Дмитрий НЕКРАСОВ

С учетом того, что максимальные оценки задействованной в непосредственных боевых действиях группировки – это 700 тысяч человек, удвоение всех типов выплат для участников военных действий может обеспечиваться ростом военных расходов не более чем на 1% ВВП. Иными словами, у режима Путина есть возможность с лихвой удовлетворить любые финансовые запросы тех, кто потенциально готов идти на СВО за деньги.
3. 57% опрошенных из числа респондентов, которые уже участвуют в СВО, сообщили о своем желании продлить контракт с Минобороны. Сложно понять, много это или мало. С одной стороны, почти половина воюющих хотела бы закончить службу и это высокий показатель. С другой – неверно полагать, что большинство участников СВО удерживаются в зоне её проведения насилием или угрозами. Чтобы сделать более определённые выводы, данный показатель нужно оценивать в динамике.
4. Неожиданным было значение нематериальных стимулов к участию в СВО. Так, мнение родственников и близкого окружения как единственный стимул назвали 16-24% респондентов, потенциально готовых отправиться на войну, тогда как уровень выплат как единственный стимул указали лишь 13% (повторим: нельзя недооценивать ориентацию респондентов на социально одобряемые ответы, из-за которой они могли преувеличить относительное значение идеалистических стимулов). Несмотря на это, результат указывает на высокую зависимость готовности участвовать в СВО от поддержки войны ближайшим окружением респондента даже в случае, когда деньги являются важнейшим мотивом.
Иными словами, не стоит считать идущих на войну наемниками, мотивированными исключительно деньгами. Снижение поддержки войны в обществе снизит и число желающих в ней участвовать вне зависимости от размера выплат, равно как и рост её популярности вызовет и увеличение числа желающих воевать даже при текущем уровне выплат.
Если выйти за рамки количественных оценок исследования, и обобщить личные ощущения интервьюеров, общавшихся со множеством готовых воевать россиян, то стоит отметить следующее соображение: некоторые материалы, размещаемые в украинских или западных СМИ, способствуют повышению российского мобилизационного потенциала в гораздо большей степени, чем все усилия путинской пропаганды вместе взятые. Язык ненависти в отношении всех россиян без различия, разговоры о разделе России или репарациях, прямо обозначались некоторыми респондентами как причины готовности воевать. Снижению мобилизационного потенциала могла бы поспособствовать скорее обще-гуманистическая и пацифистская пропаганда
5. Роль нематериальных факторов косвенно подтверждается отсутствием значимых корреляций между социально-демографическим статусом человека и готовностью идти воевать. Ни одна из проверявшихся гипотез на этот счёт не была подтверждена данными опроса.
Единственный более или менее чёткий вывод – готовность к участию в СВО выше в возрастных группах 18-22 и 40 лет и старше. Это позволяет утверждать, что на войну готовы идти как те, кто ещё не искал своего места в жизни, так и те, кто его, вероятно, не нашёл и разочаровался в достигнутых результатах или в окружении. Тех, кто находится «в активном поиске», перспектива быстрой смерти прельщает меньше всего. При этом в возрастных группах от 40-44 лет и старше наблюдается тенденция, что с возрастом готовность идти на СВО возрастает, а материальные запросы в отношении желаемого вознаграждения снижаются.

Несмотря на то, что результаты исследования носят крайне противоречивый характер, мы можем уверенно утверждать две вещи:
1. Исчерпание человеческих ресурсов Кремля в ближайшее время маловероятно. Российское общество пока не окончательно устало от войны и в нём есть большая прослойка тех, кто готов в ней участвовать.
2. Несмотря на явное желание повысить своё благосостояние через участие в войне, среднестатистические россияне не рассуждают как профессиональные наемники, готовые умирать и убивать исключительно за деньги. Идеологический фактор остаётся важным – а это значит, что пропаганда с обеих сторон конфликта оказывает серьезное влияние на мобилизационный потенциал Путина.

