Информационное перенасыщение войной
В первые годы военных действий на Украине трагедии, сопровождавшие конфликт на протяжении уже длительного времени, оказывали глубокое воздействие на психику людей. Сейчас наблюдается попытка вывести военные действия из фокуса повседневной жизни обычных граждан как в России, так и на Украине.
Это напоминает серию «Черного зеркала» – «Люди» против огня», где солдат под воздействием наркотика воспринимает людей как мутантов, находясь при этом в состоянии нормализованной для себя психики. Он спокойно убивает этих существ, не задумываясь о последствиях. Нынешняя ситуация отчасти перекликается с этим сюжетом.
Правительства, конечно, выбрали путь наименьшего сопротивления, отказавшись от применения каких-либо препаратов или специальных методов мотивации солдат, несмотря на незначительные эксперименты без массовых мобилизаций. Они, по сути, пытаются отделить гражданскую жизнь от военной, чтобы экономика работала на насыщение бюджета и поддержания военных действий. Конечно, граждане обеих стран поддерживают свои армии, и их точечно иногда превосходит возможности государственных структур.
Личная инициатива, гражданская, всегда более целенаправленна, эффективна и мотивирована, чем административные решения. Однако, как уже было сказано, правительства избрали путь наименьшего сопротивления. Они не стремятся к какой-то особой мобилизации солдат с великой идеей (люди, которые идут туда за этим — меньшинство), а скорее снижают уровень эмпатии у гражданского населения, чтобы спокойно мотивировать материально «идущих на фронт».
Исследования показывают, что люди, непосредственно сталкивающиеся с войной, не хотят её продолжения. Они действуют, часто руководствуясь надеждой на скорое окончание конфликта. Но стоит отдельно отметить, что высшие офицеры и высокопогруженные в боевые действия солдата, чувствуя, что у них что-то получается, хотят этого продолжения, как и одна большая группа гражданских:
Те, кто поддерживает одну из сторон, не участвуя непосредственно в боевых действиях, наоборот, заинтересованы в продолжении войны. Они становятся своеобразными заказчиками этого процесса.
Поэтому неудивительно, что на Украине мало кто желает прекращения военных действий, несмотря на угрожающие социально-экономические последствия. Впрочем, насколько серьёзными окажутся эти последствия – вопрос сложный и непрогнозируемый.
Вместо эмоционального восприятия и акцента на трагедиях войны, на первый план выходит логика и прагматизм во всех аспектах, но СМИ не удовлетворяют запрос населения, потому что это противоречит их информационной сущности — событие должно быть освещено. Люди говорят: «Прекратите информировать плохие военные новости», СМИ отвечают: «Будем-будем!».
По всей видимости, чтобы облегчить ведение военных действий, снизив воздействие эмоциональных факторов, правительство РФ и Украины хотят ограничить влияние СМИ, но не всегда с этим могут справляться. Допустим, санкции, как мы видим, не оказывают существенного влияния на Россию, но для бизнеса до сих пор это все ощутимо.
Сейчас наблюдается чёткая, логичная, порой даже топорная стратегия решения конфликтов, напоминающая реал-политик XVIII-XIX веков, которая трудно представима для современного человека. Это не холодный расчёт, но уже происходит отделение гражданской жизни от военной. Дополнительные мотивации для участия в войне, за исключением денежной, практически не работают. На первый план выходит прагматизм, хотя ранее, несмотря на все разговоры о нём, его было недостаточно.
Информационное перенасыщение военными действиями породило эпоху постепенного отказа от военного шоу. Оказывается, война это круто, когда ты побеждаешь или проигрываешь, но когда это просто «стояние на месте», «новая верденская мясорубка» — это просто неинтересно. А вот кто-то ответственность за это должен брать. И если кто-то берет, то остановить это просто так почти невозможно.
#информационное_взаимодействие
В первые годы военных действий на Украине трагедии, сопровождавшие конфликт на протяжении уже длительного времени, оказывали глубокое воздействие на психику людей. Сейчас наблюдается попытка вывести военные действия из фокуса повседневной жизни обычных граждан как в России, так и на Украине.
