Герой моего нового романа «А. Свенсон» на момент начала сюжета учится на юрфаке МГУ. В самых ранних версиях книги, которые существовали только у меня в голове, вместо юрфака был филфак. Нетрудно понять, почему: я сам когда-то давно там учился.
Когда ты в молодости придумываешь рассказы, повести, романы, обязательно хочется вложить в главного героя побольше от себя любимого – сделать его творческим, литературоцентричным, филологически образованным. Но потом я подумал, что герой-студент филфака – это уже какое-то общее место в прозе молодых авторов, почти штамп. Как и герой-поэт.
Конечно, можно и про филолога написать нестандартно, но я решил от этого абстрагироваться. Да и сюжет романа совсем не требует наличия у героя филологического бэкграунда.
Тем не менее атмосфера самого МГУ была для меня важна. И не только МГУ в целом, но и конкретно Первого гуманитарного корпуса. На юридический я «зачислил» героя не просто так – в те далёкие годы юрфак тоже располагался там. Более того, юристы почти целиком занимали этаж, где с краешку ютился наш филологический деканат, а рядом висели списки на отчисление (неизменно с моей фамилией). Так что мой герой ходит по тем же коридорам и лестницам, по которым когда-то ходил я, прогуливается, пропуская пары, до Смотровой площадки на улице Косыгина, а на переменах зависает в курилке, где и я много времени провёл.
В сюжете встречается и буфет на втором этаже, который мне в своё время приснился до того, как я его впервые увидел. Одно из самых загадочных мест моей жизни.
#роман_АСвенсон
Когда ты в молодости придумываешь рассказы, повести, романы, обязательно хочется вложить в главного героя побольше от себя любимого – сделать его творческим, литературоцентричным, филологически образованным. Но потом я подумал, что герой-студент филфака – это уже какое-то общее место в прозе молодых авторов, почти штамп. Как и герой-поэт.
Конечно, можно и про филолога написать нестандартно, но я решил от этого абстрагироваться. Да и сюжет романа совсем не требует наличия у героя филологического бэкграунда.
Тем не менее атмосфера самого МГУ была для меня важна. И не только МГУ в целом, но и конкретно Первого гуманитарного корпуса. На юридический я «зачислил» героя не просто так – в те далёкие годы юрфак тоже располагался там. Более того, юристы почти целиком занимали этаж, где с краешку ютился наш филологический деканат, а рядом висели списки на отчисление (неизменно с моей фамилией). Так что мой герой ходит по тем же коридорам и лестницам, по которым когда-то ходил я, прогуливается, пропуская пары, до Смотровой площадки на улице Косыгина, а на переменах зависает в курилке, где и я много времени провёл.
В сюжете встречается и буфет на втором этаже, который мне в своё время приснился до того, как я его впервые увидел. Одно из самых загадочных мест моей жизни.
#роман_АСвенсон
Один из злейших врагов героев моего нового романа «А. Свенсон» – золотая молодёжь, так называемые «мажоры». Точнее, это мои герои – для них злейшие враги. Чтобы сейчас понимать ту ненависть, надо знать контекст.
Мажоры были своеобразным социокультурным феноменом России нулевых годов. У меня есть ощущение, что сейчас их в том виде уже нет. Может, потому, что я теперь взрослый дядя и нынешняя молодёжь мне не заметна, но по-моему, это так. Да, слово «мажор» из речевого обихода не ушло, несколько лет назад даже сериал выходил с таким названием. Этим словом по-прежнему обозначается юнец, у которого есть сытая жизнь и большие стартовые возможности благодаря богатым или высокопоставленным родителям. Но это определение довольно общее. Ничего подобного тому, что было раньше, я уже не вижу. Просто ярлык.
Не будет преувеличением сказать, что в нулевых и начале десятых золотая молодёжь была целой субкультурой. Такой же (каким бы странным ни выглядело это уподобление), как панки, готы, эмо и т.д. Только в отличие от готов и панков, мажорская субкультура настырно претендовала на то, чтобы стать господствующей культурой у поколения тогдашних 17-25-летних. Песни популярных музыкантов (преимущественно жанра R'n'B и некоторых рэперов), воспевающие богатую, беззаботную и максимально праздную жизнь, проникали во все щели, как эпидемия. Рэперы и сейчас о таком читают, но сейчас это комично… иногда налицо явная самоирония. Тогда же это было реально стилем жизни и бравадой.
Слово «мажор» ассоциировалось не только с социальным статусом родителей, но и с образом жизни, ценностями и даже личными качествами.
Сегодня тоже царит культ денег. Не слабее, чем тогда. Но сегодня культ денег сопровождает культ работы, самоотдачи, трудоголизма. Тайм-менеджмент и прочие приколюхи – неотъемлемая часть так называемого «достигаторства». И куда больше культивируются персонажи, которые вырвались из какого-нибудь днищенского провинциального города и сами, с нуля построили карьеру/бизнес – оттуда и достаток. Это самый популярный сторителлинг в мире «успешного успеха». Это уже тоже стало штампом и набило оскомину (Илон Маск вон ни с какого дна не выбирался, был чистым «мажором»), но я к тому, что изнеженные бездельники уже не котируются.
Да и внешняя сторона богатства уже не так культивируется, как раньше. Часы, тачки, Мальдивы в Нельзяграме – это всё есть, но представьте… если кто-то сегодня выложит в соцсети фотку в золоте, гламуре и сиянии софитов ночного клуба, это будет уже считаться безвкусицей. Или прилепит к фотке эмблему VIP (как это делали во ВКонтакте году в 2009-м)… «Нет, нынче свет уж не таков», как у Грибоедова.
Раньше же, в золотые времена золотой молодёжи, роскошь, праздность и неустанное потребление люксовых товаров и услуг были почти абсолютной ценностью. И российская популярная культура распространению этой моды способствовала.
У героев моего романа к золотой молодёжи – идеологическая, классовая ненависть. Людей, которые не работали ни дня, даже особо не учатся, но отрываются, тусят в наисладчайших условиях и имеют красивых девушек, легко ненавидеть. В чём-то это и противостояние субкультур; пожалуй, анархисты и мажоры – сообщества, максимально непохожие друг на друга по ценностям. Наверняка присутствовал и момент борьбы за внимание женского пола, это тоже всегда было неотъемлемой частью социального противостояния. Но главным образом, анархисты как левые радикалы проецировали на мажоров свою ненависть к буржуазному сословию. Дети богачей были для них доступной мишенью, потому что, в отличие от родителей, ходили без охраны.
