Уважение и эмпатия с ближним и дальним соседом Саммит Евразийского экономического союза (ЕАЭС) в Минске, как любого иного интеграционного объединения, с участием президента РФ Владимира Путина – это хорошая возможность лишний раз для Кремля обозначать собственную и коллективную точку зрения по глобальным мировым вопросам. Повестка ЕАЭС не, чтобы отходит на второй план, она, скорее, солидаризируется с иными темами, в какой то степени, даже сопрягается с ними. Например, с точки зрения роли Евразийского экономического союза в формировании многополярной архитектуры международных отношений, термин, кстати, предложенный Путиным, здесь невозможно не говорить об урегулировании ирано-израильского конфликта. Во-первых, Иран входит в ЕАЭС как государство-наблюдатель. Во-вторых, Владимир Путин подчеркнул важность ближневосточного региона для развития преференциальных торговых отношений со стороны Союза.
Понятно, что не только одним Ближним Востоком интересуются в ЕАЭС. Путин, на разных мероприятиях минского саммита, упоминал укрепление контактов с БРИКС, СНГ, ШОС, АСЕАН, Африканским союзом, говорил о «подписании договоренностей» с ОАЭ и Монголией, и отмечал важность переговорного процесса по вопросам «либерализации торговли» с Индонезией, Египтом и Индией. Все эти направления подавались с общей мыслью, что невозможен никакой односторонний диктат, а только уважение «права каждого государства на собственную модель развития» и учет интересов всех участников.
В тему интересов участников и уважения прав прекрасно встраиваются рабочие процессы в ЕАЭС на «укрепление собственных финансовых расчетных инструментов», в плане «регионализации платежных систем». Здесь российский президент упоминал замороженные золотовалютные резервы Москвы в западных банковских структурах и многочисленные попытки по линии «Вашингтон – Брюссель» «отжать» эти самые резервы. Защищенность национальных интересов и ресурсов – это тоже ключевая задача для Евразийского экономического союза, отдельный тренд.
А про иные векторы, об украинском урегулировании, санкционном давлении, международных контактах Москвы, Путин подробно отвечал на небольшой пресс-конференции по итогам своей работы в Минске. Из всех ответов – самый любопытный был по поводу личной встречи с президентом США Дональдом Трампом. И дело не в том, что такая встреча обязательно состоится, после того как коммуникация между нижестоящими инстанциями Москвы и Вашингтона перейдет из количества в качество, а в том, что Путин чуть ли не впервые выразил полное согласие с соображениями Трампа в их внешней политике. То, что «украинский вопрос» не решается за 24 часа и он сложнее – да, «реальная жизнь всегда сложнее, чем представление о ней». Что ближневосточный конфликт, несмотря на весь опыт нынешней президентской администрации, тоже требует детального погружения. И тот момент, что при всех разногласиях, которые есть между Москвой и Вашингтоном, контакты надо налаживать, в том числе, и в сфере экономического взаимодействия.
В общем, Путин проявил детальную эмпатию к позиционированию и мнению от американского истеблишмента. В той части, что надо садиться и договариваться.
Уважение и эмпатия с ближним и дальним соседом Саммит Евразийского экономического союза (ЕАЭС) в Минске, как любого иного интеграционного объединения, с участием президента РФ Владимира Путина – это хорошая возможность лишний раз для Кремля обозначать собственную и коллективную точку зрения по глобальным мировым вопросам. Повестка ЕАЭС не, чтобы отходит на второй план, она, скорее, солидаризируется с иными темами, в какой то степени, даже сопрягается с ними. Например, с точки зрения роли Евразийского экономического союза в формировании многополярной архитектуры международных отношений, термин, кстати, предложенный Путиным, здесь невозможно не говорить об урегулировании ирано-израильского конфликта. Во-первых, Иран входит в ЕАЭС как государство-наблюдатель. Во-вторых, Владимир Путин подчеркнул важность ближневосточного региона для развития преференциальных торговых отношений со стороны Союза.
Понятно, что не только одним Ближним Востоком интересуются в ЕАЭС. Путин, на разных мероприятиях минского саммита, упоминал укрепление контактов с БРИКС, СНГ, ШОС, АСЕАН, Африканским союзом, говорил о «подписании договоренностей» с ОАЭ и Монголией, и отмечал важность переговорного процесса по вопросам «либерализации торговли» с Индонезией, Египтом и Индией. Все эти направления подавались с общей мыслью, что невозможен никакой односторонний диктат, а только уважение «права каждого государства на собственную модель развития» и учет интересов всех участников.
В тему интересов участников и уважения прав прекрасно встраиваются рабочие процессы в ЕАЭС на «укрепление собственных финансовых расчетных инструментов», в плане «регионализации платежных систем». Здесь российский президент упоминал замороженные золотовалютные резервы Москвы в западных банковских структурах и многочисленные попытки по линии «Вашингтон – Брюссель» «отжать» эти самые резервы. Защищенность национальных интересов и ресурсов – это тоже ключевая задача для Евразийского экономического союза, отдельный тренд.
А про иные векторы, об украинском урегулировании, санкционном давлении, международных контактах Москвы, Путин подробно отвечал на небольшой пресс-конференции по итогам своей работы в Минске. Из всех ответов – самый любопытный был по поводу личной встречи с президентом США Дональдом Трампом. И дело не в том, что такая встреча обязательно состоится, после того как коммуникация между нижестоящими инстанциями Москвы и Вашингтона перейдет из количества в качество, а в том, что Путин чуть ли не впервые выразил полное согласие с соображениями Трампа в их внешней политике. То, что «украинский вопрос» не решается за 24 часа и он сложнее – да, «реальная жизнь всегда сложнее, чем представление о ней». Что ближневосточный конфликт, несмотря на весь опыт нынешней президентской администрации, тоже требует детального погружения. И тот момент, что при всех разногласиях, которые есть между Москвой и Вашингтоном, контакты надо налаживать, в том числе, и в сфере экономического взаимодействия.
В общем, Путин проявил детальную эмпатию к позиционированию и мнению от американского истеблишмента. В той части, что надо садиться и договариваться.
BY Неудаща
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup.
from us
