Κλῆρος ελληνικής

В этом свете становится интересно взглянуть на другое не менее известное произведение Линдгрен — цикл о Карлсоне, который живёт на крыше.

Если рассматривать Карлсона с точки зрения метафизической, сразу же становится ясно, что полноценным человеком его назвать нельзя, хотя у него есть вполне себе нормальная фамилия — Карлсон. Принимая во внимание его жительство на крыше, составляющей единую систему с подъездом, можно предположить, что он является чем-то сродни получеловеку-полудуху, сыном условного Карла и нимфы какого-нибудь чердака или лестницы. Вполне стандартный сюжет из античной мифологии. Неказистый и комичный внешний вид даёт возможность предположить, что Карлсон — пан, сатир, дух-дионисиец, точно такой же буйный, задиристый и хвастливый. Говоря по-русски, самый обыкновенный чёрт.

И этот самый чёрт занимается вполне обыкновенными для любого мелкого беса делами — то что-нибудь сломает, то насорит в доме, то до полусмерти перепутает забравшихся в его вотчину — мансарду — грабителей, то утащит к себе что-нибудь вкусное вроде плюшек или тефтелей. Этим во многом и объясняется его первоначальный конфликт с Фрекен Бок — олицетворением шведской женщины-матриарха, подлинной хозяйки в своём доме, не терпящей в нём никакой нечистой силы.

Необходимо сделать акцент и на жилище человечка с крыши — упоминается, что в его домике был камин с железной решёткой — жаровня является неизменным атрибутом любого уважающего себя демона, мучающего несчастных душ на адском пламени. Не изменяет этой традиции и посланный в наш мир данный персонаж.

В русской литературе есть прямой аналог трилогии о Карлсоне — гоголевская «Ночь перед Рождеством». В ней главный герой, точно так же находясь в сильном унынии, совершенно случайно встречает чёрта. Важно отметить, что герой этот по имени Вакула — кузнец, то есть, согласно поверьям, человек, априори связанный с нечистой силой, выступающий неким магнитом для неё.

Однако стоит сделать небольшую поправку на столь же матриархальные малороссийские реалии — вместо домовитой и хозяйственной Фрекен Бок у Гоголя околоток держит в страхе ведьма Солоха.

К слову, помимо флага, матриархальности и Полтавской битвы именно хуторское устройство во многом сближает Швецию и Украину, и дело не только в сельском менталитете. Специфичная черта хутора заключается в обособленности его обитателей от остальной деревни, так как двор находится зачастую на довольно далёком расстоянии от более скученных участков с жильём. Отсюда проистекает и некая изолированность хуторян, их перманентное нахождение в окружении дикой природы, что проявляется в повышении концентрации хтони в эгрегоре. Куда проще становится уйти в лес и не вернуться, попав в рабство к лешему, провалившись в гномьи туннели или пойдя в услужение к русалкам. Это и служит причиной наличия экзистенциального страха в хуторских культурах, так ярко проявляющегося в шведской литературе, в малороссийской же сильно ингибированного за счёт исповедания достаточно витальной религии, коей является православие.

Главное, что объединяет Вакулу и Сванте Свантенсона — заключение ими этакого альянса с нечистой силой. Чистота души в обмен на развеяние уныния, у первого появляющегося от несчастной любви, а у второго — от банальной скуки. Карлсон многократно упоминает, что он лучше собаки, что окончательно уверяет в том, что он по своей сути — получёрт, ведь сравнивать хоть в какой-то степени похожее на человека существо с собакой (во многих культурах нечистым животным) в голову бы никому нормальному и не пришло. Как следствие, Карлсон по своей природе находится на одной ступени в иерархии нашего мира с собакой, иначе проводить аналогии между ними было бы банально неверно онтологически.

Разница между бесом Гоголя и бесом Линдгрен заключается лишь в том, что первый, отслужив свою службу, оказывается позорно избит хворостиной и прогнан с глаз долой, второй же постепенно полностью подчиняет себе всю квартиру, завоевав доверие даже домохозяйки, и тем самым распространяет своё влияние с одной только крыши на уже непосредственно жилую, людскую составляющую дома.

Telegram

Κλῆρος ελληνικής

Это было вступление, основная речь же пойдёт о том, о чём я и изначально планировал написать, о языке и его литературе, оказавшем огромное влияние на всё искусство XX века, но при этом незаслуженно к счастью остающемся на втором плане. О шведском.

