#людиХ
Володя нарасхват. Володю ждут люди с утра до вечера.
В старой куртке, с советскими еще инструментами ходит из квартиры в квартиру.
Володя – слесарь у нас тут в районе.
Володя дядька простой, чуть насмешливый. Приходит: «Что у вас? Кран свистит? Так может, и хорошо? Это же как соловей».
Стал делать, ставить новый. Что-то не подошло. «Сейчас пойду к себе, найду».
Вернулся, сделал. «Ну проверьте».
Не свистит. Всё прекрасно.
Володю я знаю лет семь уже.
Володя не матерится вообще, даже когда срывает резьбу. Со всеми только на «вы». Ни разу не видел его хотя чуть пьяным.
Володя – слесарь-перфекционист. Когда уже сделал всё и можно идти, он еще перепроверит раз семь.
Деньги? Да, конечно, по прейскуранту. Но однажды я гонялся за ним три месяца, чтобы отдать пятьсот рублей. Володя, звоню, когда зайдете? «Ой, ну потом, занят».
Бывают художники от Бога, танцоры от Бога, поэты от Бога. Володя – слесарь от Бога.

Илону Маску дадут политическое убежище в России. Об этом сообщил Даванков, вице-спикер Госдумы, такой запрос уже направлен в МИД РФ от даванковской партии «Новые люди».
Так, с шутками-прибаутками идет петербургский экономический форум.

Странный все-таки чувак этот Никита Сергеич Михалков. Снял «неоконченную пьесу» и «пять вечеров», а потом наснимал бездарной хреновины.
Стал диким мракобесом, оголтелым чиновником, и вдруг помогает выйти по УДО либералу Михаилу Ефремову, берет в свой театр «Мастерская 12».
Свой среди чужих, чужой среди своих.

Давно не слышали депутата Милонова. Высказался, наконец. О тех, кто ходит по секс-шопам. Назвал их «порнозавимыми». Потребовал, чтобы таких обсуждали в трудовых коллективах и предупредил, что девушкам с такими опасно встречаться.
И с депутатом не поспоришь, только вопрос: если в секс-шоп ходит девушка, что делать с ней?
Видимо, лучшим наказанием будет – отправлять на беседу к Милонову.

Как вы там, спрашиваю друга в Израиле после иранских ракет.
«Да задолбали. Пойду в теннис играть позже из-за них».

Строго говоря, это свидетельство большой и чистой любви. В ту пору у Ванессы был роман с Ленни Кравицем – пара дико красивая, только этого мало. Ленни захотел подарить любимой альбом. Написал все песни, спродюсировал, на гитаре сыграл и даже кое-где скромно подпел. (Моя жизнерадостная рубрика «музло с утра», как вы догадались.)
Ленни решил сделать все целиком на английском, рассчитывая прославить Ванессу за пределами Франции и еще не мучился с названием – просто Vanessa Paradis, хорошо же.
Вышло супер. Густые аранжировки Кравица, а поверх – этот нежный голосок с отчетливо французским прононсом. От песни Be my babe я неустанно балдею уже тридцать лет, даже больше, альбом вышел в 1992м.
Да, скажу завистливо, умеют некоторые парни делать красивые подарки.

И сошел Моисей с горы к народу и сказал: «А еще Господь велел ждать помощи от Америки».
«Что еще за Америка», раздались голоса.
«Сам не понял, если честно».

Не поспоришь

В этот период он вовсю изображает сытый покой и семейную благодать: томные женщины, ажурная мебель, прекрасные дети, цветы в пышных вазах…
Михай Мункачи стал тогда чуть ли не самым модным салонным художником Европы. Но поскольку художником он действительно был очень хорошим, то даже ироничное ныне «салонный» его точно не портит. Он как ноктюрны Шопена – их можно совершенно заездить, от чего они хуже не станут.
Эта работа 1882 года, называется «Грейхаунд». То есть художник сходу дает понять, что главные тут не милые дамы, не попугай и не ширма. (И еще что это рубрика «холсты и хвосты»). Мункачи создал псу изящный фон из голубого платья хозяйки и разрешил смять ковер. Может, тем самым выразил тайный протест. Он же был в Париже чужой: венгр, из простых, сирота, всего сам добился, а тут эти буржуи лезут со своими заказами, требуют, чтобы им покрасивей. Но это я, конечно, уже фантазирую.

#людиХ
Случилось это в древнем марокканском городе Фесе лет уж двадцать назад, внутри его старой медины, где пахнет зирой и корицей, где пирамиды тажинов с кускусом, где надо уворачиваться от бойких парней с тележками, где тебя зовут в каждую лавочку, и хозяин улыбается так, словно ты Гарун-аль-Рашид; где ты пропадаешь как в лабиринте.
Но я уже купил тажин и светильник, больше мне ничего там было не надо. Как вдруг подумал: а дочке? Надо же ей подарочек. И вижу: лавочка, а в ней торговец, у него в руках вроде бубна – очень маленького, расписного. Отличная вещь.
Почем, говорю.
«Твенти дирхам».
Да ты совсем, говорю, что так дорого.
«Так прекрасная вещь, хэнди мейд, она стоит того!»
Нет, говорю, это дорого.
«Ладно, тебе одному так и быть отдам за пятнадцать дирхам».
Нет, говорю, тогда я пошел.
Он мне вслед кричит: «Эй, брат, десять! Десять, уговорил!»
Нет, оборачиваюсь, дорого, брат.
И удаляюсь вглубь лабиринта. Торговец за мной: «Восемь! Восемь! Ладно, пять! Пять!»
Нет, качаю головой, извини.
«Ааааа, шайтан! За три отдаю! Сегодня день моего разорения!»
Хм, говорю, ну давай.
И мы разошлись, оба довольные.
Кажется, то была лучшая сделка в моей долгой жизни.