продолжение в следующем посте ⬇️
#роман_АСвенсон
Мажоры были своеобразным социокультурным феноменом России нулевых годов. У меня есть ощущение, что сейчас их в том виде уже нет. Может, потому, что я теперь взрослый дядя и нынешняя молодёжь мне не заметна, но по-моему, это так. Да, слово «мажор» из речевого обихода не ушло, несколько лет назад даже сериал выходил с таким названием. Этим словом по-прежнему обозначается юнец, у которого есть сытая жизнь и большие стартовые возможности благодаря богатым или высокопоставленным родителям. Но это определение довольно общее. Ничего подобного тому, что было раньше, я уже не вижу. Просто ярлык.
Не будет преувеличением сказать, что в нулевых и начале десятых золотая молодёжь была целой субкультурой. Такой же (каким бы странным ни выглядело это уподобление), как панки, готы, эмо и т.д. Только в отличие от готов и панков, мажорская субкультура настырно претендовала на то, чтобы стать господствующей культурой у поколения тогдашних 17-25-летних. Песни популярных музыкантов (преимущественно жанра R'n'B и некоторых рэперов), воспевающие богатую, беззаботную и максимально праздную жизнь, проникали во все щели, как эпидемия. Рэперы и сейчас о таком читают, но сейчас это комично… иногда налицо явная самоирония. Тогда же это было реально стилем жизни и бравадой.
Слово «мажор» ассоциировалось не только с социальным статусом родителей, но и с образом жизни, ценностями и даже личными качествами.
Сегодня тоже царит культ денег. Не слабее, чем тогда. Но сегодня культ денег сопровождает культ работы, самоотдачи, трудоголизма. Тайм-менеджмент и прочие приколюхи – неотъемлемая часть так называемого «достигаторства». И куда больше культивируются персонажи, которые вырвались из какого-нибудь днищенского провинциального города и сами, с нуля построили карьеру/бизнес – оттуда и достаток. Это самый популярный сторителлинг в мире «успешного успеха». Это уже тоже стало штампом и набило оскомину (Илон Маск вон ни с какого дна не выбирался, был чистым «мажором»), но я к тому, что изнеженные бездельники уже не котируются.
Да и внешняя сторона богатства уже не так культивируется, как раньше. Часы, тачки, Мальдивы в Нельзяграме – это всё есть, но представьте… если кто-то сегодня выложит в соцсети фотку в золоте, гламуре и сиянии софитов ночного клуба, это будет уже считаться безвкусицей. Или прилепит к фотке эмблему VIP (как это делали во ВКонтакте году в 2009-м)… «Нет, нынче свет уж не таков», как у Грибоедова.
Раньше же, в золотые времена золотой молодёжи, роскошь, праздность и неустанное потребление люксовых товаров и услуг были почти абсолютной ценностью. И российская популярная культура распространению этой моды способствовала.
У героев моего романа к золотой молодёжи – идеологическая, классовая ненависть. Людей, которые не работали ни дня, даже особо не учатся, но отрываются, тусят в наисладчайших условиях и имеют красивых девушек, легко ненавидеть. В чём-то это и противостояние субкультур; пожалуй, анархисты и мажоры – сообщества, максимально непохожие друг на друга по ценностям. Наверняка присутствовал и момент борьбы за внимание женского пола, это тоже всегда было неотъемлемой частью социального противостояния. Но главным образом, анархисты как левые радикалы проецировали на мажоров свою ненависть к буржуазному сословию. Дети богачей были для них доступной мишенью, потому что, в отличие от родителей, ходили без охраны.
продолжение в следующем посте ⬇️
#роман_АСвенсон
Кстати, важная ремарка: анархическая группировка «Чёрно-красная лига» из моего романа – вымышленное движение. Реальные анархо-коммунисты и другие леворадикалы в Москве с мажорами открыто и систематически не воевали (я не слышал, по крайней мере). Хотя идеологически такая ненависть закономерна. Вот с неонацистами анархисты воевали по-жёсткому, у меня эта линия тоже есть.
Когда мне было семнадцать-восемнадцать, я мечтал о том, чтобы такая группировка существовала. Во многом это воплощение моих юношеских фантазий.
Да, я мажоров тогда ненавидел. Чрезмерно. К счастью, дальше слов у меня особо не заходило. Иронично, что сам я был выпускником частной школы, в МГУ учился на платном отделении, но это вообще отдельный разговор… Когда я работал над романом, мне приходилось фактически насильно реконструировать в голове свою былую ненависть к «классовым врагам». Чтобы вжиться в героя, чтобы самому как-то сочувствовать ему. Но я уже не нахожу для этой ненависти ни малейшего оправдания. Сейчас для меня то, что на канцелярском государственном языке называется «социальная рознь» – такая же неприемлемая мерзость, как межнациональная рознь.
Богатых ненавидеть не за что. И бедных не за что любить (и ненавидеть тоже). И даже богатых бездельников ненавидеть не за что. Человек слишком сложен. А многие люди ещё и изменчивы на протяжении жизни, банально «вырастают». Моему герою, кстати, предстоит однажды столкнуться с одним повзрослевшим «мажором», и его ждёт не самое приятное открытие.
#роман_АСвенсон
Когда мне было семнадцать-восемнадцать, я мечтал о том, чтобы такая группировка существовала. Во многом это воплощение моих юношеских фантазий.
Да, я мажоров тогда ненавидел. Чрезмерно. К счастью, дальше слов у меня особо не заходило. Иронично, что сам я был выпускником частной школы, в МГУ учился на платном отделении, но это вообще отдельный разговор… Когда я работал над романом, мне приходилось фактически насильно реконструировать в голове свою былую ненависть к «классовым врагам». Чтобы вжиться в героя, чтобы самому как-то сочувствовать ему. Но я уже не нахожу для этой ненависти ни малейшего оправдания. Сейчас для меня то, что на канцелярском государственном языке называется «социальная рознь» – такая же неприемлемая мерзость, как межнациональная рознь.
Богатых ненавидеть не за что. И бедных не за что любить (и ненавидеть тоже). И даже богатых бездельников ненавидеть не за что. Человек слишком сложен. А многие люди ещё и изменчивы на протяжении жизни, банально «вырастают». Моему герою, кстати, предстоит однажды столкнуться с одним повзрослевшим «мажором», и его ждёт не самое приятное открытие.