Это напоминает серию «Черного зеркала» – «Люди» против огня», где солдат под воздействием наркотика воспринимает людей как мутантов, находясь при этом в состоянии нормализованной для себя психики. Он спокойно убивает этих существ, не задумываясь о последствиях. Нынешняя ситуация отчасти перекликается с этим сюжетом.
Правительства, конечно, выбрали путь наименьшего сопротивления, отказавшись от применения каких-либо препаратов или специальных методов мотивации солдат, несмотря на незначительные эксперименты без массовых мобилизаций. Они, по сути, пытаются отделить гражданскую жизнь от военной, чтобы экономика работала на насыщение бюджета и поддержания военных действий. Конечно, граждане обеих стран поддерживают свои армии, и их точечно иногда превосходит возможности государственных структур.
Личная инициатива, гражданская, всегда более целенаправленна, эффективна и мотивирована, чем административные решения. Однако, как уже было сказано, правительства избрали путь наименьшего сопротивления. Они не стремятся к какой-то особой мобилизации солдат с великой идеей (люди, которые идут туда за этим — меньшинство), а скорее снижают уровень эмпатии у гражданского населения, чтобы спокойно мотивировать материально «идущих на фронт».
Исследования показывают, что люди, непосредственно сталкивающиеся с войной, не хотят её продолжения. Они действуют, часто руководствуясь надеждой на скорое окончание конфликта. Но стоит отдельно отметить, что высшие офицеры и высокопогруженные в боевые действия солдата, чувствуя, что у них что-то получается, хотят этого продолжения, как и одна большая группа гражданских:
Те, кто поддерживает одну из сторон, не участвуя непосредственно в боевых действиях, наоборот, заинтересованы в продолжении войны. Они становятся своеобразными заказчиками этого процесса.
Поэтому неудивительно, что на Украине мало кто желает прекращения военных действий, несмотря на угрожающие социально-экономические последствия. Впрочем, насколько серьёзными окажутся эти последствия – вопрос сложный и непрогнозируемый.
Вместо эмоционального восприятия и акцента на трагедиях войны, на первый план выходит логика и прагматизм во всех аспектах, но СМИ не удовлетворяют запрос населения, потому что это противоречит их информационной сущности — событие должно быть освещено. Люди говорят: «Прекратите информировать плохие военные новости», СМИ отвечают: «Будем-будем!».
По всей видимости, чтобы облегчить ведение военных действий, снизив воздействие эмоциональных факторов, правительство РФ и Украины хотят ограничить влияние СМИ, но не всегда с этим могут справляться. Допустим, санкции, как мы видим, не оказывают существенного влияния на Россию, но для бизнеса до сих пор это все ощутимо.
Сейчас наблюдается чёткая, логичная, порой даже топорная стратегия решения конфликтов, напоминающая реал-политик XVIII-XIX веков, которая трудно представима для современного человека. Это не холодный расчёт, но уже происходит отделение гражданской жизни от военной. Дополнительные мотивации для участия в войне, за исключением денежной, практически не работают. На первый план выходит прагматизм, хотя ранее, несмотря на все разговоры о нём, его было недостаточно.
Информационное перенасыщение военными действиями породило эпоху постепенного отказа от военного шоу. Оказывается, война это круто, когда ты побеждаешь или проигрываешь, но когда это просто «стояние на месте», «новая верденская мясорубка» — это просто неинтересно. А вот кто-то ответственность за это должен брать. И если кто-то берет, то остановить это просто так почти невозможно.
#информационное_взаимодействие
Семья: Крепость или Союз Равных, или в поисках (не)возможного баланса?
Недавно состоялся очень глубокий диалог с другом о природе современной семьи. Что это такое сегодня? Уютная гавань и место силы? Или нечто большее — плацдарм для реализации великих амбиций, почти что отдельное государство в государстве?
Этот разговор заставил задуматься о двух крайностях, двух моделях, между которыми мы, кажется, постоянно балансируем.
Первая модель — это семья как «проект» или «миссия». Это пассионарный союз, заточенный на достижение экстраординарных результатов. Семьи спортсменов, где с пеленок готовят чемпионов; династии предпринимателей, где дело отца становится священным долгом наследника; семьи идеологов, живущие по строгим правилам.
В такой модели есть четкий вектор, понятная цель и огромная внутренняя энергия. Она обеспечивает преемственность и позволяет достигать того, что недоступно одиночкам.
