group-telegram.com/hallogermans/65
Last Update:
Про художника.
Первый семестр питерской магистратуры запомнился необычным предметом про кошек, по расписанию начинающийся в 8 утра каждого четверга. За преподшей закрепилась кличка Кошка. Была она максимально эксцентричной: готический стиль и одержимость предметом — я такое люблю и уважаю, поэтому мне она понравилась сразу, а вот предмет — нет, но он был совсем ненапряжным.
В следующем семестре Кошка познакомила нас со своим вторым объектом страсти — Ирландией, и мне предмет очень зашел. (Пришлось Роунэну объяснять, откуда я так хорошо знаю историю и культуру его страны).
Кошка горела своими гуманитарными дисциплинами (несомненно ценное качество в любом преподе), но вот на третьей своей страсти она-таки дала жару и спалила даже мой интерес к чертовой матери. Изучали мы русский авангардизм — направление в искусстве начала ХХ века, неразрывно связанное с Малевичем и Кандинским и в моей памяти — со звукоформами.
Кошка стремилась внушить нам, что авангардизм это целый пласт философии и ломание стереотипов. И дабы мы прочувствовали стиль позвоночником, она свалила на нас не только знаменитые полотна вроде Черного квадрата, но также театральные перфомансы, музыку и что-то еще, что кануло в небытие общего хаоса сумбурных впечатлений. Вероятно она была права, однако мы ушли с курса с довольно мещанским впечатлением: «понамалюют и напридумывают всякое, а нам потом учи».
Искусство нельзя навязывать. Иначе тебя передернет от воспоминаний в музее Дюссельдорфа, когда ты там случайно обнаружишь целый зал с работами Кандинского.
Искусство нельзя навязывать. Интерес должен возникать естественным образом — в том же зале я открываю википедию с мыслью «Почему целый зал для него одного?!»
… И вот, что я узнаю.
Немцы считают Кандинского своим художником, а сам он признавался, что только наполовину русский, а его дом — Мюнхен. Родился в Москве, отучился на юриста, но в 30 лет уехал в Германию, чтобы полностью погрузиться в искусство.
Именно в Мюнхене Кандинский начинает абстрактные эксперименты с цветом и формой, но оказывается непонятым — выставка 1911 года оборачивается скандалом, критики в ужасе (видимо с таким же мещанским отношением не узрели эстетической ценности). Но Кандинский решил (моя интерпретация), что он не лыком шит, и последовал современной мудрости: Fake it till you make it.
И hard bossed to the stars — короче стал признанным гением настолько, что две страны не могут теперь поделить наследие пионера абстракционизма.
В общем, мое уважение, Василий Васильевич, за то, что увидели будущее там, где другие увидели «понамалюют всякое» и за то, что доказали: эмиграция — это не конец, а новый холст, который в будущем будет путешествовать по мировым музеям.
Фото: Art Institute of Chicago
Зай, лайк не забудь
#искусство@hallogermans