#роман_АСвенсон
Какие произведения вдохновляли меня или оказали влияние при написании романа «А. Свенсон»
Сразу предупреждаю – коктейль, довольно дикий.
1. Платон Беседин, «Книга Греха» (2012 г.) Одно из самых, я бы сказал, драйвовых и динамичных произведений молодой российской прозы. Главный герой Даниил Грехов участвует в радикально-националистическом движении и одновременно в тоталитарной секте. Он выпускник филфака, но работает грузчиком, от «нормальной жизни» оторван полностью. Много шок-контента. Из-за чего Грехов попал туда, куда попал, и за что так мстит жизни, станет понятно только ближе к концу книги. Роман мне понравился в том числе своим героем – тонко чувствующий интеллектуал, проходящий через жернова полной моральной деградации. Узел из личной драмы и экстремальных политических метаний.
2. А. М. Горький, «Жизнь Клима Самгина» (1928 г.) Фундаментальный роман. В фокусе – жизнь русского интеллигента Клима Самгина, начиная от его рождения в конце 70-х годов ХХ века и заканчивая Октябрьской революцией. То ли латентный революционер, то ли латентный реакционист, то ли внутренний эмигрант, то ли холодный и отстранённый скептик. Крупные исторические события (Ходынская трагедия, Кровавое Воскресенье и др.) проходят как будто фоном, нельзя сказать, что Самгин – какой-то страстный и убеждённый их участник (иногда как будто просто зевака). Тем не менее если бы Россия не освоила у себя специальность Геродота и не имела своей историографии, думаю, можно было бы по роману Горького восстановить картину российской истории, как минимум, предреволюционных десятилетий. Не менее важно описание разнообразных политических настроений и религиозных исканий, свойственных тому времени.
С романом Горького у меня полный «мэтч» в том плане, что автора интересовала вся та же фактура жизни, что и меня сегодня, в ХХI веке. Случай, когда история взросления мыслящего человека и становления личности идут рука об руку с политической историей страны. Мрачноватая, ломаная, незавершённая, при этом какая-то чересчур телесная любовная история молодого Самгина с Лидией Варавкой видится мне почему-то чуть ли не лучшей любовной линией в русской литературе. Большого внимания заслуживает отсутствие у Клима по-настоящему твёрдых убеждений. Иногда это кажется трагедией, а иногда чуть ли не спасением.
3. Дмитрий Нестеров, «Скины: Русь пробуждается» (2003 г.) Сейчас эта книга запрещена и внесена в Федеральный список экстремистских материалов, а в конце нулевых я видел её на полке даже в МГУ, в известном магазине «Книга Максима» в Первом Гуме. Она была издана в издательстве Ильи Кормильцева «Ультра.Культура», на задней обложке был положительный отзыв Дмитрия Быкова*. Но сам я её прочитал тогда в электронке.
Роман про скинхедов-неонацистов, время действия – кажется, конец 90-х. Главный герой – скинхед по прозвищу Квас. Сюжет собран, в основном, из похождений банды бритоголовых, в которой он состоит. Есть отвратительные сцены – например, избиение в электричке женщины, беременной от африканца. Есть поразительно чистая и наивная для такого романа любовная история. Естественно, много чисто публицистических элементов. Автор, настоящее имя которого Роман Нифонтов, сам был неонацистом. Он погиб. По официальной версии – покончил с собой, оставив предсмертную записку со словами: «Простите меня все. Так надо».
*признан Минюстом РФ иноагентом.
#роман_АСвенсон
п р о д о л ж е н и е ⬇️
Сразу предупреждаю – коктейль, довольно дикий.
1. Платон Беседин, «Книга Греха» (2012 г.) Одно из самых, я бы сказал, драйвовых и динамичных произведений молодой российской прозы. Главный герой Даниил Грехов участвует в радикально-националистическом движении и одновременно в тоталитарной секте. Он выпускник филфака, но работает грузчиком, от «нормальной жизни» оторван полностью. Много шок-контента. Из-за чего Грехов попал туда, куда попал, и за что так мстит жизни, станет понятно только ближе к концу книги. Роман мне понравился в том числе своим героем – тонко чувствующий интеллектуал, проходящий через жернова полной моральной деградации. Узел из личной драмы и экстремальных политических метаний.
2. А. М. Горький, «Жизнь Клима Самгина» (1928 г.) Фундаментальный роман. В фокусе – жизнь русского интеллигента Клима Самгина, начиная от его рождения в конце 70-х годов ХХ века и заканчивая Октябрьской революцией. То ли латентный революционер, то ли латентный реакционист, то ли внутренний эмигрант, то ли холодный и отстранённый скептик. Крупные исторические события (Ходынская трагедия, Кровавое Воскресенье и др.) проходят как будто фоном, нельзя сказать, что Самгин – какой-то страстный и убеждённый их участник (иногда как будто просто зевака). Тем не менее если бы Россия не освоила у себя специальность Геродота и не имела своей историографии, думаю, можно было бы по роману Горького восстановить картину российской истории, как минимум, предреволюционных десятилетий. Не менее важно описание разнообразных политических настроений и религиозных исканий, свойственных тому времени.
С романом Горького у меня полный «мэтч» в том плане, что автора интересовала вся та же фактура жизни, что и меня сегодня, в ХХI веке. Случай, когда история взросления мыслящего человека и становления личности идут рука об руку с политической историей страны. Мрачноватая, ломаная, незавершённая, при этом какая-то чересчур телесная любовная история молодого Самгина с Лидией Варавкой видится мне почему-то чуть ли не лучшей любовной линией в русской литературе. Большого внимания заслуживает отсутствие у Клима по-настоящему твёрдых убеждений. Иногда это кажется трагедией, а иногда чуть ли не спасением.
3. Дмитрий Нестеров, «Скины: Русь пробуждается» (2003 г.) Сейчас эта книга запрещена и внесена в Федеральный список экстремистских материалов, а в конце нулевых я видел её на полке даже в МГУ, в известном магазине «Книга Максима» в Первом Гуме. Она была издана в издательстве Ильи Кормильцева «Ультра.Культура», на задней обложке был положительный отзыв Дмитрия Быкова*. Но сам я её прочитал тогда в электронке.
