Каждый день в мире умирает около 150 тысяч человек. Где бы мы ни родились и как бы ни прожили жизнь, с конечностью бытия столкнётся каждый. Это делает смерть универсальным опытом для людей во всём мире. Но как отличается восприятие смерти в разных культурах?

В Западной культуре смерть близкого часто воспринимают как личное горе человека. А для многих коренных народов важно скорбеть коллективно — всей семьёй или племенем. Многодневные семейные ритуалы проводят коренные жители Америки, Индии, Китая. При этом китайские семьи иногда принимают важные решения без участия умирающего: даже могут не сообщать пожилому родственнику о его смертельном диагнозе, чтобы не лишать воли к жизни.

Продолжительность и характер скорби тоже разнятся. Например, на Бали (Индонезия) траур короткий, а открыто плакать по умершему не принято — вдруг это обременит его душу и затруднит перерождение. В Египте нормой считается сильное горе в течение долгих лет, а порой и всей жизни — это воспринимают как прочную духовную связь с умершим.

Если вы смотрели мультфильм «Тайна Коко», то наверняка слышали о мексиканском Дне мёртвых (Día de Muertos), который восходит к индейцам майя и ацтекам! Считается, что в этот праздник души умерших возвращаются домой. Семьи создают яркие алтари с фотографиями родных, их любимыми блюдами, свечами, цветами (обычно бархатцами), сахарными черепами и предметами из жизни покойных. А на кладбищах устраивают ночные пикники и делятся рассказами об умерших близких.

От местных обычаев зависят и ритуалы погребения. Например, семьи аканов (Гана) берут кредиты и собирают пожертвования, чтобы превратить похороны в торжественный праздник — с оркестром, яркими нарядами, дорогим гробом и множеством гостей. Гробы стремятся сделать в виде предметов, имевших особое значение для умершего. Это может быть лодка для рыбака, бутылка Coca-Cola для любителя напитка, либо самолёт — если человек мечтал куда-то полететь, но не успел.

А в Японии смерть — это скорее обязанность живых перед умершими. Если не соблюдать ритуалы, душа умершего не сможет переродиться — так и останется неспокойным духом. Потомкам нужно обязательно ухаживать за могилами предков, держать домашний алтарь с подношениями, посещать Обон (летний праздник поминовения усопших). Многие японцы тревожатся, что умрут одинокой смертью и некому будет ухаживать за их могилой. Поэтому растёт число людей, которые завещают развеять свой прах или передать его храму.

Универсального рецепта, как справиться с горем, не существует. Поэтому появились такие специалисты, как доулы смерти: они сопровождают человека в умирании, утратах и горевании. Доула помогает подготовиться к уходу, организовать прощание и осознанно прожить утрату.

Доула создаёт безопасное пространство, где можно честно поговорить о смерти — со всеми беспокоящими вопросами и чувствами. Иногда доула находится рядом в последние часы жизни, но может также помочь прожить развод, смерть животного, утрату прежнего образа жизни (например, при потере дееспособности), утрату дома при эмиграции или другую потерю.

Сообщество Death Foundation занимается доульской практикой, обучением и смерть-просветительством. Death Foundation:
— проводит обучение доул смерти и фасилитаторов, а также устраивает практикумы;
— предлагает бесплатные материалы, например, памятку по гореванию на русском, английском и украинском языках — её уже скачало более 800 тысяч человек;
— ведёт реестр доул смерти, где можно найти специалиста и приобрести платную помощь;
— основало волонтёрскую организацию «Смертельно важно» — в ней безвозмездно работают доулы смерти и помогают тем, кто не может заплатить за услугу.

Если вы нуждаетесь в поддержке или вам просто интересны темы смерти и горевания, подписывайтесь на Инстаграм или Телеграм Death Foundation — там можно найти много полезных материалов.