Но здесь же кроется и главная опасность: такая семья рискует превратиться в «тоталитарную секту». Когда общая цель становится важнее личных устремлений отдельных ее членов, когда традиции и установки начинают не вдохновлять, а навязываться, подавляя индивидуальность.
Это путь к созданию собственной маленькой крепости, которая может оказаться золотой клеткой.
Вторая модель — это семья как «союз равных». Здесь во главе угла стоит индивидуализация. Партнеры — это две самодостаточные личности, которые строят совместный быт, но при этом у каждого есть свои интересы, свой путь и свои цели. В таком союзе нет жесткого навязывания, есть взаимный обмен и уважение к личному пространству друг друга. Это звучит как более здоровая и современная модель.
Но и здесь есть свои «но». Отказ от больших, общих, всепоглощающих целей может лишить семью того самого «пассионарного задора», той общей сверхзадачи, которая скрепляет союз на более глубоком, почти метафизическом уровне.
Неудивительно, что в ранних США вторая модель начала преобладать из-за состояния войны всех против всех (если семьи заняты собой, они и будутоберегать воевать за место под солнцем). Либералы тогда не были исчадием ада, они просто не хотели семью превозносить, когда её не стоит превозносить из-за того, что она не создает свободу и равенство внутри самой семьи для каждого из её членов и не дает безопасность для других семей.
Индивидуализация в семейных отношениях — это и не хорошо, и не плохо. Это просто другой путь, который может как укрепить связь через взаимное уважение, так и ослабить ее, превратив семью в простое сожительство интересных друг другу людей.
Так где же истина? Возможно, ее нет.
Найти идеальный баланс между общей миссией и личной свободой — задача невероятной сложности. Попытка усидеть на двух стульях часто приводит лишь к фрустрации. Видимо, главное — это осознанно выбрать для себя модель и стараться ей следовать, понимая все ее риски и преимущества.
И есть один универсальный индикатор, который покажет, был ли ваш выбор верным — это ваши дети.
Дети обладают поразительной интуицией. Они, как никто другой, чувствуют, счастливы ли их родители по-настоящему. Если они видят, что отец или мать положили свою жизнь на алтарь великой цели, но в глубине души несчастны и нереализованы, они почти наверняка пойдут по обратному пути.
Они будут бунтовать против родительских установок не из вредности, а из инстинктивного желания не повторять несчастливый сценарий. Ребенок, выросший в «тоталитарной секте» несчастных родителей, сбежит из нее при первой возможности.
В конечном счете, любая модель семьи, будь то клан с великой миссией или союз свободных личностей, проходит проверку одним простым, но самым главным критерием — ощущением подлинного счастья ее создателей.
И если этого счастья нет, ни одна, даже самая амбициозная цель, не обеспечит преемственности.
#антропологическое #психология_отношений
Недавно состоялся очень глубокий диалог с другом о природе современной семьи. Что это такое сегодня? Уютная гавань и место силы? Или нечто большее — плацдарм для реализации великих амбиций, почти что отдельное государство в государстве?
Этот разговор заставил задуматься о двух крайностях, двух моделях, между которыми мы, кажется, постоянно балансируем.
Первая модель — это семья как «проект» или «миссия». Это пассионарный союз, заточенный на достижение экстраординарных результатов. Семьи спортсменов, где с пеленок готовят чемпионов; династии предпринимателей, где дело отца становится священным долгом наследника; семьи идеологов, живущие по строгим правилам.
В такой модели есть четкий вектор, понятная цель и огромная внутренняя энергия. Она обеспечивает преемственность и позволяет достигать того, что недоступно одиночкам.
Но здесь же кроется и главная опасность: такая семья рискует превратиться в «тоталитарную секту». Когда общая цель становится важнее личных устремлений отдельных ее членов, когда традиции и установки начинают не вдохновлять, а навязываться, подавляя индивидуальность.
Это путь к созданию собственной маленькой крепости, которая может оказаться золотой клеткой.