Роман про скинхедов-неонацистов, время действия – кажется, конец 90-х. Главный герой – скинхед по прозвищу Квас. Сюжет собран, в основном, из похождений банды бритоголовых, в которой он состоит. Есть отвратительные сцены – например, избиение в электричке женщины, беременной от африканца. Есть поразительно чистая и наивная для такого романа любовная история. Естественно, много чисто публицистических элементов. Автор, настоящее имя которого Роман Нифонтов, сам был неонацистом. Он погиб. По официальной версии – покончил с собой, оставив предсмертную записку со словами: «Простите меня все. Так надо».
*признан Минюстом РФ иноагентом.
#роман_АСвенсон
п р о д о л ж е н и е ⬇️
4. Фильм «Россия 88», реж. Павел Бардин (2009 г.) Не удивляйтесь, что я написал про левых радикалов, а вдохновлялся историями о правых радикалах. «Россия 88» – великолепный артхаусный фильм, которым Бардин, перед этим снявший молодёжный сериальчик «Клуб» для MTV, думаю, многих удивил. Прототип главного героя – покойный Максим Тесак Марцинкевич. Это история о группировке скинхедов «Формат-18», которые творят беспредел в спальных районах Москвы, руководствуясь своими своеобразными представлениями о справедливости и ответами на вопрос «Кто виноват». Один главный герой – предводитель группировки, свирепый, харизматичный и временами добродушный Штык. Второй главный герой – его странный друг Эдуард, хиленький парень с еврейскими корнями, который очень хочет дружить со скинхедами, называет себя «русским патриотом» и снимает про них фильм на любительскую камеру.
Я бы тоже мог так прибиться во времена расцвета радикальных движений к каким-нибудь анархистам под предлогом «пишу про вас книгу». Но я предпочёл всё выдумать.
#роман_АСвенсон
Я бы тоже мог так прибиться во времена расцвета радикальных движений к каким-нибудь анархистам под предлогом «пишу про вас книгу». Но я предпочёл всё выдумать.
#роман_АСвенсон
В работе над «А. Свенсоном» мяч снова на стороне редактора, а я пока вернулся к третьему роману (который фантастический и рабочее название которого пока не раскрываю). Цифры в статистике ещё скромненькие. По ощущениям это меньше половины первой главы (да, главы в этот раз планируются крупные). Но я за него держусь крепко. Сейчас такой этап, когда думать и изучать всякую информацию приходится больше, чем писать.
Forwarded from да кому нужен твой роман? (Ksenia Krushinskaya)
Первая книга этого года, как уже знает ее автор, меня морально вымотала, опустошила и оставила умирать на обочине промозглой московской окраины.
«Юнайтед» Александра Лобанова — формально роман о противостоянии отца, крупного чиновника московской мэрии, и сына, молодого, неприкаянного, недолюбленного и в целом малоприятного — как в общем-то все персонажи книги. Оба делают отвратительные вещи — разве что первому за них стыдно, а второму нет. Оба абсолютно несчастны и как будто бы даже не пытаются стать счастливее и упиваются тем мраком, в который постепенно погружаются.
На более глубоком уровне эта книга — 356 страниц подробного описания моральной деградации и распада человеческих отношений. Герои (их тут, на самом деле, много) разлагаются медленно как трупы на июньском солнце, и этот процесс автор документирует с такой обстоятельной точностью, что, я уверена, одобрительно закивали бы даже Фрэнзен и Достоевский, будь они сейчас с нами в этой комнате.
Разложению, как это часто бывает, сопутствуют беспорядочный разноплановый секс и жестокость сперва моральная, а ближе к концу физическая, шокирующая и бессмысленная. Все это автор описывает со смелостью, граничащей с эпатажем — и тут уже одобрительно закивал бы сам Сорокин. Фильм по его сценарию — «Мишень» — был одним из референсов романа, и это считывается.
В целом я очень рада, что год для меня начался именно с этой книги — это было прекрасное и мучительное путешествие. Захочу ли я когда-нибудь перечитать «Юнайтед»? Вряд ли. Жду ли второй роман автора, который сейчас проходит редактуру? С большим нетерпением.
Надеюсь, он выйдет скоро. И, в отличие от дебюта — в хорошем издательстве и большим тиражом. Потому что меньшего такая проза не заслуживает.
«Юнайтед» Александра Лобанова — формально роман о противостоянии отца, крупного чиновника московской мэрии, и сына, молодого, неприкаянного, недолюбленного и в целом малоприятного — как в общем-то все персонажи книги. Оба делают отвратительные вещи — разве что первому за них стыдно, а второму нет. Оба абсолютно несчастны и как будто бы даже не пытаются стать счастливее и упиваются тем мраком, в который постепенно погружаются.
На более глубоком уровне эта книга — 356 страниц подробного описания моральной деградации и распада человеческих отношений. Герои (их тут, на самом деле, много) разлагаются медленно как трупы на июньском солнце, и этот процесс автор документирует с такой обстоятельной точностью, что, я уверена, одобрительно закивали бы даже Фрэнзен и Достоевский, будь они сейчас с нами в этой комнате.
Разложению, как это часто бывает, сопутствуют беспорядочный разноплановый секс и жестокость сперва моральная, а ближе к концу физическая, шокирующая и бессмысленная. Все это автор описывает со смелостью, граничащей с эпатажем — и тут уже одобрительно закивал бы сам Сорокин. Фильм по его сценарию — «Мишень» — был одним из референсов романа, и это считывается.
В целом я очень рада, что год для меня начался именно с этой книги — это было прекрасное и мучительное путешествие. Захочу ли я когда-нибудь перечитать «Юнайтед»? Вряд ли. Жду ли второй роман автора, который сейчас проходит редактуру? С большим нетерпением.
Надеюсь, он выйдет скоро. И, в отличие от дебюта — в хорошем издательстве и большим тиражом. Потому что меньшего такая проза не заслуживает.
#АСвенсон_персонажи
Итак, №1 в федеральном розыске… Семён Лёзов, главный герой романа «А. Свенсон». Студент-анархист, романтик и бунтарь, которому предстоит столкнуться со своей тёмной стороной. Возможно, что и поддаться ей.
Родился в 1991 году. Отец – юрист (как у Жириновского) и еврей. Семён пошёл по отцовским стопам и поступил на юрфак МГУ. Одно время мечтал стать адвокатом, чтобы защищать преследуемых по политическим мотивам.
В 2010 году, будучи на втором курсе, под влиянием школьного друга вступил в радикальное движение «Чёрно-красная лига». Это стало началом новой жизни: Семёна по-настоящему увлекли идеи новых товарищей и их опасные уличные акции, направленные, в основном, против богатых «хозяев жизни» в Москве.