#реклама

Уезжать из райского отеля совсем не хотелось. Покой, красота, птицы, горы… Можно мы останемся тут навсегда? Нельзя! Впереди ещё много увлекательного.

Сначала мы поехали в сторону вулкана Лаки. Пусть вас не сбивает с толку его название — никакой удачи он никому не принёс. Извержение Лаки в 1783 году стало одним из самых мощных в истории человечества.

Вот ведь как мы устроены — что для нас значит 1783 год? Екатерина II захватила Крым, закончилась война за независимость США, Фонвизин опубликовал «Недоросля»... Кому интересно, что там происходило в Исландии?

А в Исландии между тем активизировался вулкан. Вернее — целая система из сотни с лишним кратеров, растянувшихся на 25 километров. В течение восьми месяцев из многочисленных трещин извергалась лава, а рядом бушевал Гримсвотн — самый активный вулкан страны. Гигантский лавовый поток длиной 130 километров и шириной 65 двигался всё это время, пока, как считалось, не остановился после особой молитвы, прочитанной пастором Ионом Стейнгримссоном.

Страшные годы после извержения в Исландии получили красивое название — «Бедствия в тумане». Но ничего красивого в этом не было. На Исландию, а также на многие страны Европы и Северной Америки опустился светящийся смог, в основном состоявший из серной кислоты. Считается, что отравление воздуха и почвы в последующие годы привело к смерти примерно двух миллионов человек. Смог задерживал солнечные лучи — начались засуха, неурожай, а затем голод. Есть версия, что именно этот голод ускорил совсем другой взрыв — Великую французскую революцию.

Из-за извержения ослаб Гольфстрим, и климат Западной Европы временно стал почти сибирским. Последствия ощущались в самых разных уголках планеты — вплоть до Египта и Индии. Но почему-то никому не пришло в голову обвинить Исландию. Лишь один человек — мудрый Бенджамин Франклин — предположил, что всему виной извержение исландского вулкана. Правда, он ошибся и указал на Геклу.

А мы ехали и ехали вдоль бескрайних лавовых полей — то чёрных, то желтовато-зелёных, то поросших фиолетовым люпином. Конечно, мы заехали на знаменитый чёрный пляж. В Исландии почти все пляжи чёрные, но The Black Beach — тот, куда ездят все туристы — действительно поразительный. Там дивной красоты ярко-чёрная галька — будто часть изысканного дизайнерского интерьера. С одной стороны — океан с опасными течениями, с другой — базальтовые колонны застывшей магмы. Когда шторм добирается до них, волны в течение сотен тысяч лет вытачивают пещеры, похожие на органные концертные залы — тоже чёрные.

Все эти восьмигранники и овалы создают ощущение изысканного искусственного пространства — приходится напоминать себе, что ты не в музее современного искусства, а среди природных форм. А когда смотришь на две скалы в море, считающиеся троллями, окаменевшими под солнечными лучами, — ничему уже не удивляешься. Мерзкие тролли хотели захватить корабль и съесть команду. Они зашли в воду и начали тащить его на берег. Были так воодушевлены своей жадностью, что не заметили восхода. А что бывает с троллями при первых лучах солнца, мы знаем из «Хоббита»…

Впереди нас ждали ещё более удивительные геометрические формы — но уже бело-синие. Мы ехали к айсбергам.

Девять процентов территории Исландии занимает ледник Ватнайёкюдль — огромная масса льда, медленно сползающая в океан. Под его толщей скрываются холмы, долины и несколько вулканов. Откалывающиеся от ледника глыбы льда плавают в лагуне: сталкиваются, переворачиваются, кто-то тает, а кто-то уходит в океан.

К посещению айсбергов мы готовились тщательно. Нас предупредили одеться как можно теплее, и я стала настоящей капустой. Потом надели огромные комбинезоны и заковыляли к берегу. Ассоциация с космонавтами в скафандрах, идущими к кораблю, возникала сама собой.

