Хорошо видно, как идёт время.

Перематывается плёнка.

Перематывается рывками, и время неравномерно на старой мятой плёнке.

Как дом наш выглядит. Как выглядит наше мутно время там. Как дозаполняется нами. Какой большой там голос, какой многообразный эмбиент оттуда. Нас днесь не будет там. Это единство, которое проговаривать проще всего, тем оно неисчерпаемо.

У меня были заготовки того, о чём я хотел бы сказать. Сейчас они в равной степени не имеют значения. Придётся всё сызнова и ещё тише.

Заново проговорить всё очень хорошо известное или только что узнанное. Слов использовать поменьше. Всего поменьше. Не заниматься стихотворчеством. Потому что не может быть по-прежнему, нельзя просто написать стихотворение и опубликовать его – это больше не работает. У меня не работает. Потому что я позволял себе писать стихи на крепкую четвёрку – это недопустимо впредь. Я позволял себе выдумывать – это недопустимо впредь.

Мы вспоминаем полноводну реку.

Было бы нечестно продолжать в эскапизм, в шатание по городам и странам подальше от дома, - и составлять выразительные слова в подобие литературы. Нечестно и неохота.

Из одного из номеров Волги: "У грозы – хрустальные звуки. Без металлических обертонов, без фонетической ржавчины. Словно очищенные огнем, молнией".

Из услышанного недавно интервью: "Я горжусь, что в некоторых моих текстах совсем нет прилагательных". Охренеть можно.

Поначалу случайно зацепившаяся идея молчания теперь кажется единственно честной. Молчание больше того, чтобы быть подобием тропа или минус-приёма. Скорее, наоборот, то небольшое, что вносится в молчание, может дать ему оттенок или подчеркнуть его – не боле.

Хорошо, что есть уже написанное – что-то из написанного ещё даже предстоит доработать. Но хорошо и то, что оно примерно закончено.

Хорошо, что вокруг меня и на удалении нет никакого даже минимально сложившегося живого литературного сообщества умных и совестливых единомышленников, как я ни набивался в друзья (и писал в письмах последних двух лет, например, такие слова: тепло малого круга).

Вот тихо.

В IV акте Kentucky Route Zero есть два эпизода с телефонами – кажется, это мои любимые фрагменты во всей игре. Как и почти во всём остальном сюжете, там ничего особо не происходит – ты просто слушаешь то, что тебе говорят на линии. На видео – нужно позвонить в справочную службу и слушать, переключаясь по разделам меню, пока не надоест (в любой момент можно повесить трубку и завершить эпизод). Через несколько минут начинает казаться, что подобные разговоры, подобные монологи выплетены из мира, который несколько лет назад был оставлен (если вы не помните, как сюда дозвонились, нажмите 5). Потом начинает чувствоваться, что тот мир возвратим, прост и дополняем (а вот это уже неправда, и хорошо, что неправда).

Как-то в двадцать первом году я летним днём ехал два часа на электричке из одного города в другой, в котором хотел погулять. На станции назначения я вышел, передумал (не увидев ничего, кроме самой станции), сел в ту же электричку и поехал обратно. Дорога была неплохая, а электричка – почти пустая.
https://youtu.be/9geQwZdBJfA?si=op-Gxk9MObKu-j7b

Лёва Матюшкин написал очень хороший комментарий к моему комментарию к стихотворению Лёвы Матюшкина. Чтобы завершить круг, мне следовало бы теперь написать стихотворение. Но оставим композицию разомкнутой, чтобы последнее слово было не за мной.

Интересно, что комментирующий намеренно рассматривает только вторую строфу, хотя драматизм стихотворения задает первая, «скучная» строфа: больничная смертельная стерильность остановившегося времени против живой природы и поэтики сна-пространства собаки умершего хозяина.

Хотя мой стих в этом сообщении случаен — он здесь примелькнувшаяся автору иллюстрация мысли-эмоции о поэтической честности непретенциозного текста. Похоже, это даже лучше, чем я бы мог ожидать — для наблюдателя стихотворение «не настаивает на себе» и растет «необязательно».

Ради чего я хочу прокомментировать это постороннее замечание — мне больше всего нравится, когда что-либо тщательно выстроенное и обдуманное, воспринимается при первом взгляде как необязательное и совершенно неброское, но при этом навсегда запоминающееся.

К слову, искусственную нейросеть, запутать не удалось — см. анализ в комментарии к стихотворению.

#meta_poetry

В публикации Дактиля за позапрошлый год нашёл ещё один перевод наивной поэмы "Мир" Милоша. (какое потрясающее звучание и начертание заголовка в оригинале: Świat. Poema naiwne). Главное чувство от неё не изменилось почти совсем: широкая и полная воздуха, начинается с полных деталей зарисовок; и постепенно я в ней теряюсь, как можно потеряться в долгом летнем дне. Незаметно начинают проплывать образы и направления, прячущие в себе огромные закономерности (законосоразмерности) мира. Довольно тихо.

Но только сейчас стали заметны во всей своей боли померкшие следы ужаса и отчаяния. И читая, я не знаю, откуда эти ужас и отчаяния – из прошлого или из будущего. Думаю, так и должно быть. Думаю, прошлое и будущее равноправны и трудноразличимы – всё это честно.

Когда дубы вокруг зазеленеют,
И тень от липы упадёт на грядки,
Листва закроет небо тёмной прелью,
И мир померкнет за её зубчаткой.

За столиком сестра и брат рисуют,
Встав на колени, войны и погони.
Два корабля вступили в роковую
Дуэль; один из них подбит и тонет.

"Мир" написан в Польше в сорок третьем.

слово было "нет"

Начинаю большие поиски своего полного, ёмкого молчания. Поиски, которые не буду ни на что прерывать. Для начала открыл Поэтику древнерусской литературы и другие работы на эту тему (мне невместимо пока что-либо сказать коротко об этом, так что ограничусь только называнием).

Хочу разучиться писать, потом научиться снова – коротко и сливаемо с окружающей средой. Видимо, то, как происходит это разучение-научение, здесь и буду фиксировать. Как где-то у меня записано, "нужно уметь выбирать подходящие листья".

Вот я стою перед тобой, и мне нечего сказать. Осознавать это очень приятно.

Ещё в скором времени выложу здесь новую, пока последнюю большую штуку, соавтором которой мне получилось стать. И обобщу, что у меня в целом получилось с художественными текстами за всё время.

проскакивают тексты Степана Самарина перед глазами

напротив детский сад проскакивают дети

Вообще-то я очень люблю журнал на коленке, где Самарин редактор. И тексты его люблю. Одно время (когда сочинял) думал приобщиться к кругу вокруг этого издания, но не вышло. Полагаю, ещё на подходе ребята заметили, что я неповоротлив, что всё не знаю, как подступиться. Ну и правильно.

Как-то нелепо чувствовать себя лёгким, как лет несколько назад, вдыхать весенние флаги. Благо это и не так теперь. Чувствую свою грузность, непоротливость мысли - гравитацию чувствую - не болтаю, речь не разворачиваю.

И ещё нелепее сесть на воздухе, как сидел, открыть в телефоне литературный журнал, - а там весенние флаги трепещут. Будто их гвоздями к воздуху прибили, и они всё в том же воздухе болтаются:

"как рука отца на головах у всех"