В какой-то момент активисты стали намекать Семёну, что борьба может оказаться куда более серьёзной и кровопролитной, чем ему представлялось поначалу. Семён боится и не хочет крови, при этом даже не верит, что активисты на такое способны. Больше всего он мечтает не о насилии, а о славе. Он ждёт акции, которая прославит «Лигу» (и его вместе с ней) на весь мир.
Факты о персонаже:
▪️ Вокалист и автор песен в хардкор-панк-группе, все участники которой – активисты «Лиги». Коллектив выступает только на разогревах у более популярных команд, но Семён кайфует.
▪️ Во время учёбы на юридическом старается найти общий язык со студентами филфака, хвастаясь своей начитанностью. Правда, читает, в основном, глубоко политизированных авторов.
▪️ Любит современное искусство.
Картинка: Midjourney
#роман_АСвенсон
Итак, №1 в федеральном розыске… Семён Лёзов, главный герой романа «А. Свенсон». Студент-анархист, романтик и бунтарь, которому предстоит столкнуться со своей тёмной стороной. Возможно, что и поддаться ей.
Родился в 1991 году. Отец – юрист (как у Жириновского) и еврей. Семён пошёл по отцовским стопам и поступил на юрфак МГУ. Одно время мечтал стать адвокатом, чтобы защищать преследуемых по политическим мотивам.
В 2010 году, будучи на втором курсе, под влиянием школьного друга вступил в радикальное движение «Чёрно-красная лига». Это стало началом новой жизни: Семёна по-настоящему увлекли идеи новых товарищей и их опасные уличные акции, направленные, в основном, против богатых «хозяев жизни» в Москве.
В какой-то момент активисты стали намекать Семёну, что борьба может оказаться куда более серьёзной и кровопролитной, чем ему представлялось поначалу. Семён боится и не хочет крови, при этом даже не верит, что активисты на такое способны. Больше всего он мечтает не о насилии, а о славе. Он ждёт акции, которая прославит «Лигу» (и его вместе с ней) на весь мир.
Факты о персонаже:
▪️ Вокалист и автор песен в хардкор-панк-группе, все участники которой – активисты «Лиги». Коллектив выступает только на разогревах у более популярных команд, но Семён кайфует.
▪️ Во время учёбы на юридическом старается найти общий язык со студентами филфака, хвастаясь своей начитанностью. Правда, читает, в основном, глубоко политизированных авторов.
▪️ Любит современное искусство.
Картинка: Midjourney
#роман_АСвенсон
С каких авторов я могу порекомендовать начать знакомство с современной прозой?
Такая тема победила в прошлогоднем опросе, я не забыл про этот должок. Можно сформулировать ещё радикальнее: «С чего начать тем, кто ничего не читал из современной прозы или даже не верит в ее существование».
Кто знает мои вкусы, наверное, думает, что я сейчас бахну Сорокина и Елизарова. Но нет, грузить новичков шок-контентом не стану. Без Сорокина, конечно, не обойдусь, но отщипну от него самое лайтовое, а Елизарова в этот раз не буду трогать.
1. «Елтышевы», Роман Сенчин (2009 г.) Неспроста я начинаю с нулевых годов, царившие тогда в российской прозе тренды мне были намного ближе, чем нынешние (трава была реально зеленее). Расцвет нового реализма. Наверное, «Елтышевы» до сих пор остаются самой известной книгой Сенчина. История милиционера, который после трагического случая на службе потерял работу в МВД и отправился жить – будем откровенны, просто доживать – в глухую деревню вместе с женой и сыном. Не буду говорить пошлых слов про то, что показан «народ как он есть» или «срез российского бытия». Просто мрачная и жизненная история. Подчеркну, что в меру мрачная – в посте для новичков чернуху не пропагандирую.
2. «Метель», Владимир Сорокин (2010 г.) Считаю повесть одной из вершин творчества В.Г. Условное будущее, примерно середина или вторая половина XXI века. При этом в сеттинге крайне мало элементов цивилизации будущего, большая часть действия происходит, можно сказать в пустоши, на открытой незаселённой местности. Сюжет образуется из мучительной дороги и диковинных остановок. Мини-одиссея доктора Платона Ильича Гарина, который продирается сквозь зимнюю непогоду к отдалённой деревне, охваченной чумой. «Метель» – первая часть большой трилогии, однако самодостаточна и не выглядит обязательно требующей продолжение – продолжение автор стал писать только спустя много лет. Хорошая возможность познакомиться со знаменитым и скандальным Сорокиным на примере «лёгкой» его вещи, не содержащей шокирующих и натуралистичных сцен.
3. «Тобол. Много званых» / «Тобол. Мало избранных», Алексей Иванов (2016, 2018 гг.) Без Иванова не обойтись, и думаю, я не промахнусь, взяв из его библиографии именно эту историческую дилогию. Историей сегодня, как мне кажется, интересуется каждый второй. Увлекательный, очень кинематографично построенный и подчёркнуто сюжетный роман про Сибирь времён Петра Первого и плутоватого губернатора Матвея Гагарина. Подробнее об этой дилогии я писал здесь.
4. «Ночь», Виктор Мартинович (2018 г.) Хотя автор из Беларуси и действие романа разворачивается в Минске и окрестностях, я всё же считаю его частью современной русской литературы, более того, очень знаковой вещью. Антиутопия, написанная ещё до наступления 20-х годов, но содержащая немало ассоциаций и с карантином во время пандемии, и с информационной изоляцией, и с аварийным социальным расколом, и даже с вынужденной эмиграцией. Подробнее о романе «Ночь» писал здесь.
Такая тема победила в прошлогоднем опросе, я не забыл про этот должок. Можно сформулировать ещё радикальнее: «С чего начать тем, кто ничего не читал из современной прозы или даже не верит в ее существование».
Кто знает мои вкусы, наверное, думает, что я сейчас бахну Сорокина и Елизарова. Но нет, грузить новичков шок-контентом не стану. Без Сорокина, конечно, не обойдусь, но отщипну от него самое лайтовое, а Елизарова в этот раз не буду трогать.
