Эллиниcтика

В общем, оба они весьма архетипичны, настолько, что вырисовывается явная дихотомия. Она, к тому же, по-своему точно воспроизводит стереотипное восприятие устремлений полов в отношениях, их репродуктивных стратегий, которые, как считается, преследуют во многом разные цели. Биология отчасти склонна соглашаться с этими наблюдениями, при этом, разумеется, всегда напоминая, что речь идёт о тенденции, о склонностях, а вовсе не о том, что всегда и постоянно всё обстоит так. Отдельно замечу, что настоящий текст менее всего пытается уподобиться чему-то в духе печально известной редукционистской галиматьи «мужчины с Марса, женщины с Венеры».

Итак, женщине скорее ближе создание, так сказать, гнезда, мужчине же — напротив, стремление всеми силами избежать необходимости осесть. Из этого непримиримого противоречия логически вытекает ситуация, которую выдуманная кем-то в нулевых фраза, часто приписываемая Александру Дюма-сыну, характеризует так: «Любовь — битва двух полов. Женщине надо защищаться сперва, мужчине надо защищаться после, и горе побежденным!» Сдача здесь на милость победителя противоречит самой сути Гермеса: если он осядет, уподобившись женщине, то просто перестанет быть собой. Он закончится, и вместо него в том же теле будет обитать уже некто иной.

Хорошо об этом рассуждал герой Анри Монтерлана: «Обыкновенный человек еще может жениться. Но сколько-нибудь выдающийся — это уже опасно! … [жёны] — источник забот, а у человека исключительного ум должен быть свободен … нужно быть совершенно независимым». Далее он признаётся: «Для меня невыносимо ощущение, что ты на привязи. Уехать за границу, в дальнюю экспедицию, скрыться в монастырь — все это, может быть, и не нужно мне. Необходимо лишь чувство возможности, отсутствия препятствий. Закрепление на каком-то месте просто убийственно … я бешусь от … принудительности отношений».

Именно чем-то в таком духе таким рисуется, что любопытно, νόστος, возвращение домой, которым логически завершается любое приключение, согласно что античным ритуалам взросления, что современным сюжетам, как это демонстрирует знаменитый «Путь героя». Путешествие, подходя к концу, нередко венчается женитьбой, и далее жизнь уже не представляет из себя ничего особенного. Марк Твен, заканчивая книгу о Томе Сойере, отмечает то, сколь трудно решить, где же ставить точку в случае истории, повествующей о молодых людях, тогда как тот, «кто пишет повесть о взрослых людях, тот знает точно, на чем она должна остановиться — на браке». I.e. это конец, завершение всего.

Всегда ли так было? Велик соблазн вообразить, что только ближе к нашему времени стала наблюдаться подобная картина, тогда как прежде брак представлял собой нечто совершенно иное. Этому, однако, противоречат сообщения древних греков, которые собрал Афиней. Правда, следует помнить, что все нижеприведённые авторы в самую последнюю очередь известны своей серьёзностью, и потому их слова отражают не доподлинные современные им реалии, но скорее некие умонастроения. Тем не менее, и их достаточно, чтобы увидеть, как последовательно проговариваются с древнейших времён и до наших дней одни и те же мысли.

У Менандра есть следующие строчки: «Коль ты в уме, не женишься, не распростишься с жизнью. Сам женился я. И потому жениться не советую». У Антифана же мы читаем следующее: «„Женился он“. — „Немыслимо! Расстались мы с живым и на прогулку собиравшимся!“» (559d). В другом месте его герои сокрушаются: «Несчастны мы, продавши за приданое свободу слова, радость, да и жизнь свою! Живем рабами жен мы в доме собственном». Того же мнения Эзоп: «В супружеской жизни жена — твой противник, который всегда при оружии и все время измышляет, как бы тебя подчинить».

