Они говорят, что готовы воевать десятилетиями. Но кто будет воевать за них?
На переговорах в Стамбуле представитель российской стороны Мединский заявил, что Россия готова вести войну не год и не два, а хоть двадцать один — как когда-то со Швецией. Звучит, как будто речь идёт о государственной стойкости, о принципах, о стратегической уверенности. Но если убрать громкие формулировки, остаётся один сухой вопрос: кто именно собирается воевать столько лет?
Не Москва. Не те, кто принимает решения. Не те, кто делит бюджет и живёт на тендерах. На войну стабильно отправляют тех, чьё мнение никогда не учитывалось. Бурятов, дагестанцев, чеченцев, тувинцев, башкир, якутов, мордву, калмыков, ингушей.
Тех, кто не имеет доступа к реальной власти. Тех, чьи языки уничтожаются в школах. Тех, кто на федеральных каналах появляется только как “этническая массовка” или объект насмешки. Тех, чьи сёла и районы десятилетиями оставались без дорог, без врачей, без нормального будущего. Теперь им предлагают автомат, зарплату, и героическое молчание в обмен на жизнь.
Во власти это понимают. Если кто-то из их круга и гибнет — это скорее исключение, и чаще всего где-нибудь в глубоком тылу, по собственной инициативе, чтобы “отметиться” в деле. Но сознательно туда никто из них не идёт. Они умеют сохранять себя. Воевать за государство должны другие.
Особенно активно призывают исламскую молодёжь. Делают ставку на её горячую кровь, внушают чувство долга, через предателей имамов, их заманивают через религию, через ложную честь, через обещания, подталкивая к участию в чужой войне — войне, которая не имеет ничего общего с защитой Ислама, с достоинством или справедливостью. Сегодня мусульманин для этой системы — удобная фигура: и сильный, и дисциплинированный, и готовый к лишениям, а его смерть — лишь статистика.
Война стала способом избавиться от тех, кого не смогли ассимилировать. Год за годом исчезают языки, умирают сёла, стираются родовые связи. Это не просто военные действия — это зачистка под видом мобилизации. Прямая, без шума, управляемая.
Кремль может заявлять о готовности воевать сколько угодно. Он будет бросать вперёд всех подряд, и пока одни рисуют линии на картах, другие ложатся в землю.
Суть этой войны не какой - то “особый путь”. А утилизация населения, Россия не просто использует народы — она их тратит.
И чем дольше это продолжается, тем очевиднее, что молчание — тоже участие.
Они говорят, что готовы воевать десятилетиями. Но кто будет воевать за них?
На переговорах в Стамбуле представитель российской стороны Мединский заявил, что Россия готова вести войну не год и не два, а хоть двадцать один — как когда-то со Швецией. Звучит, как будто речь идёт о государственной стойкости, о принципах, о стратегической уверенности. Но если убрать громкие формулировки, остаётся один сухой вопрос: кто именно собирается воевать столько лет?
Не Москва. Не те, кто принимает решения. Не те, кто делит бюджет и живёт на тендерах. На войну стабильно отправляют тех, чьё мнение никогда не учитывалось. Бурятов, дагестанцев, чеченцев, тувинцев, башкир, якутов, мордву, калмыков, ингушей.
Тех, кто не имеет доступа к реальной власти. Тех, чьи языки уничтожаются в школах. Тех, кто на федеральных каналах появляется только как “этническая массовка” или объект насмешки. Тех, чьи сёла и районы десятилетиями оставались без дорог, без врачей, без нормального будущего. Теперь им предлагают автомат, зарплату, и героическое молчание в обмен на жизнь.
Во власти это понимают. Если кто-то из их круга и гибнет — это скорее исключение, и чаще всего где-нибудь в глубоком тылу, по собственной инициативе, чтобы “отметиться” в деле. Но сознательно туда никто из них не идёт. Они умеют сохранять себя. Воевать за государство должны другие.
Особенно активно призывают исламскую молодёжь. Делают ставку на её горячую кровь, внушают чувство долга, через предателей имамов, их заманивают через религию, через ложную честь, через обещания, подталкивая к участию в чужой войне — войне, которая не имеет ничего общего с защитой Ислама, с достоинством или справедливостью. Сегодня мусульманин для этой системы — удобная фигура: и сильный, и дисциплинированный, и готовый к лишениям, а его смерть — лишь статистика.
Война стала способом избавиться от тех, кого не смогли ассимилировать. Год за годом исчезают языки, умирают сёла, стираются родовые связи. Это не просто военные действия — это зачистка под видом мобилизации. Прямая, без шума, управляемая.
Кремль может заявлять о готовности воевать сколько угодно. Он будет бросать вперёд всех подряд, и пока одни рисуют линии на картах, другие ложатся в землю.
Суть этой войны не какой - то “особый путь”. А утилизация населения, Россия не просто использует народы — она их тратит.
И чем дольше это продолжается, тем очевиднее, что молчание — тоже участие.
Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country. Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look.
from us