1. «Елтышевы», Роман Сенчин (2009 г.) Неспроста я начинаю с нулевых годов, царившие тогда в российской прозе тренды мне были намного ближе, чем нынешние (трава была реально зеленее). Расцвет нового реализма. Наверное, «Елтышевы» до сих пор остаются самой известной книгой Сенчина. История милиционера, который после трагического случая на службе потерял работу в МВД и отправился жить – будем откровенны, просто доживать – в глухую деревню вместе с женой и сыном. Не буду говорить пошлых слов про то, что показан «народ как он есть» или «срез российского бытия». Просто мрачная и жизненная история. Подчеркну, что в меру мрачная – в посте для новичков чернуху не пропагандирую.
2. «Метель», Владимир Сорокин (2010 г.) Считаю повесть одной из вершин творчества В.Г. Условное будущее, примерно середина или вторая половина XXI века. При этом в сеттинге крайне мало элементов цивилизации будущего, большая часть действия происходит, можно сказать в пустоши, на открытой незаселённой местности. Сюжет образуется из мучительной дороги и диковинных остановок. Мини-одиссея доктора Платона Ильича Гарина, который продирается сквозь зимнюю непогоду к отдалённой деревне, охваченной чумой. «Метель» – первая часть большой трилогии, однако самодостаточна и не выглядит обязательно требующей продолжение – продолжение автор стал писать только спустя много лет. Хорошая возможность познакомиться со знаменитым и скандальным Сорокиным на примере «лёгкой» его вещи, не содержащей шокирующих и натуралистичных сцен.
3. «Тобол. Много званых» / «Тобол. Мало избранных», Алексей Иванов (2016, 2018 гг.) Без Иванова не обойтись, и думаю, я не промахнусь, взяв из его библиографии именно эту историческую дилогию. Историей сегодня, как мне кажется, интересуется каждый второй. Увлекательный, очень кинематографично построенный и подчёркнуто сюжетный роман про Сибирь времён Петра Первого и плутоватого губернатора Матвея Гагарина. Подробнее об этой дилогии я писал здесь.
4. «Ночь», Виктор Мартинович (2018 г.) Хотя автор из Беларуси и действие романа разворачивается в Минске и окрестностях, я всё же считаю его частью современной русской литературы, более того, очень знаковой вещью. Антиутопия, написанная ещё до наступления 20-х годов, но содержащая немало ассоциаций и с карантином во время пандемии, и с информационной изоляцией, и с аварийным социальным расколом, и даже с вынужденной эмиграцией. Подробнее о романе «Ночь» писал здесь.
Раньше ругал себя за прокрастинацию в интернете, за то, что трачу время на какой-то информационный мусор, какие-то нерелевантные для меня видосы или подкасты. Слежу зачем-то за соцсетями предельно далёких и не очень мне нужных людей.
Но стал замечать, как из этого информационного мусора появляется то одна, то другая идея для написания книг. Совершенно случайно. Или даже не идея, а просто какие-то важные фоновые знания, которые никаким другим путём я бы не получил.
У меня есть старый-старый блокнот (из тех времён, когда я ещё что-то записывал шариковой ручкой), на его обложке – цитата режиссёра Хичкока: «Ideas come from everything». Вот у меня то самое. То, что для нормальных людей – непродуктивная прокрастинация, для творческих может быть очень даже оправданной вещью.
Хотя я понимаю, что если полностью и бесконтрольно разрешать себе такое, это может завести о-очень далеко и не в ту сторону.
Но стал замечать, как из этого информационного мусора появляется то одна, то другая идея для написания книг. Совершенно случайно. Или даже не идея, а просто какие-то важные фоновые знания, которые никаким другим путём я бы не получил.
У меня есть старый-старый блокнот (из тех времён, когда я ещё что-то записывал шариковой ручкой), на его обложке – цитата режиссёра Хичкока: «Ideas come from everything». Вот у меня то самое. То, что для нормальных людей – непродуктивная прокрастинация, для творческих может быть очень даже оправданной вещью.
Хотя я понимаю, что если полностью и бесконтрольно разрешать себе такое, это может завести о-очень далеко и не в ту сторону.
Сейчас многие писатели составляют музыкальные плейлисты к своим романам. Это что-то вроде саундтрека. Просто составляется список песен, и до сведения читателя книги каким-то образом доводится, что к тексту есть плейлист и можно к нему перейти (например, через QR-код) и прослушать.
Это похоже на очередное модное веяние, а заодно и на маркетинговую уловку, но меня эта мода нисколько не раздражает. Мне это нравится. Всю жизнь у меня прочитанные книги ассоциируются с той или иной музыкой, с теми или иными песнями. Часто и мной написанная проза имеет воображаемый саундтрек у меня в голове.
Вообще, надо признать, что для меломана, который пишет прозу, техническая невозможность привязать музыку к тексту довольно томительна. В кино и сериалах это делается на раз-два – можно сделать фильм с полноценным плейлистом (интегрированным в саму киноленту), как «Брат» и «Брат-2», а можно вообще киномюзикл запилить. В литературе же возможность сделать плейлист появилась только недавно – собственно, в ходе интеграции её в цифровое пространство.
У меня есть наброски плейлистов и для первого моего романа, и для второго, только-только написанного. В моём новом романе «А. Свенсон» я думал даже дать непосредственный намёк в самом тексте, с какой песней ассоциировать определённый эпизод, а именно с песней Noize MC* «Голос и струны». Между эпизодом и песней я хотел сделать не просто абстрактную связь – там герой, переживая в своей жизни драматичные события, случайно присоединяется к толпе в центре Москвы, которая слушает уличного музыканта. Парень читает рэп в микрофон под рок-аранжировку. Синтез рэпа и рока – как раз то, что здорово стало получаться у Нойза. Согласно моей так и не реализованной задумке, это и был он, просто ещё совсем молодой и начинающий, поэтому играющий на улице. Но от этой задумки быстро пришлось отказаться, при всей её привлекательности.
Во-первых, увы, не работает всё это в прозе так, как хочется. Думаю, вы замечали, что когда в тексте приводится текст песни – столбиком, в стихотворной вёрстке – это костыльно, недостаточно, не работает. Разные как ни крути виды искусства. Во-вторых, такое моё решение было бы фактической ошибкой – действие происходит в 2011 году, Нойз тогда уже вовсю громыхал и мог собрать стадион, выступление перед прохожими – уже не тот уровень. И трек «Голос и струны» – отнюдь не из раннего его творчества, а вышел аж в 2018 году. Моя фантазия требовала создания какой-то уж совсем альтернативной реальности.
Поэтому тот парень в моём романе так и остался условным безымянным уличным музыкантом, но трек «Голос и струны» я всё равно планирую включить в плейлист.
