Екатерина Шульман ✔

Материалы к эфиру: некоторые слушатели беспокоятся насчёт той единственной болезни, которую не обнаружил у себя герой повести Джерома Джерома Трое в лодке, не считая собаки. Родильная горячка или вода в колене? Внесём ясность.

Вот оригинал на картинке ниже: housemaid's knee. Это препателлярный бурсит, он же, действительно, вода в колене.

Из русских переводов наиболее известны и растиражированы два: Михаила Салье (того, который перевёл восьми томов Тысячи и одной ночи, отраду нашего детства) и Михаила Донского (наиболее известного своими переводами испанской и французской драматургии) с Эльгой Линецкой. Что интересно, оба вышли друг за другом, в 1958 и 1959 году: что заставило почтенных и востребованных советских переводчиков заняться одновременно одним текстом автора не первого ряда, малопонятно.

Салье следует тексту: у героя нет воспаления коленной чашечки.

У Донского и Линецкой единственная болезнь, которой у себя не обнаруживает рассказчик - это родильная горячка. Что вдруг? Чтоб смешнее было? У кого-то из соавторов был бурсит, и шутить этим не хотелось? Тайна, ушедшая от нас во мрак веков.

Я проверила оба перевода на другом пассаже, навсегда запечатлённом в моём сердце - про фарфоровую собачку (перечтите, кстати, всё рассуждение о викторианских артефактах: сбылось до последнего слова, включая туристов из Японии - сейчас уже непонятно, что тут смешного).

У Салье собачка выражает своим видом приветливость, граничащую со слабоумием. У Донского и Линецкой на морде её написано добродушие, граничащее с идиотизмом. В оригинале, кстати, криво: amiability carried to verge of imbecility. В тексте моей памяти - озабоченность, доходящая до идиотизма, но откуда это взялось, теперь уже не выяснишь.

Слава переводчикам - почтовым лошадям просвещения!

www.group-telegram.com/us/eschulmann.com/5791

169K viewsEkaterina Schulmann, Aug 17, 2023 at 16:35

Материалы к эфиру: некоторые слушатели беспокоятся насчёт той единственной болезни, которую не обнаружил у себя герой повести Джерома Джерома Трое в лодке, не считая собаки. Родильная горячка или вода в колене? Внесём ясность.

Вот оригинал на картинке ниже: housemaid's knee. Это препателлярный бурсит, он же, действительно, вода в колене.

Из русских переводов наиболее известны и растиражированы два: Михаила Салье (того, который перевёл восьми томов Тысячи и одной ночи, отраду нашего детства) и Михаила Донского (наиболее известного своими переводами испанской и французской драматургии) с Эльгой Линецкой. Что интересно, оба вышли друг за другом, в 1958 и 1959 году: что заставило почтенных и востребованных советских переводчиков заняться одновременно одним текстом автора не первого ряда, малопонятно.

Салье следует тексту: у героя нет воспаления коленной чашечки.

У Донского и Линецкой единственная болезнь, которой у себя не обнаруживает рассказчик - это родильная горячка. Что вдруг? Чтоб смешнее было? У кого-то из соавторов был бурсит, и шутить этим не хотелось? Тайна, ушедшая от нас во мрак веков.

Я проверила оба перевода на другом пассаже, навсегда запечатлённом в моём сердце - про фарфоровую собачку (перечтите, кстати, всё рассуждение о викторианских артефактах: сбылось до последнего слова, включая туристов из Японии - сейчас уже непонятно, что тут смешного).

У Салье собачка выражает своим видом приветливость, граничащую со слабоумием. У Донского и Линецкой на морде её написано добродушие, граничащее с идиотизмом. В оригинале, кстати, криво: amiability carried to verge of imbecility. В тексте моей памяти - озабоченность, доходящая до идиотизма, но откуда это взялось, теперь уже не выяснишь.

Слава переводчикам - почтовым лошадям просвещения!

BY Екатерина Шульман