Кораблей у нас было два — скоростных. Мы с лёгким пренебрежением поглядывали на лодки-амфибии, медленно подкатывающие к воде на гигантских колёсах и остававшиеся у берега. А наши моторки рванули прямо к леднику. Как же это было восхитительно. Бело-голубые глыбы льда с чёрными прожилками вулканического пепла, прозрачные ледышки с замёрзшими пузырьками воздуха, птицы, порхающие с айсберга на айсберг, и тюлень, развалившийся на льдине и явно позирующий нам.

Никто не знает, сколько ещё просуществует это чудо природы. Каждый год ледник отступает всё дальше. Не исключено, что в течение ближайших ста лет он исчезнет. Капитаны рассказывали ужасы: если весь этот лёд растает, пострадает даже Австралия, а Исландия, освободившись от тяжести, поднимется на 120 метров. Какая же это будет трагическая потеря… Как изменится мир без всего этого льда? И куда денутся тюлени?

После всех наших приключений устали все настолько, что, как я ни старалась увлечь слушателей рассказами об Одине, почти весь автобус заснул… Ну ничего. Сегодня буду рассказывать про Тора.

Сегодня ночью Израиль нанес массированный удар по ядерным объектам Ирана. Под прицелом оказалось более сотни целей, связанных с мощной иранской ядерной программой. Среди погибших — высокопоставленные военные и несколько физиков-ядерщиков.

Этому удару предшествовал острый кризис в отношениях между Ираном и МАГАТЭ. Инспекторы агентства заявили о резком, критическом росте объемов обогащенного урана, иранские власти в ответ обвинили их в шпионаже и изъяли какие-то исключительно важные документы.

Ощущение безумия нарастает волнами.

Я уже писала о том, как Иран — страна с великой цивилизацией, прошедшая через революции, внешние вмешательства, реформы и репрессии — к началу XXI века оказался одновременно агрессивной автократией и высокоразвитым научно-индустриальным обществом.

Но невозможно понимать Иран в отрыве от глобального контекста. Его сложные и напряжённые отношения с Израилем — лишь часть общего клубка противоречий на Ближнем и Среднем Востоке. А история с ядерной программой — отражение гораздо более широких проблем, связанных с самим понятием ядерного сдерживания.

Так совпало, что завтра на моем канале выходит лекция о том, как изменилась наша цивилизация после изобретения атомной бомбы. Боимся ли мы ядерного оружия так же, как в 1945-м? Или просто научились укрываться за словами о его “сдерживающем характере”?

И на этом фоне — очень горькая деталь: глава МАГАТЭ Рафаэль Гросси на днях, несмотря на нарастающую враждебность и давление в Иране, снова заявил, что агентство по-прежнему призывает к переговорам и мирному решению конфликта.

И трудно с ним не согласиться. Но — к чему приводят переговоры? Иран подписывает документы, садится за стол переговоров — а потом продолжает идти своим курсом.

Самое страшное в нашей сегодняшней ситуации — то, что человечество, похоже, не придумало ничего нового. Либо — бесконечные, бессильные, выматывающие переговоры. Либо — война. И каждый новый удар делает её всё более эффективной, всё более пугающе технологичной. Уже появляются детали удара по Ирану — и в них читается колоссальная военная подготовка и слаженность.

И что теперь? Война — война — и ещё раз война?

Я всей душой верю, что есть выход. Что можно придумать другие рычаги, иной способ воздействия, другой путь. Потому что выбор между бесплодной дипломатией и разрушительной военной машиной — это не выбор. Это ловушка.

Но как вырваться из этой ловушки — я пока не знаю.

p.s. Отдельный текст об иранской ядерной программе — будет в ближайшие дни.