Вторая модель — это семья как «союз равных». Здесь во главе угла стоит индивидуализация. Партнеры — это две самодостаточные личности, которые строят совместный быт, но при этом у каждого есть свои интересы, свой путь и свои цели. В таком союзе нет жесткого навязывания, есть взаимный обмен и уважение к личному пространству друг друга. Это звучит как более здоровая и современная модель.
Но и здесь есть свои «но». Отказ от больших, общих, всепоглощающих целей может лишить семью того самого «пассионарного задора», той общей сверхзадачи, которая скрепляет союз на более глубоком, почти метафизическом уровне.
Неудивительно, что в ранних США вторая модель начала преобладать из-за состояния войны всех против всех (если семьи заняты собой, они и будут
Индивидуализация в семейных отношениях — это и не хорошо, и не плохо. Это просто другой путь, который может как укрепить связь через взаимное уважение, так и ослабить ее, превратив семью в простое сожительство интересных друг другу людей.
Так где же истина? Возможно, ее нет.
Найти идеальный баланс между общей миссией и личной свободой — задача невероятной сложности. Попытка усидеть на двух стульях часто приводит лишь к фрустрации. Видимо, главное — это осознанно выбрать для себя модель и стараться ей следовать, понимая все ее риски и преимущества.
И есть один универсальный индикатор, который покажет, был ли ваш выбор верным — это ваши дети.
Дети обладают поразительной интуицией. Они, как никто другой, чувствуют, счастливы ли их родители по-настоящему. Если они видят, что отец или мать положили свою жизнь на алтарь великой цели, но в глубине души несчастны и нереализованы, они почти наверняка пойдут по обратному пути.
Они будут бунтовать против родительских установок не из вредности, а из инстинктивного желания не повторять несчастливый сценарий. Ребенок, выросший в «тоталитарной секте» несчастных родителей, сбежит из нее при первой возможности.
В конечном счете, любая модель семьи, будь то клан с великой миссией или союз свободных личностей, проходит проверку одним простым, но самым главным критерием — ощущением подлинного счастья ее создателей.
И если этого счастья нет, ни одна, даже самая амбициозная цель, не обеспечит преемственности.
#антропологическое #психология_отношений
Всегда ли с нами будет ксенофобия?
Человек эволюционно не приспособлен к жизни в окружении огромного количества незнакомцев. Наши далекие предки, от питекантропов до кроманьонцев, существовали в совершенно ином режиме.
Их мир был ограничен узким социальным кругом, состоящим примерно из 25-30 ближайших родственников. Контакт с чужаками был событием редчайшим, стрессовым и зачастую опасным.
Масштабные межплеменные встречи, если и случались, сопровождались сложными ритуалами, призванными снизить напряжение, но даже они не всегда спасали от кровопролития. Наш мозг, сформированный в тех условиях, до сих пор воспринимает незнакомого человека как потенциальную угрозу.
Этнографические исследования подтверждают эту глубинную психологическую установку. Наблюдения за жизнью некоторых племен, например, австралийских аборигенов или коренных народов Америки, показывают четкую закономерность. Собрание более пятидесяти человек практически гарантированно приводило к конфликтам, дракам, а иногда и к убийствам.
Для психики, привыкшей к узкому кругу «своих», выдержать присутствие большого числа «чужих» оказывается невозможной задачей. А ведь мы сегодня в условиях мегаполиса ежедневно видим тысячи незнакомых людей, что создает постоянное подсознательное напряжение.
В результате этого несоответствия между нашей биологической природой и современной реальностью мы постоянно находимся в состоянии скрытого стресса. Наш мозг не справляется с такой нагрузкой, что делает общество похожим на пороховую бочку. Уровень тревожности и количество фобий не уменьшаются, а лишь растут, подпитываясь этой неестественной средой.
Любой неожиданный триггер, который нарушит общий комфорт отдельных людей или целых масс, способен привести к масштабному озверению. Этот поток ненависти будет практически невозможно контролировать.
На самом деле, наша современная толерантность — это во многом видимость. Мы стали очень чувствительны к малейшим нарушениям нашего удобства, потому что слишком привыкли к комфорту. Наша терпимость к другим людям часто основана не на искреннем уважении, а на выгоде.
Мы готовы мириться с окружающими, пока они нам полезны или пока мы ждем от них какой-то пользы. Это скорее расчетливое отношение, а не настоящее принятие.