*признан Минюстом РФ иностранным агентом
#роман_АСвенсон
Это похоже на очередное модное веяние, а заодно и на маркетинговую уловку, но меня эта мода нисколько не раздражает. Мне это нравится. Всю жизнь у меня прочитанные книги ассоциируются с той или иной музыкой, с теми или иными песнями. Часто и мной написанная проза имеет воображаемый саундтрек у меня в голове.
Вообще, надо признать, что для меломана, который пишет прозу, техническая невозможность привязать музыку к тексту довольно томительна. В кино и сериалах это делается на раз-два – можно сделать фильм с полноценным плейлистом (интегрированным в саму киноленту), как «Брат» и «Брат-2», а можно вообще киномюзикл запилить. В литературе же возможность сделать плейлист появилась только недавно – собственно, в ходе интеграции её в цифровое пространство.
У меня есть наброски плейлистов и для первого моего романа, и для второго, только-только написанного. В моём новом романе «А. Свенсон» я думал даже дать непосредственный намёк в самом тексте, с какой песней ассоциировать определённый эпизод, а именно с песней Noize MC* «Голос и струны». Между эпизодом и песней я хотел сделать не просто абстрактную связь – там герой, переживая в своей жизни драматичные события, случайно присоединяется к толпе в центре Москвы, которая слушает уличного музыканта. Парень читает рэп в микрофон под рок-аранжировку. Синтез рэпа и рока – как раз то, что здорово стало получаться у Нойза. Согласно моей так и не реализованной задумке, это и был он, просто ещё совсем молодой и начинающий, поэтому играющий на улице. Но от этой задумки быстро пришлось отказаться, при всей её привлекательности.
Во-первых, увы, не работает всё это в прозе так, как хочется. Думаю, вы замечали, что когда в тексте приводится текст песни – столбиком, в стихотворной вёрстке – это костыльно, недостаточно, не работает. Разные как ни крути виды искусства. Во-вторых, такое моё решение было бы фактической ошибкой – действие происходит в 2011 году, Нойз тогда уже вовсю громыхал и мог собрать стадион, выступление перед прохожими – уже не тот уровень. И трек «Голос и струны» – отнюдь не из раннего его творчества, а вышел аж в 2018 году. Моя фантазия требовала создания какой-то уж совсем альтернативной реальности.
Поэтому тот парень в моём романе так и остался условным безымянным уличным музыкантом, но трек «Голос и струны» я всё равно планирую включить в плейлист.
*признан Минюстом РФ иностранным агентом
#роман_АСвенсон
#АСвенсон_персонажи
Денис Пименов (Ромул) – один из неформальных лидеров радикальной группировки «Чёрно-красная лига». Несмотря на то, что пришёл к анархистам, в жизни культивирует порядок и подчинение.
Рос в обеспеченной семье, однако родители отдали его в самую простую школу в районе Бибирево. Лучшими его друзьями стали простые дворовые ребята. Когда Денису было шестнадцать, скинхеды-неонацисты на его глазах убили его лучшего друга-азербайджанца. Это во многом предопределило его приход в движение анархо-коммунистов, которые все были радикальными антифашистами.
В «Лигу» Ромул пришёл довольно поздно, в двадцать один год, но довольно скоро выбился в лидеры. Отличается холодным, рациональным умом, много заботится о безопасности, ратует за системный подход даже в самых отмороженных уличных акциях «Лиги». Не хочет, чтобы группировка действовала опрометчиво и наживала слишком опасных врагов.
Чтобы укрепить лидерские позиции, стал приводить в движение своих старых друзей, подозрительно похожих на обыкновенных гопников. Со временем некоторые активисты начали думать, что Ромулу по барабану политика и уличные акции, что на самом деле он хочет превратить «Лигу» в банду и стать её единственным главарём.
Даже у автора нет ответа на вопрос – действительно ли Ромул хотел этого изначально.
Картинка: Midjourney
#роман_АСвенсон
Денис Пименов (Ромул) – один из неформальных лидеров радикальной группировки «Чёрно-красная лига». Несмотря на то, что пришёл к анархистам, в жизни культивирует порядок и подчинение.
Рос в обеспеченной семье, однако родители отдали его в самую простую школу в районе Бибирево. Лучшими его друзьями стали простые дворовые ребята. Когда Денису было шестнадцать, скинхеды-неонацисты на его глазах убили его лучшего друга-азербайджанца. Это во многом предопределило его приход в движение анархо-коммунистов, которые все были радикальными антифашистами.
В «Лигу» Ромул пришёл довольно поздно, в двадцать один год, но довольно скоро выбился в лидеры. Отличается холодным, рациональным умом, много заботится о безопасности, ратует за системный подход даже в самых отмороженных уличных акциях «Лиги». Не хочет, чтобы группировка действовала опрометчиво и наживала слишком опасных врагов.
Чтобы укрепить лидерские позиции, стал приводить в движение своих старых друзей, подозрительно похожих на обыкновенных гопников. Со временем некоторые активисты начали думать, что Ромулу по барабану политика и уличные акции, что на самом деле он хочет превратить «Лигу» в банду и стать её единственным главарём.
Даже у автора нет ответа на вопрос – действительно ли Ромул хотел этого изначально.
Картинка: Midjourney
#роман_АСвенсон
Иногда задумываюсь вот о чём. Внушительная часть общения у современного человека проходит в чатах. Мессенджеры, соцсети – неважно. Главное, что не вживую и не по телефону, а именно в чатах. Однако я не вижу, чтобы это как-то серьёзно отпечаталось в современной прозе.
В прозе герои как разговаривали, так и продолжают разговаривать, главным образом, вживую (насколько вообще применимо слово «вживую» к диалогу на страницах). В то время как по идее 80% общения между героями уже спокойно может происходить по ту сторону экрана – и это будет реалистично и достоверно. Я, конечно, далеко не всё, что выходит, читаю, но такое впечатление, что авторы остерегаются новейших форматов коммуникаций. Типа в прозе передать это сложно. Меньше зрелищности, меньше динамики, которая в литературе не менее бывает важна, чем в кино. Или по какой-то другой причине, не знаю.
Жалко расставаться с мимикой, с динамическим описанием внешности говорящих, с фразочками типа «произнёс он стальным голосом»? Так тут всё не так грустно – на помощь писателям уже пришли видеокружки и голосовые сообщения!