«Кто тут физики, ребята?»
«Мы! – вскричала вся палата. –
Про уран и про Фордо
Мы читали у Барто!»

Reuters прям огорошил: китайский чат-бот DeepSeek, оказывается, передает данные китайским военным и спецслужбам.
Нет, а кому он должен передавать? ЦРУ и Моссаду?

Москва – город удивительный. Здесь больше всего в мире салонов красоты и аптек.
Здесь должны жить очень красивые люди, которые почему-то очень больны.

Упрямый, бескомпромиссный. Вот кто уж был истинный нонконформист.
Михаил Соколов – не то что бы художник совсем забытый, но так, отрада искусствоведов и знатоков.
Когда в стране дружно возводили социализм, Михаил Ксенофонтович делал иллюстрации к Гофману, Диккенсу, рисовал каких-то прекрасных дам и был совершенно уверен, что так и надо. Хотя в юности служил на флоте, приветствовал Февральскую революцию и даже недолго руководил матросами Балтики, но потом на все это плюнул и навсегда.
О его характере говорит такой случай. Соколов поссорился с близкой подругой-художницей лишь из-за того, что та хорошо высказалась о дурных на его взгляд иллюстрациях к Пушкину. Но после лагерей он ей написал, сильно раскаивался, и она простила его.
В лагеря совершенно аполитичный Соколов угодил по доносу: возможно, кому-то из милых коллег не понравилось, что тому дали свою мастерскую.
А дальше начинается уникальный и страшный период. Лагерной миниатюры. Соколову разрешали иметь при себе чуть карандашей. А бумага? Какая придется. И он рисует пейзажи иногда размером со спичечный коробок. Их отправлял в письмах на волю. Тут иллюстрация к Гамлету, ее размер довольно большой – примерно 9 на 5 сантиметров.
Художник говорил в письме, что весь его скарб «помещается в одном мешке, который и является подушкой». Писал он Надежде, она потом станет его последней женой, будет хлопотать, чтобы ему, умирающему от рака, разрешили лечиться в Москве, а еще она была младшей дочкой философа Василия Розанова. Встретились, как опавшие листья.
Сейчас в Литмузее Дом Остроухова в Трубниковском идет большая выставка Соколова: удивительно, но многое сохранилось. Музейщики просто герои, что собрали, нашли даже раннее, авангардное, потому что нонконформист Соколов почти все уничтожил, считая это чужим для себя.
Спешите, будет до 13 июля.

Хотелось бы верить

#людиХ
Лет семь уж назад были мы в Риме, жили в Монтеверде, тихом районе, вполне респектабельном. В пентхаусе с видом на город, но я не про это. 
Выходим как-то утром, собираемся осматривать музеи и болоньезе.
Из окна нашего дома, этажа с третьего, раздаются звуки фортепьяно.  Кто-то будто подбирает мелодию. 
Прислушиваюсь. Бог мой! Мелодия из того самого Мюнхгаузена. Вот та, когда он взбирается по лестнице в небо. 
Это как вообще, говорю, откуда. Бросаюсь к списку жильцов  у подъездной двери. 
Так и есть: в одной из квартир некто Jeliseeva. Рядом – фамилия типа Пепперони, очевидно, итальянский муж. 
Наверно, он с утра на работе, она с детьми, либо одна.
Села за пианино, руки сами начали вспоминать полузабытое.
Эту женщину я так и не увидел. А ведь мог бы крикнуть снизу: «Я иду к тебе, Марта!»

Вообще Трампу нобелевскую премию точно надо. Но не мира, а по литературе. С формулировкой «за триумфальное внедрение капслока в мировые процессы».

Дополнение. Помимо капслока Трамп сегодня ввел слово fuck в политический лексикон. Так что можно ему две нобелевки, вторую по физике, ну а куда еще слово fuck

Она была еще студенткой Арт-школы Глазго, когда в 1992 году ее работы на выставке увидел сам галерист Чарльз Саатчи. Он сказал «вау» и сходу предложил хороший контракт.
А попасть в орбиту Саатчи – это сразу успех.
Так что Дженни Сэвилл быстро стала звездой, к тому же влившись в знаменитую волну Young British Artists. Она рисует «плоть», в первую очередь женскую. Вот не тело, не какое-то «ню», а именно плоть. И ее генезис восходит, конечно, к другому британцу, Люсьену Фрейду, а дальше к Рубенсу, куда без него.
В мае ей исполнилось уже 55, и Дженни – из самых модных и дорогих британских художников.
Только что в Лондонской национальной портретной галерее открылась выставка Сэвилл, очень большая. Будет до 7 сентября, билет – 21 фунт, ехать до станции Чаринг Кросс.