Поэтому наше спокойствие в обществе очень хрупкое. Оно держится на личном комфорте, доступных развлечениях и возможности потреблять. Это и есть цена за то, чтобы мы не конфликтовали друг с другом.
Но как только этот привычный комфорт начнет исчезать, например, из-за кризиса, наша скрытая неприязнь к другим людям может вырваться наружу. Тогда уровень общей ненависти и агрессии в обществе начнет резко расти.
#психологическое #анропологическое
Человек эволюционно не приспособлен к жизни в окружении огромного количества незнакомцев. Наши далекие предки, от питекантропов до кроманьонцев, существовали в совершенно ином режиме.
Их мир был ограничен узким социальным кругом, состоящим примерно из 25-30 ближайших родственников. Контакт с чужаками был событием редчайшим, стрессовым и зачастую опасным.
Масштабные межплеменные встречи, если и случались, сопровождались сложными ритуалами, призванными снизить напряжение, но даже они не всегда спасали от кровопролития. Наш мозг, сформированный в тех условиях, до сих пор воспринимает незнакомого человека как потенциальную угрозу.
Этнографические исследования подтверждают эту глубинную психологическую установку. Наблюдения за жизнью некоторых племен, например, австралийских аборигенов или коренных народов Америки, показывают четкую закономерность. Собрание более пятидесяти человек практически гарантированно приводило к конфликтам, дракам, а иногда и к убийствам.
Для психики, привыкшей к узкому кругу «своих», выдержать присутствие большого числа «чужих» оказывается невозможной задачей. А ведь мы сегодня в условиях мегаполиса ежедневно видим тысячи незнакомых людей, что создает постоянное подсознательное напряжение.
В результате этого несоответствия между нашей биологической природой и современной реальностью мы постоянно находимся в состоянии скрытого стресса. Наш мозг не справляется с такой нагрузкой, что делает общество похожим на пороховую бочку. Уровень тревожности и количество фобий не уменьшаются, а лишь растут, подпитываясь этой неестественной средой.
Любой неожиданный триггер, который нарушит общий комфорт отдельных людей или целых масс, способен привести к масштабному озверению. Этот поток ненависти будет практически невозможно контролировать.
На самом деле, наша современная толерантность — это во многом видимость. Мы стали очень чувствительны к малейшим нарушениям нашего удобства, потому что слишком привыкли к комфорту. Наша терпимость к другим людям часто основана не на искреннем уважении, а на выгоде.
Мы готовы мириться с окружающими, пока они нам полезны или пока мы ждем от них какой-то пользы. Это скорее расчетливое отношение, а не настоящее принятие.
Поэтому наше спокойствие в обществе очень хрупкое. Оно держится на личном комфорте, доступных развлечениях и возможности потреблять. Это и есть цена за то, чтобы мы не конфликтовали друг с другом.
Но как только этот привычный комфорт начнет исчезать, например, из-за кризиса, наша скрытая неприязнь к другим людям может вырваться наружу. Тогда уровень общей ненависти и агрессии в обществе начнет резко расти.
#психологическое #анропологическое
Людей новых нет
Хочу сказать довольно интересную, хотя, на мой взгляд, и очевидную вещь. Немногие сейчас задаются этим вопросом и мало кто его обсуждает. Это станет своего рода предтечей к моим размышлениям о том, какие отношения нас ждут в будущем и как в целом меняется их формат — не только в романтическом, но и в дружеском и даже семейном плане.
Эта проблема, характерная для западных цивилизаций и России, будет проявляться все сильнее. Но сейчас я хочу поговорить о ней в контексте эпидемии одиночества. Тема, которую я хочу озвучить, заключается в том, что людей банально не хватает. Вы, наверное, знаете, что демографически Россия почти не растет.
Сейчас ядро молодёжи составляют люди, родившиеся в период низкой рождаемости. Этим людям от 20 до 35 лет — они одновременно и молоды, и приближаются к взрослому этапу жизни.
И именно этого поколения в России сейчас меньше всего по сравнению с другими, живущими в стране. Эта ситуация характерна не только для России, но и для многих стран постсоветского пространства, в первую очередь для Беларуси и Украины.
