«А ты?»: пронзительный крик души о войне и ее последствиях

В петербургском театральном пространстве появился спектакль, который невозможно смотреть спокойно. Постановка «А ты?» по произведениям Вениамина Углева и Ирины Дрозденко, где режиссером выступил талантливый актер Владимир Бирюков — это не просто театральное представление, это живая рана, обнаженный нерв войны, где каждое слово бьет наотмашь своей правдой.

Бирюков мастерски работает с документальным материалом, превращая монологи в громкую симфонию фронтовой боли. Перед нами разворачивается калейдоскоп судеб: солдат, готовящийся к возвращению домой («Буду пить и гулять, буду девок ласкать. Службу буду, конечно, потом вспоминать про всё»), мать, потерявшая сына («Я понимаю, скорее всего, он погиб. Я больше не могу плакать»), сестра, похоронившая брата («Я не хотела ничего, как выйти на дорогу, кажется»).

Особенно пронзителен образ волонтера, везущего помощь в госпиталь:

«Дорога кажется бесконечной, машину то и дело заносит, и я крепче сжимаю руль, чтобы не потерять контроль».

Эта метафора потери контроля проходит через весь спектакль – контроля над жизнью, над эмоциями, над реальностью.

Иногда режиссер не щадит зрителя, обрушивая на него поток сознания героев, где черный юмор («Пацаны даже шутили, давай, Соколов, голову твою продадим. А деньги поделим») соседствует с экзистенциальным ужасом («Жизнь стала пугающей, пустой, меня будто парализовало, и все потеряло смысл»).

Сценография минималистична – небольшое пространство с больничными кушетками, где актеры существуют в вакууме воспоминаний, юмора и боли, лишь иногда прерываемым видео заставками, которые не дают облегчения, а лишь еще больше отрезвляют и дают посмотреть иначе на собственную жизнь — не такую уж проблемную, где нет ранений, реалий войны, жутких историй смерти на поле боя.

«А ты?» – это вопрос каждому из нас. Что ты делаешь, пока кто-то теряет близких? Как ты живешь, зная, что где-то «за линией фронта, жизнь продолжается»?

А ты — кто ты?

Это спектакль-документ, спектакль-крик. После окончания были громкие аплодисменты, все встали. Но на самом деле хотелось даже не аплодировать, хотелось молчать. Долго молчать. И плакать.

🐈‍⬛🪶🪽🐓🦃🦤