Дорогие коллеги и коллежанки!

🌟 Мы с радостью анонсируем заключительное в этом сезоне заседание нашего семинара. Оно состоится на следующей неделе в среду, 11 июня, в 19:00 в 615 ауд. (3к. РГГУ) и виртуально в Zoom.

Вас, как всегда, будут ждать чай, сладости и обсуждение двух докладов:

1️⃣ Глафира Солдатова (независимая исследовательница)
"Изгои" С. Хинтон как роман о заботе

2️⃣ Даниил Воронов (РГГУ)
Стратегии репрезентации исторической и культурной травмы в поставангардной академической музыке (А. Шнитке, А. Пярт, Ж. Мартинайтите)

📝 Аннотации и материалы мы опубликуем в ближайшие дни.

❗️ Если вам нужен пропуск в РГГУ, напишите нашей организорке @fantalinha до 21:00 понедельника (9 июня).

❤️ Подписывайтесь на наши соцсети

Если еще не видели обсуждение книги Максима Дрёмова «Существа бессрочного протеста», то самое время посмотреть, как мы с колле:жанками разбираем контекст, генезис, особенности оптики и работу с попкультурой в этих текстах

Лично я вещал о следующем:

-- Чем стихи Максима Дрёмова близки поэтикам Анны Гринки, Данилы Давыдова и Арсения Ровинского
-- Как Максим Дрёмов развивает анализ дискурсов концептуализма, а также изображает плоскую онтологию, соединяя дискурсивность и материю
-- Какую роль в его стихах играет работа с призраками высокого модернизма и жанром бестиария
-- Чем технология соединения спецэффектов и CGI в сериале «Очень странные дела» близка поэтической технике Максима Дрёмова
-- Почему фанфикшен - это ключевой медиум современной культуры и как он влияет на сериалы и инновативную поэзию
-- Почему «сложную» поэзию может читать кажд:ая и как миф о «недоступности» связан с когнитивной поэтикой, социокультурными контекстами и историей поэзии

Всё это, а также крутые выступления колле:жанок можно посмотреть по ссылке:

https://www.youtube.com/live/65eyziGrUAE?si=lD7UgvoiyCgvVKts

Одним из главных моментов подобной межгрупповой борьбы, всего процесса становления литературы как подсистемы развивающегося общества и стала оценка определенных словесных образцов и литературных практик как «массовых», «развлекательных» и т.п. в противоположность «серьезной», «настоящей» словесности. Понятно, что оценка эта вынесена с позиций «высокой» литературы. Точнее, с точки зрения тех достаточно широких групп писательского окружения, поддержки и первичного восприятия литературы, для кого идеология «подлинного искусства», его статуса «настоящей» культуры, его важнейшей социальной роли стала основой притязаний на авторитетное место в обществе (нередко их объединяют под именем «буржуазии образования», чьи взгляды на литературу детально обследовали в последние годы Юрген Хабермас и Петер Бюргер в Германии, Пьер Бурдьё и его сотрудники во Франции).

Борис Дубин. Классическое, элитарное, массовое: начала дифференциации и механизмы внутренней динамики в системе литературы // Он же. Очерки по социологии культуры: Избранное / Предисл., составление, подгот. текста А.И. Рейтблата. М.: Новое литературное обозрение, 2017. С. 267–268.

Ночной инсайт

Наканецта сформулировал название статьи про автофикшн, которая продолжает разговоры о его эстетике через призму Фуко-Агамбена (которые совсем скоро выйдут в виде статьи):

«Семиотические разрывы и швы: эстетика автофикшна с точки зрения Сфинкса»

Если в двух словах:

1. Агамбен видит проблему Эдипа в одноименном мифе в том, что он не увидел разрыв означающих в загадке Сфинкса и как бы её нормализовал. Олег Горяинов пишет: "Эдип своим «правильным» ответом решил не загадку Сфинкса, а предал забвению этот разлом, эхом чего стал миф о прозрачности языка, его способности гарантировать присутствие прямого значения и верного смысла. По Агамбену Эдип предложил модерную модель интерпретации символического – ainigma стала кодом, который надлежит вскрыть. «Анти-Эдип» Агамбена – это опыт десинхронизации означающего и означаемого, который не допускает, что есть языковой способ его преодоления. Напротив, «эдипальна» всякая мысль, притязающая на снятие языкового раскола средствами языка. В этом ракурсе понятны последние страницы книги: критика Деррида обусловлена тем, что деконструкция хотя и являет собой предельный опыт подвешивания (присутствия) смысла, однако она остаётся в рамках «эдипального» опыта языка, акцентируя роль письма. Тогда как итальянский философ указывает на утраченный в истории об Эдипе горизонт: его последующие работы о языке – попытка опыта мысли под знаком Сфинкса". (Глава "The Perverse Image: Semiology from
the Point of View of the Sphinx")

