Ересь Рагны

Второй пост про Инанну, первый тут.

Здесь я перескажу комментарии Пирьо Лапинкиви, которая ссылается на Парполу. Сразу предупрежу, что я подалась в гностицизм на почве зиккуратов не из-за их работ. То, что именно финская школа видит истоки гностицизма в Нисхождении Иштар, это просто совпадение.

Лапинкиви называет Иштар paragon for the human soul, the equivalent of Sophia of Gnosis. Иштар — красавица, андрогин, одновременно дева и блудница, что имеет параллели в гностическом Толковании о Душе. Небесная Иштар обратила взор вниз, подобно Софии, и таким образом согрешила, совершила ошибку и попала в ловушку сил Нижнего мира, подобно материи у Софии. Как и София, Иштар спасена и искуплена своим Супругом — Таммузом. (В ассирийском тексте нет той погони и попыток Думузи спастись, Таммуз предстаёт статичной жертвенной фигурой, ритуально омытый, одетый и играющий на своей флейте).

Ссылаясь на Парполу, который обращается к среднеассирийской версии Нисхождения, в котором небесная Иштар спускается к подземной Иштар, Лапинкиви повторяет, что Эрешкигаль — это двойник Иштар, падшая душа, а знаменитое изображение Царицы Ночи — это Иштар, чья нижняя часть хтонична, а верхняя небесна.

Посланные Энки/Эа к Инанне/Иштар спасители избегают смерти в Преисподней, возможно, потому что не являлись ни богами, ни людьми, а также были неопределенного пола. И статья выше, и Лапинкиви предполагают, что эту роль могли играть в ритуалах жрецы Инанны/Иштар (которые одевались в женскую одежду, говорили на женском шумерском и, возможно, подвергались кастрации). Анализируя слово zikru в новоассирийской версии, Лапинкиви предполагает, что здесь идёт игра слов, и значениями может быть не только "мужчина-кастрат", но и "слово", подводя творение Эа близко к гностическому Логосу.

Лапинкиви видит параллели не только в гностических текстах, но и Халдейских оракулах. Один из эпитетов Инанны как владелицы веревки для игр (изначально явно юношеская игра, что-то вроде скакалки, которую вращают и прыгают через неё) Лапинкиви очень долго разворачивает, приводя иунги (строфалосы Гекаты, вращающееся колесо на веревке, инструмент теургов, подробно о них читать в Халдейских оракулах) как аналог и сравнивая Иштар с халдейской Гекатой, "whose similarity to Inanna/Istar is unquestionable".

И хотя это всё несколько натянуто, поскольку месопотамские мифы о нисходящих богах скорее прототипы, чем готовые работающие гностические модели, путь что к Элевсину, что в гностицизм, всегда начинается с нисхождения божества и возвращения на небо.

❤11

www.group-telegram.com/us/a_heresy.com/828

501 viewsJun 21 at 09:21

Второй пост про Инанну, первый тут.

Здесь я перескажу комментарии Пирьо Лапинкиви, которая ссылается на Парполу. Сразу предупрежу, что я подалась в гностицизм на почве зиккуратов не из-за их работ. То, что именно финская школа видит истоки гностицизма в Нисхождении Иштар, это просто совпадение.

Лапинкиви называет Иштар paragon for the human soul, the equivalent of Sophia of Gnosis. Иштар — красавица, андрогин, одновременно дева и блудница, что имеет параллели в гностическом Толковании о Душе. Небесная Иштар обратила взор вниз, подобно Софии, и таким образом согрешила, совершила ошибку и попала в ловушку сил Нижнего мира, подобно материи у Софии. Как и София, Иштар спасена и искуплена своим Супругом — Таммузом. (В ассирийском тексте нет той погони и попыток Думузи спастись, Таммуз предстаёт статичной жертвенной фигурой, ритуально омытый, одетый и играющий на своей флейте).

Ссылаясь на Парполу, который обращается к среднеассирийской версии Нисхождения, в котором небесная Иштар спускается к подземной Иштар, Лапинкиви повторяет, что Эрешкигаль — это двойник Иштар, падшая душа, а знаменитое изображение Царицы Ночи — это Иштар, чья нижняя часть хтонична, а верхняя небесна.

Посланные Энки/Эа к Инанне/Иштар спасители избегают смерти в Преисподней, возможно, потому что не являлись ни богами, ни людьми, а также были неопределенного пола. И статья выше, и Лапинкиви предполагают, что эту роль могли играть в ритуалах жрецы Инанны/Иштар (которые одевались в женскую одежду, говорили на женском шумерском и, возможно, подвергались кастрации). Анализируя слово zikru в новоассирийской версии, Лапинкиви предполагает, что здесь идёт игра слов, и значениями может быть не только "мужчина-кастрат", но и "слово", подводя творение Эа близко к гностическому Логосу.

Лапинкиви видит параллели не только в гностических текстах, но и Халдейских оракулах. Один из эпитетов Инанны как владелицы веревки для игр (изначально явно юношеская игра, что-то вроде скакалки, которую вращают и прыгают через неё) Лапинкиви очень долго разворачивает, приводя иунги (строфалосы Гекаты, вращающееся колесо на веревке, инструмент теургов, подробно о них читать в Халдейских оракулах) как аналог и сравнивая Иштар с халдейской Гекатой, "whose similarity to Inanna/Istar is unquestionable".

И хотя это всё несколько натянуто, поскольку месопотамские мифы о нисходящих богах скорее прототипы, чем готовые работающие гностические модели, путь что к Элевсину, что в гностицизм, всегда начинается с нисхождения божества и возвращения на небо.

BY Ересь Рагны