Федю Отрощенко, создателя журнала Демагог, я знаю с давних-предавних пор — с того времени, когда его собирались выгонять из нашей школы за легкомысленное поведение, но, к счастью, не выгнали, потому что учитель литературы сказал, что он — поэт. И Федя стал прекрасным журналистом, литератором и литературным критиком. И журналу его уже целых пять лет — для того, чтобы столько времени им рулить, нужно большое мужество и оптимизм. Так что, друзья, те, кто в Тбилиси, приходите на фестиваль и поздравьте Демагог с днём рождения! И от меня тоже

Исландия — не только страна вулканов, но и страна водопадов.

Конечно, мы посетили самый знаменитый — огромный Гюдльфосс, извивающийся, как дракон, падающий с нескольких массивных скалистых ступеней. Размеры Гюдльфосса, конечно, наводят на мысль о том, чтобы использовать его для получения электроэнергии. Ещё с 1907 года иностранные инвесторы начали обхаживать владельцев водопада (в Исландии почти у каждого водопада есть хозяин) с замечательными исландскими именами — Томас Томассон и Хальдур Хальдурссон — и предлагать им построить электростанцию.

Они уже почти согласились, но тут вмешалась одна из дочерей Томаса — Сигридур Томасдоттир. Сигридур начала борьбу. Ей приходилось снова и снова отправляться за 120 километров в Рейкьявик, чтобы защищать водопад в суде. Никакими автомобилями в Исландии в те времена и не пахло, и она ездила на лошади и, как почему-то гласит легенда, пешком.

ГЭС на водопаде так и не построили. Судя по всему, дело было в финансовых проблемах инвесторов. Но традиция всё равно считает Сигридур спасительницей Гюдльфосса, а заодно — одной из первых защитниц окружающей среды и первых феминисток.

Гюдльфосс, конечно, прекрасен, но мне намного больше понравился другой водопад, куда меньших размеров и (что немаловажно) с куда меньшим количеством туристов.

Водопад Стьорнарфосс намного ниже, и река там спокойнее, но он окружён такими эффектными скалами, что так и просится на картину какого-нибудь художника эпохи романтизма. С одной стороны скала напоминает голову огромного бабуина, а прямо над водопадом совершенно явно виден профиль какого-то вождя майя — игра природы, сразу породившая в нашей группе множество «высоко научных теорий». Мы даже спросили ChatGPT, были ли древние майя в Исландии, но он, как ни странно, не соврал и ответил отрицательно.

Дорога от водопада к водопаду заняла целый день и к вечеру привела нас в Долину гейзеров. Главный Гейзер — тот, что дал своё имя всем таким вылетающим из-под земли фонтанам, — в последнее время устал. Как про него написано: «он спит». По слухам, если вылить в его скважину бутылку Fairy, то он возмутится и выпустит столб воды, но мы до такого безобразия не докатились — тем более что вокруг установлены камеры.

Но у Гейзера есть заместитель. Его зовут Строккур, и он плюётся примерно раз в десять минут. В скважине всё время что-то слегка булькает, а потом вода начинает надуваться, образуется что-то вроде пузыря — и вот уже вылетает огромный столб горячей воды и пара. Строккур был настолько мил, что приветствовал нас несколькими плевками подряд. В общем, это был прекрасный день, прошедший под знаком воды.

Еще в 1986 году Михаил Горбачев высказал мысль о том, что ядерное оружие в принципе должно быть уничтожено. Встречаясь в 1987 году с президентом Рейганом в Рейкьявике, он даже говорил с ним об этом. Удивительно, что до сих пор можно встретить оценки этой идеи, как великого, но, к сожалению, не состоявшегося прорыва.

Каким же образом этот прорыв мог состояться? Как Михаил Сергеевич представлял себе запихивание ядерного джинна обратно в бутылку?

Я пишу этот текст в тот момент, когда Израиль и Иран обмениваются ударами и мир в очередной раз оказывается на грани огромной войны.

Пытаюсь представить себе — вот СССР и США в 1987 году начинают демонтаж всех ракетных установок, останавливают производство урана. Звучит, конечно, очень заманчиво. Сегодня у России не было бы ядерного оружия, и Путин не мог бы шантажировать весь мир возможностью «ограниченного ядерного удара».