И хотя тот факт, что рождаемость низкая, кажется очевидной демографической проблемой, он напрямую влияет на политику межличностных отношений.
Моя основная мысль заключается в том, что новых людей в вашем окружении не становится больше. Обращаясь в первую очередь к молодым людям: вы, вероятно, замечали, что раньше было чувство, будто можно легко расстаться с кем-то и встретить нового человека.
Сейчас это чувство «нового» притупляется. Когда вы заходите в дейтинг-приложения, попадаете в компании или даже переезжаете в другой город, вы постепенно натыкаетесь на то, что все друг друга знают, все где-то рядом. Дейтинг-приложения лишь усиливают эту взаимную узнаваемость.
Этот макросоциологический и демографический фактор — что людей определённого поколения просто не становится больше — порождает новые реалии в психологии отношений XXI века.
Люди не находят принципиально новых лиц в своем кругу. А даже если и находят, то быстро обнаруживают общих знакомых, поскольку мы становимся все более кластеризованными и похожими друг на друга.
Из-за этого теряется азарт, ощущение новой жизни.
Мы слишком сильно погружены в предвкушение чего-то большого, неизменного, сокровенного и идеального. Но это сильное ожидание разбивается о реальность: новых людей попросту нет. При этом восстанавливать старые связи, даже если они были незначительными, довольно сложно.
Это очень интересный вызов для моего поколения. Нужно учиться создавать новые связи из старых, из тех знакомых, которые кажутся вам понятными и изученными, чтобы получать новые эмоции.
Но это иллюзия. На самом деле они вам незнакомы. Люди, которые давно вращаются в вашем окружении, могут оказаться невероятно интересными, если вы попробуете прожить с ними что-то новое.
Однако чтобы дойти до такого уровня осознанности, нужно, видимо, со всеми перезнакомиться и по-настоящему понять, что новые люди в вашей жизни больше не будут появляться так часто.
#демографическое #психология_отношений
Хочу сказать довольно интересную, хотя, на мой взгляд, и очевидную вещь. Немногие сейчас задаются этим вопросом и мало кто его обсуждает. Это станет своего рода предтечей к моим размышлениям о том, какие отношения нас ждут в будущем и как в целом меняется их формат — не только в романтическом, но и в дружеском и даже семейном плане.
Эта проблема, характерная для западных цивилизаций и России, будет проявляться все сильнее. Но сейчас я хочу поговорить о ней в контексте эпидемии одиночества. Тема, которую я хочу озвучить, заключается в том, что людей банально не хватает. Вы, наверное, знаете, что демографически Россия почти не растет.
Сейчас ядро молодёжи составляют люди, родившиеся в период низкой рождаемости. Этим людям от 20 до 35 лет — они одновременно и молоды, и приближаются к взрослому этапу жизни.
И именно этого поколения в России сейчас меньше всего по сравнению с другими, живущими в стране. Эта ситуация характерна не только для России, но и для многих стран постсоветского пространства, в первую очередь для Беларуси и Украины.
И хотя тот факт, что рождаемость низкая, кажется очевидной демографической проблемой, он напрямую влияет на политику межличностных отношений.
Моя основная мысль заключается в том, что новых людей в вашем окружении не становится больше. Обращаясь в первую очередь к молодым людям: вы, вероятно, замечали, что раньше было чувство, будто можно легко расстаться с кем-то и встретить нового человека.
Сейчас это чувство «нового» притупляется. Когда вы заходите в дейтинг-приложения, попадаете в компании или даже переезжаете в другой город, вы постепенно натыкаетесь на то, что все друг друга знают, все где-то рядом. Дейтинг-приложения лишь усиливают эту взаимную узнаваемость.
Этот макросоциологический и демографический фактор — что людей определённого поколения просто не становится больше — порождает новые реалии в психологии отношений XXI века.
Люди не находят принципиально новых лиц в своем кругу. А даже если и находят, то быстро обнаруживают общих знакомых, поскольку мы становимся все более кластеризованными и похожими друг на друга.
Из-за этого теряется азарт, ощущение новой жизни.
Мы слишком сильно погружены в предвкушение чего-то большого, неизменного, сокровенного и идеального. Но это сильное ожидание разбивается о реальность: новых людей попросту нет. При этом восстанавливать старые связи, даже если они были незначительными, довольно сложно.
