Сотни железногорцев привезли и продолжают привозить покрышки на утилизацию. Тысячи покрышек. Фура вместимостью 1000 штук была заполнена в течение часа.

Договоримся с переработчиком на следующую неделю, будем вывозить покрышки, пока не закончатся. Сейчас на площадке перед "Аллигатором" лежит более трех тысяч шин. Их дальнейшая судьба - глубокая переработка методом пиролиза, из них будет получен углерод, горючий газ и изобутан для производства новых шин.

Большое спасибо всем, кто привез шины на утилизацию, отдельная благодарность каждому волонтеру, принявшему участие в погрузке: это тяжелая работа! Надеюсь на вашу помощь, друзья, в следующий приезд фуры!

Напомню, что в цене каждой шины уже заложены деньги на ее утилизацию. Наша задача - доставить покрышку до переработчика. И очистить наш город от мусора.

Всю следующую неделю можно (и нужно!) привозить и аккуратно складывать ваши шины на площадке сбора.

Никто, кроме нас с вами, не позаботится о чистоте и порядке в родном городе.

Озеро в Железногорске покрылось первым тонким льдом. Ребятня осторожно пробует его на прочность: камнем, палкой, ногами... Опасно, конечно. Но разве мы не были такими же? Были.

Я помню, как мы едва не утонули на этом озере на первом льду. Несколько лет назад у меня сам собой соткался рассказ:

"Зелёная, мутная вода. Сквозь толщу её просвечивают косые солнечные лучи. В этих лучах медленно кружатся, парят какие-то обрывки водорослей, муть, поднятая со дна, пузырьки воздуха… Ближе ко дну солнце почти не проникает, тут сумрачно и холодно. Виднеется когда-то высокая, а сейчас размытая, провалившаяся, почти бесформенная насыпь. Начало и конец её не видны, скрываются в зеленом сумраке воды. По краю насыпи стоят деревянные столбики, обозначающие её край. Когда-то гладко оструганные, с заостренным верхом, выкрашенные в черную и белую косую полоски, сейчас они одинаково темно-зеленые, покосившиеся, но стойко несущие свою вахту: много десятилетий обозначают обрез дороги, по которой никто не поедет. Темной тушей привалился к одному из столбов, уперся колесом автобус. Марки не разобрать, кузов покрыт илом и водорослями, верхние стекла открыты - тем летом стояла страшная жара. Дверь раскрыта, на потертом сиденье водителя лежит ржавая монтировка, толстый рыхлый прут ржавчины. На панели, в углублении, угадываются припорошенные илом монеты…

Мы сидим на берегу озера, на камнях, и напряженно глядим на поплавки. Борька-Барбен, неутомимый вдохновитель и организатор всех наших мальчишечьих забав - игры в команчей, походов на стрельбище за гильзами, выплавления свинца из аккумуляторов на свалке - Борька вдохновенно врёт. Врёт так, что хочется верить, что действительно, под толщей воды городского озера есть дорога, которая была до заполнения водохранилища. И на этой дороге стоит старый автобус, который вез рабочих на объект и уже не смог преодолеть стремительно прибывающую воду. Люди ушли пешком, по колено в воде, а автобус так и остался стоять. Вода дошла до кабины, потом до окон, закрыла крышу… Поклёвка! Осторожно подсекаю… Есть! На крючке бьётся небольшая сорожка. Их тут много, но сегодня клюнуло только у меня. Борька обиженно умолкает.
….
Удивительная тишина на берегу. Ночной мороз, кажется, остановил не только воду, но и сам воздух. Я впервые вижу чёрный лед: снега еще не было, вода замерзла в одночасье, за ночь. И тонкий, абсолютно гладкий лед прозрачен так, что чёрная осенняя вода под ним угадывается только редкими пузырьками воздуха. Чья это была идея - прокатиться на коньках по первому льду - уже не упомню. Мы с братом вдвоем, сопя, затягиваем шнурки, сидя на узенькой покосившейся лавочке под грибком на пляже. У меня доставшиеся от мамы длинные конькобежные «ножи». Ботинки велики, болтаются на ноге. Клетчатое пальто, воротник из искусственной чебурашки, кроличья ушанка - неумело ковыляю по песку к кромке льда. Братец мой уже на льду. Неожиданно ловко получается скользить - на городском катке никогда не бывало такого гладкого льда. Черная вода теперь кругом, под ногами. Неожиданно вспоминается Борькин трёп про дорогу и автобус. Где-то здесь, между городским пляжем и Элкой, та дорога и проходила. «Цццао!» тонкая трещина змеёй метнулась из-под ног. «Ццао! Цао!» ещё и ещё одна. Холодок в животе. Как же так, ведь возле берега лед был таким крепким. «Не останавливайся!» - орет побелевшим ртом Вадька - «Не останавливайся! Провалишься!». Вдруг стало холодно. Горячий пот в секунду превратился в ледяную струйку по спине. Мы на середине озера. Прямо над автобусом. Монтировка и деньги. Почему-то представились эти никому не нужные деньги, забытые шофером на панели. «Давай назад..» - почему-то шепотом говорит Вадик - «Только не останавливаемся!».
…
Трясущимися, враз замерзшими руками распутываем узловатые шнурки. Ботинки на берегу остыли, приходится поджимать озябшие пальцы, натягивая их. Не глядя друг на друга медленно поднимаемся по облезлой лестнице к ротонде. Где-то сзади, из-под воды слепыми мутными фарами смотрит нам вслед брошенный автобус…"

Более тысячи железногорских ребятишек ежегодно нуждаются в особом психолого-педагогическом и медицинском обследовании, в назначении реабилитации, в особых программах обучения. Для этого в Железногорске существовала специальная городская психолого-педагогическая комиссия.

Весной этого года муниципалитет прекратил финансирование комиссии, и родители стали перед непростой задачей: регулярно возить своих детей для обследования в Березовку. Это далеко, неудобно, затратно финансово и по времени.

Для возвращения в город комиссии уже в новом качестве, в виде краевого подразделения, потребовались серьезные усилия и финансовые затраты.Я благодарю министерство образования Красноярского края и лично Татьяну Алексеевну Гридасову, министерство финансов и лично Владимира Викторовича Бахаря за вдумчивую проработку и решение этой проблемы на благо железногорцев.

Сегодня ТППМК в Железногорске работает, обеспечена краевым финансированием, оборудованием и готова принимать наших ребятишек, нуждающихся в особом внимании, и их родителей.