Несколько дней назад я совершил маленькое архивное открытие. Есть открытия, которые готовятся работой целых коллективов, а есть те, что делаются случайно - в ходе внимательного чтения источников. Моё открытие принадлежит ко второй категории, но тут уж чем богаты, тем и рады.

Те, кто на меня давно подписан, знают, что меня особенно интересуют бои на Ивановском плацдарме и судьба 2-й Дивизии Народного Ополчения. В этом сражении пересекаются все мои векторы интереса в истории войны. В нём и судьбы "граждан-солдат", внезапно заброшенных на войну и пытающихся понять как смысл происходящих событий, так и самих себя. В нём поминутный хронометраж боёв измеряет не просто количество погибших, но и саму судьбу Ленинграда, а может и всей страны. И в нём же кровавый абсурд войны проявился в таком концентрированном выражении, что сухое перечисление задокументированных фактов может вызвать гнев и недоверие у выросших на послевоенных фильмах соотечественников.

Кратко напомню читателям первоначальный расклад. К 14.07.41 во 2 ДНО половина бойцов не умеют обращаться с оружием, и менее дня боевой подготовки положение не улучшили. Все младшие командиры - люди из политотделов "Электросилы", "Скорохода" и партийных комитетов разного уровня.

Первыми около 15.00 вступили в бой батальоны 1 полка под Средним Селом, и разделавшись с немецким разведвзводом, подошли к селу Ивановскому. Ополченцы частью рассеялись по лесам, частью потерялись, и в бой вступали мелкими отрядами, кто пробираясь лесом, кто бегом по открытому полю. Те, кто не был немедленно скошен пулемётами, в панике убежал в тыл. Никакого управления войсками даже согласно официальным рассказам, не было.

При таких обстоятельствах довольно сложно найти фактор, который мог бы сделать ситуацию ещё хуже, но я его всё же обнаружил:

"На фоне здорового политико-морального состояния отмечаются случаи трусости, паникёрства. В 1-м СП командир полка майор [ветеринарной службы - А.Ш.] ДОБРЯКОВ 14.07 бежал с поля боя, а после фальсифицировал "ранение", прострелив себе ступню ноги, и пытался разыграть героя, околачиваясь как раненый в тылу и отказываясь от эвакуации. ДОБРЯКОВ разоблачён и арестован".

На тот момент 1 полк был единственной силой, наступавшей на немецкий плацдарм, и в первой же атаке эта неорганизованная толпа лишилась даже номинальной головы.

Об этом факте не говорилось ни у одного из авторов, которые сколь-либо подробно писали о событиях у Ивановского, то есть Рохмистрова и Хомякова. В приводимых ими воспоминаниях первого командира дивизии Угрюмова о Добрякове написано крайне обтекаемо: "Беспокоило и то, что Добряков производил впечатление нерешительного и малоинициативного человека. Дурное предчувствие не обмануло меня. Подразделения первого полка оставили свои позиции."

В деле всего 14 страниц, я приложил к посту его лист использования. К тем, кто читал дело в советское время, претензий нет - за разглашение такого можно было сильно получить по голове. Но к авторам после 1991 года есть вопрос: почему этот и другие факты не были использованы в их работах по истории ЛАНО? Конечно, нет нужды кричать на каждом углу о Добрякове и прочих, но когда столько людей это видят, но никто не говорит, появляются мысли о каком-то заговоре молчания.

Фактически от окончательного бегства дивизию удержали только коммунисты: комиссары и парторги. Но так как в военном деле они понимали не более своих подчинённых, то всё, что они могли сделать - это подняться с земли и погибнуть в первые минуты атаки. В этом же заключалась и доблесть простых ополченцев, которые не только испытали ужас первого боя, но все привычные их представления о войне и мире были в один момент разрушены предательством тех, кто должен был стать их друзьями и героями.

Для меня это тот случай, когда рассказ о сражении на поле боя переходит с банального уровня стрелочек на карте и соотношения сил в область экзистенциальной драмы. По-хорошему, об этом надо писать книги и снимать фильмы, но пока даже копающие архивы историки не хотят и чирикнуть о том, что там происходило. Что ж, пока буду говорить я в меру своего разумения.