Хммм… Каким было бы значение в этом мире остальных стран, членов ядерного клуба? Не начали бы Индия и Пакистан диктовать всем свою волю? Насколько в этом ситуации Иран ускорил бы создание собственной бомбы?

Что-то все эти фантастические варианты совершенно мне не нравятся.

Я постоянно слышу от самых разных, очень умных и уважаемых мной людей о том, что ядерное оружие — это средство сдерживания. И это, конечно, так. После Хиросимы мир несколько раз подходил к грани ядерной войны — и каждый раз останавливался. Даже во время Карибского кризиса, когда, казалось, кнопку вот-вот нажмут.

Мне очень хочется думать, что и дальше будет так. Что атомную энергию будут использовать только в мирных целях, что ядерные двигатели обеспечат далекие космические полеты, а атомные электростанции дадут миру огромные объемы света и тепла.

Потом я думаю про Чернобыль и Фукусиму, про ядерные отходы, которые закапывают где-то в Сибири, словно кольцо всевластья, которое может долго лежать спрятанным, а потом все равно выходит наружу.

Я думаю про то, что за последние годы очень многие вещи, которые казались нам совершенно невозможными стали возможны. Почему в нынешнем, вывернутом наизнанку кафкианском мире безумному диктатору не может показаться возможным нанесение ядерного удара? Почему Иран, постоянно нарушающий все обещания, не сможет нарушить их еще раз и все-таки продолжит делать бомбу? Почему террористы, столько раз за последние десятилетия демонстрировавшие свою изобретательность и способность использовать новейшую технику, не смогут создать «грязную бомбу», для которой не нужны огромные заводы и ракетные установки?

«Хочешь я разрушу город или построю дворец?» — спрашивал джинн в сказке. На что прежде всего способен нынешний джинн — на создание нового или разрушение старого?

В любом случае надо смириться с тем, что нам и дальше жить по соседству с этим джинном, а значит, надо думать, как его укротить.

Пока что у меня такое ощущение, что никто ничего осмысленного не придумал. Представители МАГАТЭ говорят правильные слова о том, что надо продолжать вести переговоры с Ираном о сворачивании ядерной программы, но только переговоры снова и снова заходят в тупик. Удары Израиля, безусловно, отбросили иранский ядерный проект далеко назад, но обеспечили ли они безопасность в долгой перспективе? Кто знает, может быть нынешние страшные времена подтолкнут мир к новым идеям и новым решениям?

В новой лекции поговорим о том, каким стал мир, когда в него пришло ядерное оружие. Вряд ли найдем ответ на вопрос о том, что с ним делать, но хотя бы задумаемся.

Что делать с ядерным оружием? Этим вопросом всерьёз задался весь мир в конце 40-х – начале 50-х. Бомба уже была создана, разрушение – продемонстрировано. Оставался выбор: попытаться положить всё под международный контроль и надеяться на честность государств... или признать: назад дороги нет, и теперь единственный путь к безопасности — ядерный паритет.

С одной стороны — благородная идея. С другой — трезвый расчёт. И именно он победил. Началась гонка, джинна уже выпустили из бутылки.

СССР провёл своё первое ядерное испытание в 1949 году. До этого казалось, что монополия США на атомную бомбу может продлиться ещё долго. Но теперь игра стала по-настоящему большой. Балансировать стали не на словах, а на практике: одна сверхдержава — одна бомба, вторая — другая.

Программы обеих стран стремительно развивались. Эдвард Теллер, один из участников Манхэттенского проекта, начал работать над «супербомбой» — так сначала называли водородную.