2. Когда я вёл пары по творческому письму, то задавал студент:кам писать автофикшн на семинары. И самые эстетически важные (но не эстетизированные) моменты были там, где возникала эта "изначальная трещина" языка, где опыт, часто травматический, разламывал речь, проявляя невозможность высказывания и невозможность литературных красивостей. Именно эти семиотические разломы и важны для материи автофикционального письма, посредством них и происходит "разрыв, который одновременно является швом, <...> напряжение, которое одновременно является артикуляцией различий и единым" (Agamben G. Stanzas. Word and Phantasm in Western Culture. P. 157)

p.s. Напоминаю, что у греков Сфинкс - женщина (ср. с гендерным балансом в автофике и теми, кто его ввела в рф и кто получила за него нобелевку)

Мама, я в телевизоре 📺

«Горький» продолжает публикацию серии интервью с исследователями неофициальной культуры позднего СССР. В третьей беседе литературовед и старший преподаватель кафедры теоретической и исторической поэтики РГГУ Алексей Масалов рассказывает о плоских онтологиях метареализма, силе контаминирующих тропов и превосходстве Кари Унксовой над Беллой Ахмадулиной.

https://gorky.media/context/metabola-sushhestvuet

Ночной вброс, который ничего не изменит

Последнее время чего-то всё кошмарнее и кошмарнее, срачи, разрывы и разговоры за политичность

Но если личное -- это политическое, то политично каждое наше действие (Фуко, привет, давно не виделись). Наше отношение к людям, наша манера строить или не строить диалог, каждый выбор и каждый поступок. Политичны наши умения принимать чужие взгляды, прощать людям проступки и ошибки, пытаться строить общее дело с людьми далекими от наших идеалов или не пытаться, делать выводы заранее или приводить априорные суждения

Если честно, я очень устал от того, как люди агрессивно меряются левизной, политичностью, белизной пальто и прочее. И опыт показывает, что в некоторых ситуациях консолидация возникает с людьми противоположных взглядов, а с людьми схожих взглядов -- рассыпается.

Этот пост не является репликой ни на одни события, а скорее просто размышлением о степени политизированности в условиях деполитизации. Но если политичны гнев и отмщение, то политичны прощение и солидарность даже с чем-то неоднозначным, ведь вроде как все мы в одной лодке и вроде как вместе сопротивляемся машинам насилия (или уже нет?)

Это очень невнятный вброс, в котором нет конкретного тезиса, кроме того, что я наверное и правда такой себе левак и рыльце у меня в пушку и проч. и проч.

Но лучше я буду плохим леваком в мире без царей, если его возможно построить или хотя бы идти к нему, а там как покатит

План статьи «"Король и Шут" и нарративный поворот» (которую, надеюсь, примут несмотря на просроченный дедлайн):

1. Нарративный поворот в гуманитарных науках, искусстве и поэзии 90-х -- 2000-х
2. Реактуализация жанра баллады -- "Проклятый старый дом", "Мёртвый анархист", "Волосокрад" и "Песни северных южан" Марии Степановой
3. Неоромантизм субъектности -- "Медведь", "Некромант", "Исповедь вампира" и "Встреча с царицей Екатериной корреспондента НТВ, рассказанная им самим", "По канве Брэма Стокера" Елены Фанайловой // "В Париж домой" и стихи Арсения Ровинского
4. Хоррор, weird, жуть -- "Дагон" (на стихи Г.Ф. Лавкрафта), "Отражение" и "Первая любовь, мать Ада" Аллы Горбуновой, "Проза Ивана Сидорова" Марии Степановой

