Иранский режим является теократическим по многим признакам. Во главе него стоит пожизненно избираемый рахбар, которым может быть только религиозный деятель. Рахбара избирает Совет экспертов, в состав которого входят исламские законоведы, за кандидатуры которых раз в восемь лет голосует население страны. Впрочем, кандидатов в Совет экспертов отбирает другой орган – Совет стражей, состоящий из 12 законоведов, половину которых назначает рахбар, половину – меджлис (парламент). Если перед выборами президента или депутатов «стражи» могут дисквалифицировать любого кандидата по крайне размытым основаниям, то кандидатов в Совет экспертов стражи специально экзаменуют.
Таким образом функционирование теократии, с одной стороны, зависит от теократа (рахбара), который контролирует Совет стражей и фактически является авторитарным лидером. А, с другой стороны, есть элементы демократии, несвойственные теократической модели. Хотя все кандидаты в Совет экспертов предварительно отобраны, но выборы носят конкурентный характер, и избиратели могут, в принципе, провалить более компетентных в исламском законоведении кандидатов. Так что Совет экспертов – это не аналог коллегии кардиналов, формируемой единолично папой Римским, а более сложный институт.
Но главное – это эволюция института рахбара. Когда аятолла Хомейни разрабатывал свою концепцию исламского правления, то исходил из того, что рахбар должен сочетать в себе качества наиболее авторитетного духовного и наиболее компетентного политического лидера. Авторитет в духовной сфере подразумевал, что рахбар должен быть «марджа ат-таклид» («образцом для подражания», то есть великим аятоллой). Нетрудно заметить, что определяя критерии лидерства, Хомейни исходил из собственной личности – он был и великим аятоллой, и политиком. Это положение было зафиксировано в Конституции 1979 года.
Однако очень быстро возникли проблемы с преемником. Из нескольких возможных кандидатов двое – аятоллы Мотаххари и Бехешти – были убиты террористами, соответственно, в 1979 и 1981 годах (Мотаххари считался наиболее вероятным преемником – до своей гибели он руководил заседаниями Революционного совета, главного координирующего органа после свержения шаха). Никто из них так и не стал великим аятоллой, хотя есть все основания полагать, что проживи они дольше, то получили бы этот титул.
Третий кандидат – аятолла Монтазери – все же стал и великим аятоллой, и официальным преемником, но в течение второй половины 1980-х годов Хомейни все более в нем разочаровывался. И даже не из-за отсутствия харизмы, а в связи с мягкостью и дефицитом качеств жесткого политического лидера (он и в Революционный совет входить отказался). Хомейни, видимо, почувствовал, что Монтазери может начать политическую либерализацию, и решительно пресек такой вариант – как в иной ситуации, но в то же время поступил Дэн Сяопин в Китае. В 1989 году, перед смертью, он лишил его статуса преемника.
Так что «второго Хомейни» найти не удалось. Великие аятоллы либо не проявляли интереса к политике, либо были недостаточно надежны. И тогда Хомейни поменял правила – теперь рахбаром мог стать любой религиозный деятель. Была изменена конституционная норма. И после его смерти лидером страны был избран новый преемник - Хаменеи, который на тот момент не был не только великим аятоллой, но даже аятоллой (великим аятоллой он стал лишь в 1994 году, через пять лет после вступления в должность рахбара). Зато он в течение восьми лет был президентом – и, что немаловажно, главнокомандующим во время войны с Ираком.
Так что Хаменеи в рамках иранской теократии стал лидером не как духовный авторитет, а, по сути, как военно-политический руководитель. Религиозный фактор имеет в Иране огромное значение – хотя суровые запреты сопровождаются системой их обхода. Но роль силовых структур в теократической системе всегда была велика. Поэтому рахбаром и становится не самый авторитетный исламский ученый, а религиозный деятель, способный руководить силовиками и принимать решения в этой сфере.