👍111😢26❤7🤔6👎5

www.group-telegram.com/us/dnekrasov.com/191

7.68K viewsDec 9, 2024 at 09:30

С учетом того, что максимальные оценки задействованной в непосредственных боевых действиях группировки – это 700 тысяч человек, удвоение всех типов выплат для участников военных действий может обеспечиваться ростом военных расходов не более чем на 1% ВВП. Иными словами, у режима Путина есть возможность с лихвой удовлетворить любые финансовые запросы тех, кто потенциально готов идти на СВО за деньги.
3. 57% опрошенных из числа респондентов, которые уже участвуют в СВО, сообщили о своем желании продлить контракт с Минобороны. Сложно понять, много это или мало. С одной стороны, почти половина воюющих хотела бы закончить службу и это высокий показатель. С другой – неверно полагать, что большинство участников СВО удерживаются в зоне её проведения насилием или угрозами. Чтобы сделать более определённые выводы, данный показатель нужно оценивать в динамике.
4. Неожиданным было значение нематериальных стимулов к участию в СВО. Так, мнение родственников и близкого окружения как единственный стимул назвали 16-24% респондентов, потенциально готовых отправиться на войну, тогда как уровень выплат как единственный стимул указали лишь 13% (повторим: нельзя недооценивать ориентацию респондентов на социально одобряемые ответы, из-за которой они могли преувеличить относительное значение идеалистических стимулов). Несмотря на это, результат указывает на высокую зависимость готовности участвовать в СВО от поддержки войны ближайшим окружением респондента даже в случае, когда деньги являются важнейшим мотивом.
Иными словами, не стоит считать идущих на войну наемниками, мотивированными исключительно деньгами. Снижение поддержки войны в обществе снизит и число желающих в ней участвовать вне зависимости от размера выплат, равно как и рост её популярности вызовет и увеличение числа желающих воевать даже при текущем уровне выплат.
Если выйти за рамки количественных оценок исследования, и обобщить личные ощущения интервьюеров, общавшихся со множеством готовых воевать россиян, то стоит отметить следующее соображение: некоторые материалы, размещаемые в украинских или западных СМИ, способствуют повышению российского мобилизационного потенциала в гораздо большей степени, чем все усилия путинской пропаганды вместе взятые. Язык ненависти в отношении всех россиян без различия, разговоры о разделе России или репарациях, прямо обозначались некоторыми респондентами как причины готовности воевать. Снижению мобилизационного потенциала могла бы поспособствовать скорее обще-гуманистическая и пацифистская пропаганда
5. Роль нематериальных факторов косвенно подтверждается отсутствием значимых корреляций между социально-демографическим статусом человека и готовностью идти воевать. Ни одна из проверявшихся гипотез на этот счёт не была подтверждена данными опроса.
Единственный более или менее чёткий вывод – готовность к участию в СВО выше в возрастных группах 18-22 и 40 лет и старше. Это позволяет утверждать, что на войну готовы идти как те, кто ещё не искал своего места в жизни, так и те, кто его, вероятно, не нашёл и разочаровался в достигнутых результатах или в окружении. Тех, кто находится «в активном поиске», перспектива быстрой смерти прельщает меньше всего. При этом в возрастных группах от 40-44 лет и старше наблюдается тенденция, что с возрастом готовность идти на СВО возрастает, а материальные запросы в отношении желаемого вознаграждения снижаются.

Несмотря на то, что результаты исследования носят крайне противоречивый характер, мы можем уверенно утверждать две вещи:
1. Исчерпание человеческих ресурсов Кремля в ближайшее время маловероятно. Российское общество пока не окончательно устало от войны и в нём есть большая прослойка тех, кто готов в ней участвовать.
2. Несмотря на явное желание повысить своё благосостояние через участие в войне, среднестатистические россияне не рассуждают как профессиональные наемники, готовые умирать и убивать исключительно за деньги. Идеологический фактор остаётся важным – а это значит, что пропаганда с обеих сторон конфликта оказывает серьезное влияние на мобилизационный потенциал Путина.

BY Дмитрий НЕКРАСОВ