Теллер вообще считал, что никакого международного контроля быть не может. Он верил: безопасность обеспечивается только силой. И если уж мир устроен так, что оружие всё равно будет, пусть его как можно больше — но только в «правильных руках». С его точки зрения, ядерная бомба — не дьявольское изобретение, а просто более эффективное оружие. Всё равно что заменить старый танк на новый.

Теллеру возражал Андрей Дмитриевич Сахаров. Тогда ещё молодой учёный, участник советской ядерной программы. Он тоже работал над водородной бомбой. Но после одного из успешных испытаний в 1955 году погибли солдат и девочка и у него что-то внутри надломилось.

Во время торжественного банкета Сахаров предложил выпить не за успех, а за то, чтобы такие взрывы никогда не происходили над городами. Реакция была ледяной. Сахаров остро осознал: они, учёные, создают страшное оружие, но совершенно не контролируют, где и когда оно взорвётся. Именно тогда начался его путь — от конструктора бомбы к правозащитнику и борцу за разоружение.

А мир тем временем уже сделал выбор. Контроль, обещания, этика — всё это ушло на второй план. На первый вышло только одно: кто сильнее. И это было только начало.

🎥 Посмотрите фрагмент моей лекции, в котором я подробно рассказываю о поисках баланса в мире, где есть ядерное оружие.

Дорогие друзья, спешу поделиться новостями! Сегодня открылась запись на второй поток моего курса «История древних цивилизаций».

В прошлый раз это было настоящее приключение — с вовлечёнными участниками, интересными вопросами и приятной атмосферой. И я очень рада снова пригласить вас в путешествие по древнему миру.

У каждой древней цивилизации есть своя «визитная карточка» — что-то, что до сих пор её определяет. Эти памятники станут ключами к пониманию прошлого — и, может быть, немного самих себя. Мы будем вместе изучать знаковые памятники древности — пирамиды, города, храмы — не просто как красивые руины, а как отражение мировоззрения, верований и стремлений целых цивилизаций. 

Что вас ждёт:
Базовый тариф — это 8 лекций, вебинары, дополнительные материалы, домашние задания и телеграм-чат, где можно задавать вопросы и делиться мыслями.

А ещё теперь есть премиум-тариф — с 4 дополнительными вебинарами и творческими заданиями, которые я читаю, комментирую и обсуждаю с вами.

Курс стартует 15 сентября. Это будет последний поток, на котором можно принять участие в вебинарах и получить обратную связь. Следующие потоки будут в записи и с заданиями, но уже без живого формата.

До 1 июля курс можно приобрести по цене 69 евро.
Записаться на курс можно тут.
До встречи на занятиях!

930 год. В Киеве правит Игорь, муж княгини Ольги. На Западе империя Карла Великого уже распалась, а до создания Священной Римской империи ещё три десятилетия. Походы викингов в самом разгаре.

И вот в это давнее-предавнее время в Исландии, на широкой равнине у прекрасного озера, среди огромных кусков лавы, впервые собрались представители исландских кланов, чтобы обсудить важнейшие вопросы своей жизни.

С тех пор это собрание — альтинг — собиралось здесь, на «полях тинга» — Тингветлире — в течение многих веков. Исландцы любят говорить, что у них был первый в мире парламент. Это, наверное, не совсем верно, потому что альтинг в X веке мало походил на нынешний исландский парламент. Это было, конечно, очень древнее установление, уходившее корнями в родовой строй Норвегии и, скорее, напоминавшее древние народные собрания.

Около сорока вождей “годи” вместе с наиболее уважаемыми крестьянами из своих округов собирались на поле у Скалы закона. В Исландии, которая иногда кажется нам дикой и неразвитой, существовала должность законоговорителя. Это был уважаемый человек, который в течение трёх лет председательствовал на альтинге, был главным судьёй и, что особенно удивительно, вслух читал законы и комментировал их.

Десятый век! Законодательные системы в большинстве европейских стран тогда были крайне примитивны — центральная власть была слаба. Конечно, в Исландии действовало в основном древнее обычное право, но сама идея поражает: люди собирались не на военный смотр, как у германцев, не на ярмарку, а чтобы вместе обсудить насущные дела и послушать законы.