Иранский режим является теократическим по многим признакам. Во главе него стоит пожизненно избираемый рахбар, которым может быть только религиозный деятель. Рахбара избирает Совет экспертов, в состав которого входят исламские законоведы, за кандидатуры которых раз в восемь лет голосует население страны. Впрочем, кандидатов в Совет экспертов отбирает другой орган – Совет стражей, состоящий из 12 законоведов, половину которых назначает рахбар, половину – меджлис (парламент). Если перед выборами президента или депутатов «стражи» могут дисквалифицировать любого кандидата по крайне размытым основаниям, то кандидатов в Совет экспертов стражи специально экзаменуют.
Таким образом функционирование теократии, с одной стороны, зависит от теократа (рахбара), который контролирует Совет стражей и фактически является авторитарным лидером. А, с другой стороны, есть элементы демократии, несвойственные теократической модели. Хотя все кандидаты в Совет экспертов предварительно отобраны, но выборы носят конкурентный характер, и избиратели могут, в принципе, провалить более компетентных в исламском законоведении кандидатов. Так что Совет экспертов – это не аналог коллегии кардиналов, формируемой единолично папой Римским, а более сложный институт.
Но главное – это эволюция института рахбара. Когда аятолла Хомейни разрабатывал свою концепцию исламского правления, то исходил из того, что рахбар должен сочетать в себе качества наиболее авторитетного духовного и наиболее компетентного политического лидера. Авторитет в духовной сфере подразумевал, что рахбар должен быть «марджа ат-таклид» («образцом для подражания», то есть великим аятоллой). Нетрудно заметить, что определяя критерии лидерства, Хомейни исходил из собственной личности – он был и великим аятоллой, и политиком. Это положение было зафиксировано в Конституции 1979 года.
Однако очень быстро возникли проблемы с преемником. Из нескольких возможных кандидатов двое – аятоллы Мотаххари и Бехешти – были убиты террористами, соответственно, в 1979 и 1981 годах (Мотаххари считался наиболее вероятным преемником – до своей гибели он руководил заседаниями Революционного совета, главного координирующего органа после свержения шаха). Никто из них так и не стал великим аятоллой, хотя есть все основания полагать, что проживи они дольше, то получили бы этот титул.
Третий кандидат – аятолла Монтазери – все же стал и великим аятоллой, и официальным преемником, но в течение второй половины 1980-х годов Хомейни все более в нем разочаровывался. И даже не из-за отсутствия харизмы, а в связи с мягкостью и дефицитом качеств жесткого политического лидера (он и в Революционный совет входить отказался). Хомейни, видимо, почувствовал, что Монтазери может начать политическую либерализацию, и решительно пресек такой вариант – как в иной ситуации, но в то же время поступил Дэн Сяопин в Китае. В 1989 году, перед смертью, он лишил его статуса преемника.
Так что «второго Хомейни» найти не удалось. Великие аятоллы либо не проявляли интереса к политике, либо были недостаточно надежны. И тогда Хомейни поменял правила – теперь рахбаром мог стать любой религиозный деятель. Была изменена конституционная норма. И после его смерти лидером страны был избран новый преемник - Хаменеи, который на тот момент не был не только великим аятоллой, но даже аятоллой (великим аятоллой он стал лишь в 1994 году, через пять лет после вступления в должность рахбара). Зато он в течение восьми лет был президентом – и, что немаловажно, главнокомандующим во время войны с Ираком.
Так что Хаменеи в рамках иранской теократии стал лидером не как духовный авторитет, а, по сути, как военно-политический руководитель. Религиозный фактор имеет в Иране огромное значение – хотя суровые запреты сопровождаются системой их обхода. Но роль силовых структур в теократической системе всегда была велика. Поэтому рахбаром и становится не самый авторитетный исламский ученый, а религиозный деятель, способный руководить силовиками и принимать решения в этой сфере.
Алексей Макаркин
BY Bunin & Co
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram Messenger Blocks Navalny Bot During Russian Election Update March 8, 2022: EFF has clarified that Channels and Groups are not fully encrypted, end-to-end, updated our post to link to Telegram’s FAQ for Cloud and Secret chats, updated to clarify that auto-delete is available for group and channel admins, and added some additional links. For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields.
from us
