В 1930 году 23-летний Роберт Робинсон, единственный чернокожий рабочий завода Форда в Детройте, был приглашен в СССР в рамках программы по обучению советских специалистов. Из-за Великой депрессии в США он решил продлить свой годовой контракт на Сталинградском тракторном заводе еще на год, в 1932-м согласился на предложение перебраться на Первый шарикоподшипниковый завод в Москве, а в 1934-м был показательно избран в Моссовет, став первым и единственным чернокожим депутатом в СССР

Робинсон не смог продлить свой американский паспорт и остался в СССР еще 40 лет. Его не коснулись чистки, он пережил эвакуацию в годы Второй мировой войны, получил высшее инженерное образование, не вступил в партию, не завел близких друзей, не женился и не перестал мечтать выбраться. В 1974 году с помощью посла Уганды в Москве Робинсон получил визу и разрешение на отпуск в Кампале и больше не вернулся. Позже Робинсон написал мемуары о том, как разочаровался в «Стране Советов» – в стране, где где «ничего нельзя сделать в одиночку» и где «хорошие и честные люди умирают несчастными»

За сорок четыре года жизни в Советском Союзе я понял, что русские не только способны бесконечно предаваться тяжелым думам, но и наделены сверхъестественной способностью предчувствовать опасность. <...> Не то чтобы рабочие скорбели о главе тайной полиции — другом он им явно не приходился. Скорее они готовились к новым страданиям, предчувствуя их приближение

Помню, я пошел на вечерний сеанс в кино. Показывали кинохронику. Когда на экране красноармейцы-пехотинцы и бронемашины проходили по Бессарабии, зал встал: все принялись аплодировать, громко выражать свое одобрение, кричать «ура» и угрожающе потрясать в воздухе кулаками. Они откровенно гордились тем, как их родина опустошает беззащитную страну. Меня это поразило

Я узнал о фанатической нетерпимости русских к своим же советским согражданам на второй год войны. К нам на завод прислали большую группу желтокожих мужчин из Узбекистана и Казахстана, чтобы заменить ушедших на фронт рабочих. В действующую армию азиатов старались не брать, а направляли их в строительные батальоны: считалось, что им можно доверить разве что лопаты и кирки, но не оружие. Они ворочали камни, валили лес, строили дороги, как американские каторжники.<...> Заводские относились к ним с брезгливостью; послушать их, так азиаты были и глупые, и ленивые, и злобные, и вероломные, да еще от них плохо пахло

Я так никогда и не примирился с расизмом в Советском Союзе. Расизм постоянно испытывал мое терпение и оскорблял человеческое достоинство. Поскольку русские кичатся тем, что они свободны от расовых предрассудков, расизм их более жесток и опасен, чем тот, с которым я сталкивался в годы юности в Соединённых Штатах… На самом деле всех нерусских считают в этой стране неполноценными. В соответствии с негласной шкалой неполноценности, армяне, грузины и украинцы лучше других нерусских. Азиатам из советских республик — тем, у кого жёлтая кожа и узкие глаза — отводится место в самом низу этой шкалы. Чёрные — и того хуже. Реальность расизма противоречит картине социального совершенства, нарисованной властями