Это очень интересный вызов для моего поколения. Нужно учиться создавать новые связи из старых, из тех знакомых, которые кажутся вам понятными и изученными, чтобы получать новые эмоции.
Но это иллюзия. На самом деле они вам незнакомы. Люди, которые давно вращаются в вашем окружении, могут оказаться невероятно интересными, если вы попробуете прожить с ними что-то новое.
Однако чтобы дойти до такого уровня осознанности, нужно, видимо, со всеми перезнакомиться и по-настоящему понять, что новые люди в вашей жизни больше не будут появляться так часто.
#демографическое #психология_отношений
Молодое азербайджанское государство
В политике стран бывшего СССР есть такая тенденция: как только наступает затишье в отношениях, какая-нибудь страна обязательно начинает говорить, что её граждан где-то притесняют. Так поступали и Россия, и Украина, и Кыргызстан, и Казахстан. Теперь пришла очередь Азербайджана. Сам предлог для этого не новый, но нынешняя ситуация, в которой он используется, отличается от предыдущих.
В ситуации с задержанием азербайджанцев в Екатеринбурге и ответной отменой российских культурных мероприятий в Азербайджане интересен не столько очевидный аспект.
Дело не в том, что Азербайджан, как молодое национальное государство на постсоветском пространстве, пытается играть на национальных чувствах для внутренней и внешней аудитории, чтобы легитимизировать свой режим и якобы защитить своих граждан в России, даже если те связаны с криминалитетом.
Удивляет и не то, что Российская Федерация, которая в последнее время всерьез взялась за миграционный вопрос, решила наконец заняться проблемой десятилетней давности.
И даже не то, что азербайджанская община в России — одна из самых состоятельных в мире — пытается сгладить углы, чтобы в первую очередь защитить себя и остаться вне конфликта между Москвой и Баку.
Наиболее примечательно здесь другое: множество игроков одновременно и совершенно открыто отказываются замять этот конфликт. Напротив, все стороны форсируют эскалацию.
Игра вышла на тот уровень, когда участники прямо заявляют о своих интересах, тогда как раньше подобные проблемы старались сглаживать.
Азербайджан форсирует историю с националистической риторикой, но и Россия не собирается останавливаться. В этом и обнажаются реальные отношения между государствами, в основе которых лежит простая выгода.
Азербайджанская община в России, в свою очередь, ясно сигнализирует (в первую очередь Баку), что она не имеет к этому отношения и просит не втягивать ее в эту историю. Хотя и эту историю пытались опровергнуть.
Это показывает, что иногда практики вне политики, основанные исключительно на торгово-экономических отношениях, могут существовать обособленно.
Эта ситуация обнажает и другой факт: у России, возможно, нет своей эффективной «мягкой силы» (soft power) в Азербайджане, но она умеет контролировать проявления «мягкой силы» других стран на своей территории и использовать это в своих целях.
В то время как Азербайджан использует привычную риторику национального государства, Россия, не прибегая к ней, задействует обычные внеполитические рычаги (в данном случае — правоохранительные) для достижения политических целей.
Это позволяет ей действовать, не затрагивая напрямую интересы состоятельных и не связанных с криминалом азербайджанцев в России.
Поэтому сам инцидент, скорее всего, быстро урегулируют. Однако в стратегическом выигрыше окажутся те силы в Азербайджане, которые давно стремились снизить уровень миграции своих граждан в Россию.
Ну, и/или просто поднять уровень недовольства граждан Азербайджанской Республики «ради чего-то на будущее».
#политическое #информационное_взаимодействие
В политике стран бывшего СССР есть такая тенденция: как только наступает затишье в отношениях, какая-нибудь страна обязательно начинает говорить, что её граждан где-то притесняют. Так поступали и Россия, и Украина, и Кыргызстан, и Казахстан. Теперь пришла очередь Азербайджана. Сам предлог для этого не новый, но нынешняя ситуация, в которой он используется, отличается от предыдущих.
В ситуации с задержанием азербайджанцев в Екатеринбурге и ответной отменой российских культурных мероприятий в Азербайджане интересен не столько очевидный аспект.
