ЕЖ

Новая сирийская власть воспринимает Москву не как гаранта лучшего будущего, а как часть прошлого. Это не столько результат враждебности, сколько естественное следствие смены политических и идеологических ориентиров, пишет ведущий научный сотрудник Центра ближневосточных исследований ИМЭМО РАН Николай Сухов. Во-первых, новая администрация во главе с Ахмадом аш-Шараа происходит из движения, которое само не раз становилось объектом атак с российской стороны. Во-вторых, внешнеполитическая ориентация Сирии на Турцию и Катар — логична и институционально оформлена.

Дополнительную нагрузку создает и внешняя уязвимость самой России. Участие в украинском конфликте, санкционное давление, снижение глобальной политической гибкости — все это ограничивает возможности Москвы активно конкурировать за влияние в Сирии.

И наконец, изменилось международное восприятие роли РФ. Для Запада она — фактор, который мешает «восстановлению сирийского суверенитета». Для арабских монархий — партнер прежней эпохи, от которого можно вежливо дистанцироваться. Для аш-Шараа — политический ресурс, с которым можно вести ограниченный диалог, но не выстраивать долгосрочную модель управления.

Таким образом, РФ больше не воспринимается как архитектор послевоенного устройства Сирии. Даже при наличии военного и дипломатического присутствия Москва уже не формирует правила игры. Это и есть главный вызов: не в том, что Россия потеряла свои позиции в Сирии одномоментно, а в том, что ей больше не предоставляют места за «столом будущего».

Платформа X (ru)|Платформa Х (eng)|BlueSky|WhatsApp

👍130💯121😁51❤34👎19🤷‍♂10🌚10🤯7🕊7👏4👌2

www.group-telegram.com/us/ejdailyru.com/336959

53K viewsJul 4 at 05:50

Новая сирийская власть воспринимает Москву не как гаранта лучшего будущего, а как часть прошлого. Это не столько результат враждебности, сколько естественное следствие смены политических и идеологических ориентиров, пишет ведущий научный сотрудник Центра ближневосточных исследований ИМЭМО РАН Николай Сухов. Во-первых, новая администрация во главе с Ахмадом аш-Шараа происходит из движения, которое само не раз становилось объектом атак с российской стороны. Во-вторых, внешнеполитическая ориентация Сирии на Турцию и Катар — логична и институционально оформлена.

Дополнительную нагрузку создает и внешняя уязвимость самой России. Участие в украинском конфликте, санкционное давление, снижение глобальной политической гибкости — все это ограничивает возможности Москвы активно конкурировать за влияние в Сирии.

И наконец, изменилось международное восприятие роли РФ. Для Запада она — фактор, который мешает «восстановлению сирийского суверенитета». Для арабских монархий — партнер прежней эпохи, от которого можно вежливо дистанцироваться. Для аш-Шараа — политический ресурс, с которым можно вести ограниченный диалог, но не выстраивать долгосрочную модель управления.

Таким образом, РФ больше не воспринимается как архитектор послевоенного устройства Сирии. Даже при наличии военного и дипломатического присутствия Москва уже не формирует правила игры. Это и есть главный вызов: не в том, что Россия потеряла свои позиции в Сирии одномоментно, а в том, что ей больше не предоставляют места за «столом будущего».

BY ЕЖ