«На столе всегда стояла бутылка из поместья сюзерена, поместья двоюродного брата моего деда. С самого начала я ассоциировал это вино с радостью воссоединения со своей семьей. Как и в Библии, вино изначально было для меня инструментом общения, обмена», — рассказал Дюсенер «РБК Вино».

«Мергез, приправленные перцем колбасы из баранины и курица-гриль, тушеные овощи и нут, маринованный изюм и засахаренный лук, тунисская харисса... Вкуснятина!» — говорит он.

«Эта бутылка была подарена моему отцу, и она лежала в нашем коттедже в Альпах. Я уже не помню, по какому случаю ее открыли, но это было зимой 1994 года. На вечеринке была соответствующая атмосфера, и решение открыть эту бутылку было спонтанным. Когда я отпил первый глоток этого вина (я до сих пор говорю об этом с мурашками по коже), я испытал шок и понял, что вино может быть не просто напитком, но что оно может вызывать сильные эмоции и рассказывать историю. Это был день, когда я решил стать виноделом», — добавил энолог.

«Сижу один, слегка пьян. Вино возвращает мне смелость, муть сладкую сна жизни, чувственность — ощущение запахов и пр. — это не так просто, в этом какая-то суть земного существования. Передо мной бутылка № 24 удельного. Печать, государственный герб. Была Россия! Где она теперь», — напишет он в дневнике в полночь 21 ноября 1917 года.

«Как вино переполняло, раскрывало душу, как говорилось, как все восхищало — и дружба, и осень, и обстановка чудесного дома», — писал он в 1921 году после визита к друзьям.

«Так он и вино пил: со вкусом и с наслаждением (у себя дома только французское вино, хотя превосходных русских вин было в России сколько угодно)», — сказано в тексте.

«Вчера завтракал в Carlton'e у Гукасова. Богатство вестибюля, рестор. зала, много богатых американцев и англичан. Меню, как будто нет войны. Две бутылки бордо — papa Clement. Солнечно, прекрасно», — пишет он.

— А вино какое прикажете?

— Красное. Обыкновенное, — какое у вас всегда дают к столу.

Она отметила на блокноте и переставила с соседнего стола на его стол графин с водой. Он закачал головой:

— Нет, мерси, ни воды, ни вина с водой никогда не пью. L'eau gate le vin comme la charette le chemin et la femme — I'ame (Вода портит вино так же, как повозка дорогу и как женщина душу).