Несмотря…

👍15😱5👻3👌2🤣1

www.group-telegram.com/us/he_hellenika.com/153

5.6K viewsedited  May 4 at 07:58

В этом свете становится интересно взглянуть на другое не менее известное произведение Линдгрен — цикл о Карлсоне, который живёт на крыше.

Если рассматривать Карлсона с точки зрения метафизической, сразу же становится ясно, что полноценным человеком его назвать нельзя, хотя у него есть вполне себе нормальная фамилия — Карлсон. Принимая во внимание его жительство на крыше, составляющей единую систему с подъездом, можно предположить, что он является чем-то сродни получеловеку-полудуху, сыном условного Карла и нимфы какого-нибудь чердака или лестницы. Вполне стандартный сюжет из античной мифологии. Неказистый и комичный внешний вид даёт возможность предположить, что Карлсон — пан, сатир, дух-дионисиец, точно такой же буйный, задиристый и хвастливый. Говоря по-русски, самый обыкновенный чёрт.

И этот самый чёрт занимается вполне обыкновенными для любого мелкого беса делами — то что-нибудь сломает, то насорит в доме, то до полусмерти перепутает забравшихся в его вотчину — мансарду — грабителей, то утащит к себе что-нибудь вкусное вроде плюшек или тефтелей. Этим во многом и объясняется его первоначальный конфликт с Фрекен Бок — олицетворением шведской женщины-матриарха, подлинной хозяйки в своём доме, не терпящей в нём никакой нечистой силы.

Необходимо сделать акцент и на жилище человечка с крыши — упоминается, что в его домике был камин с железной решёткой — жаровня является неизменным атрибутом любого уважающего себя демона, мучающего несчастных душ на адском пламени. Не изменяет этой традиции и посланный в наш мир данный персонаж.

В русской литературе есть прямой аналог трилогии о Карлсоне — гоголевская «Ночь перед Рождеством». В ней главный герой, точно так же находясь в сильном унынии, совершенно случайно встречает чёрта. Важно отметить, что герой этот по имени Вакула — кузнец, то есть, согласно поверьям, человек, априори связанный с нечистой силой, выступающий неким магнитом для неё.

Однако стоит сделать небольшую поправку на столь же матриархальные малороссийские реалии — вместо домовитой и хозяйственной Фрекен Бок у Гоголя околоток держит в страхе ведьма Солоха.

К слову, помимо флага, матриархальности и Полтавской битвы именно хуторское устройство во многом сближает Швецию и Украину, и дело не только в сельском менталитете. Специфичная черта хутора заключается в обособленности его обитателей от остальной деревни, так как двор находится зачастую на довольно далёком расстоянии от более скученных участков с жильём. Отсюда проистекает и некая изолированность хуторян, их перманентное нахождение в окружении дикой природы, что проявляется в повышении концентрации хтони в эгрегоре. Куда проще становится уйти в лес и не вернуться, попав в рабство к лешему, провалившись в гномьи туннели или пойдя в услужение к русалкам. Это и служит причиной наличия экзистенциального страха в хуторских культурах, так ярко проявляющегося в шведской литературе, в малороссийской же сильно ингибированного за счёт исповедания достаточно витальной религии, коей является православие.

Главное, что объединяет Вакулу и Сванте Свантенсона — заключение ими этакого альянса с нечистой силой. Чистота души в обмен на развеяние уныния, у первого появляющегося от несчастной любви, а у второго — от банальной скуки. Карлсон многократно упоминает, что он лучше собаки, что окончательно уверяет в том, что он по своей сути — получёрт, ведь сравнивать хоть в какой-то степени похожее на человека существо с собакой (во многих культурах нечистым животным) в голову бы никому нормальному и не пришло. Как следствие, Карлсон по своей природе находится на одной ступени в иерархии нашего мира с собакой, иначе проводить аналогии между ними было бы банально неверно онтологически.

Разница между бесом Гоголя и бесом Линдгрен заключается лишь в том, что первый, отслужив свою службу, оказывается позорно избит хворостиной и прогнан с глаз долой, второй же постепенно полностью подчиняет себе всю квартиру, завоевав доверие даже домохозяйки, и тем самым распространяет своё влияние с одной только крыши на уже непосредственно жилую, людскую составляющую дома.

BY Κλῆρος ελληνικής