Когда мы недавно работали с редактором над моим романом, мы не сразу пришли к оптимальному графическому оформлению виртуального диалога. Что говорит о том, что это ещё не укоренилось, не имеет строго закреплённых правил оформления, вызывает вопросы и сомнения. У меня в одной главе всё действие происходит целиком на анонимном интернет-форуме (2010-й год). И я писал с ощущением, что делаю прям что-то нестандартное и почти новаторское. Хотя, по идее, это уж давно должно было стать традицией.
Ведь в реальности в чатах происходят в том числе судьбоносные, «сюжетообразующие» для человеческой жизни разговоры.
В прозе герои как разговаривали, так и продолжают разговаривать, главным образом, вживую (насколько вообще применимо слово «вживую» к диалогу на страницах). В то время как по идее 80% общения между героями уже спокойно может происходить по ту сторону экрана – и это будет реалистично и достоверно. Я, конечно, далеко не всё, что выходит, читаю, но такое впечатление, что авторы остерегаются новейших форматов коммуникаций. Типа в прозе передать это сложно. Меньше зрелищности, меньше динамики, которая в литературе не менее бывает важна, чем в кино. Или по какой-то другой причине, не знаю.
Жалко расставаться с мимикой, с динамическим описанием внешности говорящих, с фразочками типа «произнёс он стальным голосом»? Так тут всё не так грустно – на помощь писателям уже пришли видеокружки и голосовые сообщения!
Когда мы недавно работали с редактором над моим романом, мы не сразу пришли к оптимальному графическому оформлению виртуального диалога. Что говорит о том, что это ещё не укоренилось, не имеет строго закреплённых правил оформления, вызывает вопросы и сомнения. У меня в одной главе всё действие происходит целиком на анонимном интернет-форуме (2010-й год). И я писал с ощущением, что делаю прям что-то нестандартное и почти новаторское. Хотя, по идее, это уж давно должно было стать традицией.
Ведь в реальности в чатах происходят в том числе судьбоносные, «сюжетообразующие» для человеческой жизни разговоры.
Многие говорят про творческие кризисы, а я недавно столкнулся с читательским кризисом. В том смысле, что чтение перестало приносить былое удовольствие, и так продолжалось несколько месяцев. У меня была мысль, что есть смысл перечитать что-то любимое, чтобы выйти из этого состояния. Почему-то настойчиво хотелось перечесть «Колыбель для кошки» Курта Воннегута – она была одной из тех книг, с которых у меня в девятнадцать лет начался настоящий, взрослый период запойного увлечения хорошей большой литературой.
Но тут я почти спонтанно приобрёл кое-что из новейшей российской прозы – роман «Электрические киты» Александра Касаверде. И меня понесло. Захватило. Не хочу говорить, что эта книга объективно лучше других книг, которые я читал в этом и прошлом году ранее (вообще хочется максимально удалиться от литературно-критических оценок а-ля «хороший/плохой текст»). Просто этот текст в большей степени мой. В большей степени срезонировавший именно с моими эстетическими желаниями и ожиданиями. Не могу точно сказать, что это надолго, что я эту книгу дочитаю и напишу о ней развёрнутый отзыв. Но пока это так.
Но тут я почти спонтанно приобрёл кое-что из новейшей российской прозы – роман «Электрические киты» Александра Касаверде. И меня понесло. Захватило. Не хочу говорить, что эта книга объективно лучше других книг, которые я читал в этом и прошлом году ранее (вообще хочется максимально удалиться от литературно-критических оценок а-ля «хороший/плохой текст»). Просто этот текст в большей степени мой. В большей степени срезонировавший именно с моими эстетическими желаниями и ожиданиями. Не могу точно сказать, что это надолго, что я эту книгу дочитаю и напишу о ней развёрнутый отзыв. Но пока это так.
Неожиданный опрос. Автор – раб читателя? Или читатель – раб автора?
Anonymous Poll
31%
Автор – раб читателя.
69%
Читатель – раб автора.
Самые неудачные переводы названий
1. Роман «Волхв» Фаулза (в оригинале The Magus)
Это «Маг», «Маг» и только «Маг». Волхвы – это служители языческих культов, а Морис Кончис – именно маг, чародей, фокусник, создатель иллюзий и мороков. Слово «волхв» тут не подходит даже иносказательно.
2. Рассказ Сэлинджера «Хорошо ловится рыбка-бананка» (в оригинале A Perfect Day for Bananafish)
По смыслу это «Хороший день для рыбки-бананки». Я не фанатик буквального, подстрочного перевода, просто оригинальная словесная конструкция достаточно подходит под смысл рассказа, и дополнительно адаптировать ничего не нужно.
3. Роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (в оригинале The Catcher in the Rye)
Конечно, это «Ловец во ржи» или «Ловец на хлебном поле», как у М. Немцова. Слово «пропасть» в заголовке придаёт чрезмерный пафос названию и всему роману.
4. Фильм «Порок на экспорт» реж. Дэвида Кроненберга (в оригинале Eastern Promises)
Да, буквальный перевод «Восточные обещания» по-русски действительно совсем не звучит. Тут действительно нужна адаптация, но какая-то другая. Название «Порок на экспорт» отдаёт третьесортным кассовым блокбастером и максимально не подходит для мрачной авторской картины Кроненберга.
1. Роман «Волхв» Фаулза (в оригинале The Magus)
Это «Маг», «Маг» и только «Маг». Волхвы – это служители языческих культов, а Морис Кончис – именно маг, чародей, фокусник, создатель иллюзий и мороков. Слово «волхв» тут не подходит даже иносказательно.
2. Рассказ Сэлинджера «Хорошо ловится рыбка-бананка» (в оригинале A Perfect Day for Bananafish)
По смыслу это «Хороший день для рыбки-бананки». Я не фанатик буквального, подстрочного перевода, просто оригинальная словесная конструкция достаточно подходит под смысл рассказа, и дополнительно адаптировать ничего не нужно.
3. Роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (в оригинале The Catcher in the Rye)
Конечно, это «Ловец во ржи» или «Ловец на хлебном поле», как у М. Немцова. Слово «пропасть» в заголовке придаёт чрезмерный пафос названию и всему роману.
4. Фильм «Порок на экспорт» реж. Дэвида Кроненберга (в оригинале Eastern Promises)
Да, буквальный перевод «Восточные обещания» по-русски действительно совсем не звучит. Тут действительно нужна адаптация, но какая-то другая. Название «Порок на экспорт» отдаёт третьесортным кассовым блокбастером и максимально не подходит для мрачной авторской картины Кроненберга.