⬅️⬆️«Мужчина номад, а женщина оседла?», 3/6 ➡️

❤‍🔥22

www.group-telegram.com/us/hellenistics.com/390

10.4K viewsedited  Feb 11, 2024 at 14:44

В общем, оба они весьма архетипичны, настолько, что вырисовывается явная дихотомия. Она, к тому же, по-своему точно воспроизводит стереотипное восприятие устремлений полов в отношениях, их репродуктивных стратегий, которые, как считается, преследуют во многом разные цели. Биология отчасти склонна соглашаться с этими наблюдениями, при этом, разумеется, всегда напоминая, что речь идёт о тенденции, о склонностях, а вовсе не о том, что всегда и постоянно всё обстоит так. Отдельно замечу, что настоящий текст менее всего пытается уподобиться чему-то в духе печально известной редукционистской галиматьи «мужчины с Марса, женщины с Венеры».

Итак, женщине скорее ближе создание, так сказать, гнезда, мужчине же — напротив, стремление всеми силами избежать необходимости осесть. Из этого непримиримого противоречия логически вытекает ситуация, которую выдуманная кем-то в нулевых фраза, часто приписываемая Александру Дюма-сыну, характеризует так: «Любовь — битва двух полов. Женщине надо защищаться сперва, мужчине надо защищаться после, и горе побежденным!» Сдача здесь на милость победителя противоречит самой сути Гермеса: если он осядет, уподобившись женщине, то просто перестанет быть собой. Он закончится, и вместо него в том же теле будет обитать уже некто иной.

Хорошо об этом рассуждал герой Анри Монтерлана: «Обыкновенный человек еще может жениться. Но сколько-нибудь выдающийся — это уже опасно! … [жёны] — источник забот, а у человека исключительного ум должен быть свободен … нужно быть совершенно независимым». Далее он признаётся: «Для меня невыносимо ощущение, что ты на привязи. Уехать за границу, в дальнюю экспедицию, скрыться в монастырь — все это, может быть, и не нужно мне. Необходимо лишь чувство возможности, отсутствия препятствий. Закрепление на каком-то месте просто убийственно … я бешусь от … принудительности отношений».

Именно чем-то в таком духе таким рисуется, что любопытно, νόστος, возвращение домой, которым логически завершается любое приключение, согласно что античным ритуалам взросления, что современным сюжетам, как это демонстрирует знаменитый «Путь героя». Путешествие, подходя к концу, нередко венчается женитьбой, и далее жизнь уже не представляет из себя ничего особенного. Марк Твен, заканчивая книгу о Томе Сойере, отмечает то, сколь трудно решить, где же ставить точку в случае истории, повествующей о молодых людях, тогда как тот, «кто пишет повесть о взрослых людях, тот знает точно, на чем она должна остановиться — на браке». I.e. это конец, завершение всего.

Всегда ли так было? Велик соблазн вообразить, что только ближе к нашему времени стала наблюдаться подобная картина, тогда как прежде брак представлял собой нечто совершенно иное. Этому, однако, противоречат сообщения древних греков, которые собрал Афиней. Правда, следует помнить, что все нижеприведённые авторы в самую последнюю очередь известны своей серьёзностью, и потому их слова отражают не доподлинные современные им реалии, но скорее некие умонастроения. Тем не менее, и их достаточно, чтобы увидеть, как последовательно проговариваются с древнейших времён и до наших дней одни и те же мысли.

У Менандра есть следующие строчки: «Коль ты в уме, не женишься, не распростишься с жизнью. Сам женился я. И потому жениться не советую». У Антифана же мы читаем следующее: «„Женился он“. — „Немыслимо! Расстались мы с живым и на прогулку собиравшимся!“» (559d). В другом месте его герои сокрушаются: «Несчастны мы, продавши за приданое свободу слова, радость, да и жизнь свою! Живем рабами жен мы в доме собственном». Того же мнения Эзоп: «В супружеской жизни жена — твой противник, который всегда при оружии и все время измышляет, как бы тебя подчинить».

⬅️⬆️«Мужчина номад, а женщина оседла?», 3/6 ➡️

BY Эллиниcтика