Кроме годи на Тингветлир приезжали все, кто хотел людей посмотреть и себя показать, найти невесту или поторговать. В общем, тинг был местом, где завязывались новые связи и укреплялись старые.

Конечно, позже альтинг сильно изменился: в XIII веке Исландия перешла под власть Норвегии, затем Дании, и высшая власть оказалась в руках королей и их чиновников. Но судебную функцию альтинг сохранял много столетий — и только в новое время вновь стал парламентом.

Удивительная история, показывающая, как исландцы учились договариваться. Около 1000 года здесь уже было немало христиан, но сохранялась и вера в старых богов — Одина, Тора и других. И вот норвежский король Олаф Трюггвасон прислал исландцам требование немедленно креститься. С ним шутки были плохи — откажешься, пойдёт войной. Но что скажет Один, если они от него отрекутся?

Растерянные исландцы обратились за советом к законоговорителю. Торгейр Торкельссон был язычником, но никто не сомневался, что он примет взвешенное решение. Он удалился в свою палатку, провёл там день и ночь, укрывшись меховым одеялом и молча размышляя. Затем вышел и объявил: нужно креститься, чтобы избежать войны, но дома можно по-прежнему поклоняться старым богам. Так и поступили. Конфликты между христианами и язычниками случались, но большого столкновения удалось избежать.

Что характерно — в сегодняшнем альтинге почти никогда не бывает одной правящей партии, всегда коалиции. Вот он, многовековой навык договариваться.

Приезжаешь в Тингветлир — и видишь дивную природную красоту. Представляешь, как люди неделями ехали на альтинг, как в тех местах, где теперь бродят бодрые туристы, стояли шатры, как здесь разворачивались драмы, описанные в сагах. И понимаешь, кстати, почему здесь снимали сцену из «Игры престолов» — в этих пейзажах всё пронизано драматизмом: и историческим, и природным.

Но на этом драматические пейзажи не закончились — совсем наоборот. После Тингветлира наш путь лежал на полуостров Снайфедльснес, который у меня ассоциируется прежде всего с моим любимым Жюлем Верном. Хоть он и никогда не был в Исландии, именно здесь профессор Лиденброк и его племянник Аксель спустились в жерло вулкана Снайфедльс и добрались до центра Земли. Жюль Верн верил, что Земля полая, и населил её динозаврами. Как же я люблю эту книгу. Как в детстве было здорово с замиранием сердца представлять себе этот спуск!

А теперь мы поднимались на Снайфедльс — ну ладно, не на ту покрытую снегом вершину, откуда якобы можно проникнуть в земные глубины, а на соседнюю. Но там был кратер! Спуска к центру Земли, увы, обнаружено не было, зато открылся поразительный вид на океан. Профессор Лиденброк, по словам Верна, с вершины Снайфедльса якобы видел Гренландию — увы, это невозможно, но сколько потоков лавы, горных пиков и морских пространств видно отсюда!

Полтора дня мы колесили и бродили по Снайфедльснесу. За это время я поняла: здешние пейзажи скорее сочетаются с другим литературным произведением — с одной из величайших исландских саг — «Сагой о людях из Лососёвой долины». Это история о любви и ревности, мести и отчаянии, полная персонажей, будто вышедших из пьес Юджина О’Нила или романов Фолкнера. У меня почему-то такие ассоциации.

Разбитые сердца, любовь братьев к одной и той же женщине, жена, похоронившая четырёх мужей и загадочно ответившая сыну на вопрос, кого она любила больше всех: «Тому, кого я больше всех любила, я принесла больше всего зла» — в средневековой Исландии бушевали настоящие страсти.