5. Итоги: нарративы в рок-музыке (Мельница, Сруб) и новейшей поэзии (weird-поэзия, Анна Гринка, Аристарх Месропян)

p.s. В статье еще кратко укажу чем баллады КиШа отличаются от рок-баллад хеви-металла и проч., а также покритикую модного Бён-Чхоль Хана с его "Кризисом повествования", потому что нарративизм -- это в принципе модерновая форма продвижения идеологий (привет, Хейден Уайт, тебя буду цитировать)

После поста Сергея Николаевича Зенкина и его обсуждения с дорогими колле:жанками решил добавить параграф в статью по материальной семиотике автофикшна про функцию травматического опыта в этом режиме письма

Дело в том, что СЗ некорректно говорит о дискурсе проработки травмы и терапии в автофике, продолжая в целом традицию сопряжения этих вещей

Но наиболее радикальные формы автофикшна не включаются в терапевтический дискурс, а противостоят ему. См.: Васякина О., Максимова Е.С. «Я против иллюзии, что книгой можно вылечиться» // Практики и интерпретации: журнал филологических, образовательных и культурных исследований. 2022. Т. 7. № 1. С. 7–16.

Автофикциональность не обещает исцеления, травму нельзя вылечить как нельзя отрастить оторванную конечность. Поэтому в романах Анни Эрно, Мегги Нельсон, Оксаны Васякиной, Еганы Джаббаровой, Дмитрия Гаричева ("Lakinsk Project") и др. возникает не проработка, а попытка научиться жить с травмой

Вместо терапии возникает стоицизм постпостмодернистского формата

Про исповедь у СЗ тоже не вполне корректно. Тут можно вспомнить Фуко, у которого исповедь -- это когда дискурс заставляет субъекта говорить истину о самом себе перед властными диспозитивами (богом, гос-вом, знанием)

Но про соотношение автофикшна и исповеди лучше меня скажет Карина Разухина в своей кандидатской, которую все мы ждём

Улучшенный вариант опроса о том, где сейчас центр литературной жизни. Ссылку можно вывешивать во всех соцсетях. Ответы будут аккумулироваться. Просим принять участие!
https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSfp__ki5xk3V9bqTKPEI5FEL1ChOaRpxIe05ca6fU45oA-iZw/viewform?usp=header

Однако такой взгляд возможен уже из нашего времени, когда проблема равенства вернулась вместе с большим временем революций, когда взгляд исследователей устремился к тому в истории, что замалчивалось и исключалось, не как неценное, а как опасное. А точнее: когда в сферу рассмотрения попало именно то «неценное», которое ощущается опасным и по сей день. На этом принципе построена археология знания Мишеля Фуко, деконструкция Жака Деррида, а также критический анализ марксизма, проведенный Жаком Рансьером. Последний усматривает критический потенциал не в анализе труда и капитала, а в том времени праздности, когда плебс становится частью публики, когда пролетарий пишет стихи, плотник философствует, простолюдин становится учителем в семье аристократов, нарушая их покой революционным эротизмом…

Это моменты не критического мышления, а критического действия, открывающего свой критический потенциал в момент краха, неудачи. Публику «творцы» всегда готовы окрестить дурой, ее стихи — пошлостью, ее философию — доморощенной, Жюльена Сореля — гильотинировать. Но все это — части пазла, отдельные моменты проявления равенства, практика которого возможна только в пространстве sensus communis, а точнее, в реакции социальных институтов, стремящихся его нивелировать.

Но путь, начатый Кантом с превращения гения из фигуры исключительной, фигуры поклонения, в того, кто «всего лишь» задает правила, разделяемые другими, затем продолженный Бодлером, утверждавшим, что гений — тот, кто изобретает клише, подводит нас к равенству как принципу эстетической организации общества, где индивидуальная и массовая культура неразличимы, где удел ума (и гения) не «творить» новое, а соучаствовать в общем чувстве как общем благе.

Олег Аронсон. Эстетика как практика равенства // Новое литературное обозрение. 2024. № 2 (186). С. 24

Нечасто вспоминают А.А. РЕФОРМАТСКОГО как автора работ по семиотике и поэтике. Напомню о его сборнике 1987 года. "Представленный сборник «Лингвистика и поэтика» является одной из самых известных его работ и освещает общие вопросы лингвистики, проблемы фонологии, семиотический анализ печатного текста и поэтику." Этот сборник только что переиздали, в 2025 году. Но пдф оригинального издания пусть будет здесь, прикрепляю