Когда идёшь по плоскому берегу океана, а потом вдруг оказываешься на огромном утёсе, когда ветер сбивает с ног, а солнце светит до полуночи, освещая снежные пики и чёрную церковь на берегу — начинаешь чувствовать суровую красоту этих мест. Хотела написать «мрачную», но нет — она не мрачная, хотя именно сюда помещают действия множества детективов и мистических историй. Она… скорее завораживающая.

Когда мы вдоволь нагулялись по фьордам и утёсам, среди базальтов и фиолетовых цветов, пришла пора возвращаться в Рейкьявик. Пейзаж за окном автобуса постепенно смягчался: изгибы гор становились плавными и спокойными. Нам невероятно повезло — почти всю поездку стояла хорошая погода. Исландские чаты ликовали: «Наступило лето! У нас двузначная температура!» — было 12–15 градусов, настоящая жара для здешних мест.

Не случайно исландцы так любят свои горячие источники — мы завершили путешествие двухчасовым отмоканием в горячих ваннах на берегу океана. После лавы и ледников так здорово было лежать в горячей воде и смотреть на солнце. А ещё… быстро забежать в океан, сделать пару гребков — и скорее обратно! Температура воды была плюс два, но почти каждый в нашей группе совершил этот подвиг.

Когда в половине первого ночи, после ужина, мы возвращались в отель по предзакатным — а может, уже предрассветным — улицам (разрыв между закатом и рассветом совсем маленький), в тихом Рейкьявике грохотала музыка. Молодёжь, говорившая на всех возможных языках, отрывалась в полный рост. Это был странный контраст с величавым спокойствием прошедшей недели, но он не раздражал, а только подчёркивал, как прекрасен и разнообразен наш мир…

То, что сейчас происходит между Израилем и Ираном, вызывает у меня — помимо понятного ужаса при мысли о начале новой войны, бомбёжках, гибели людей — какое-то невероятное, и, увы, в последнее время хорошо знакомое, ощущение: на наших глазах сегодня творится история.

Я, как историк, просто физически ощущаю некие “исторические излучения”. Один тектонический сдвиг следует за другим. Прежний мир уходит в прошлое, а новый только зарождается. Как долго он будет формироваться? Каким он станет?

Я не берусь ничего предсказывать, но вижу, как несколько важнейших тенденций существования мира привели нас в ту точку, где мы находимся сегодня. И совершенно ясно: дальше всё будет другим. Большой текст об этом — на моём сайте.

20 июня официально начинается приемная кампания российских университетов. Неутешительные новости о том, что происходит с ними в последние годы, могут вызывать вопросы у абитуриентов — вплоть до сомнений, стоит ли вообще поступать.

Государство все больше подстраивает образование под свои нужды, усиливает пропаганду в вузах, увольняет нелояльных преподавателей и активнее вмешивается в жизнь молодежи. При этом вечные проблемы студентов все еще существуют — их незаконно отчисляют, выселяют из общежитий, заставляют участвовать в «патриотических» мероприятиях и опросах, загоняют в военкоматы, несмотря на отсрочки.

О том, как к этому подготовиться и как выжить студенту в 2025 году, пишет медиа «Гроза»‎.

▪️Специально для абитуриентов «Гроза» подготовила подборку полезных материалов: как выбрать вуз и поступить в него, как должно выглядеть идеальное общежитие для студентов по закону, неочевидные советы будущим студентам от преподавателей и старшекурсников.

▪️«Гроза» рассказывает о правах студентов: как защититься от призыва, пожаловаться на беззаконие университета и добиться справедливости.

▪️Еще в телеграм-канале «Грозы» каждый день выходят новости о том, как меняется высшее образование и молодежная политика — чтобы студенты и поступающие всегда знали, как может измениться их жизнь в университете.

▪️Также издание делится возможностями для молодых людей: стажировками и курсами в независимых медиа и НКО, образовательными программами и инструкциями по поступлению в зарубежные университеты.

Подпишитесь и расскажите о «Грозе» своим близким