Дело не в том, что Азербайджан, как молодое национальное государство на постсоветском пространстве, пытается играть на национальных чувствах для внутренней и внешней аудитории, чтобы легитимизировать свой режим и якобы защитить своих граждан в России, даже если те связаны с криминалитетом.
Удивляет и не то, что Российская Федерация, которая в последнее время всерьез взялась за миграционный вопрос, решила наконец заняться проблемой десятилетней давности.
И даже не то, что азербайджанская община в России — одна из самых состоятельных в мире — пытается сгладить углы, чтобы в первую очередь защитить себя и остаться вне конфликта между Москвой и Баку.
Наиболее примечательно здесь другое: множество игроков одновременно и совершенно открыто отказываются замять этот конфликт. Напротив, все стороны форсируют эскалацию.
Игра вышла на тот уровень, когда участники прямо заявляют о своих интересах, тогда как раньше подобные проблемы старались сглаживать.
Азербайджан форсирует историю с националистической риторикой, но и Россия не собирается останавливаться. В этом и обнажаются реальные отношения между государствами, в основе которых лежит простая выгода.
Азербайджанская община в России, в свою очередь, ясно сигнализирует (в первую очередь Баку), что она не имеет к этому отношения и просит не втягивать ее в эту историю. Хотя и эту историю пытались опровергнуть.
Это показывает, что иногда практики вне политики, основанные исключительно на торгово-экономических отношениях, могут существовать обособленно.
Эта ситуация обнажает и другой факт: у России, возможно, нет своей эффективной «мягкой силы» (soft power) в Азербайджане, но она умеет контролировать проявления «мягкой силы» других стран на своей территории и использовать это в своих целях.
В то время как Азербайджан использует привычную риторику национального государства, Россия, не прибегая к ней, задействует обычные внеполитические рычаги (в данном случае — правоохранительные) для достижения политических целей.
Это позволяет ей действовать, не затрагивая напрямую интересы состоятельных и не связанных с криминалом азербайджанцев в России.
Поэтому сам инцидент, скорее всего, быстро урегулируют. Однако в стратегическом выигрыше окажутся те силы в Азербайджане, которые давно стремились снизить уровень миграции своих граждан в Россию.
Ну, и/или просто поднять уровень недовольства граждан Азербайджанской Республики «ради чего-то на будущее».
#политическое #информационное_взаимодействие
Эпидемия одиночества
Сейчас часто говорят о росте числа одиноких людей, но редко кто пытается глубоко разобраться в причинах этой своего рода пандемии. Да, одиноких действительно становится больше, и постсоветское пространство в этом плане догоняет страны Запада.
Безусловно, на это влияют вполне очевидные явления, связанные с прогрессом: трудовая миграция, разрыв традиционных социальных связей, экономическая нестабильность, не позволяющая почувствовать почву под ногами.
Всё это, в свою очередь, увеличивает число разводов, заставляет откладывать вступление в брак и мешает строить глубокие, долгосрочные отношения. Это, так сказать, картина широкими мазками.
Однако существуют и более глубокие, ключевые причины.
Одна из них — культура перфекционизма и стремление найти идеал, что порождает нереалистичные ожидания от партнера и заставляет концентрироваться на его недостатках. К этому добавляется и чрезмерная психологизация отношений.
Всё это перерастает в стремление к «достигаторскому» образу жизни. Он токсичен, поскольку заставляет людей постоянно сравнивать себя с другими, что не помогает расслабиться, а лишь усиливает внутреннее напряжение.
Напротив, вдобавок ко всему есть создания неравенства с другой стороны — финансовая зависимость от родителей или партнеров и высокая стоимость жилья. В таких условиях отношения рискуют стать необходимостью, а не союзом по любви.
Также люди ищут быстрый дофамин, особенно через технологии. Приложения для знакомств лишь усиливают этот эффект, а те, кто ими не пользуется, часто попадают в цифровую зависимость от поверхностного социального одобрения — лайков, комментариев и так далее.
На постсоветском пространстве эти западные глобальные тренды — индивидуализация, перфекционизм, гипервыбор и цифровизация — не просто присутствуют, но и усиливаются специфическими факторами.
Во-первых, это конфликт между официальной риторикой о равенстве и укоренившимися патриархальными практиками.
Во-вторых, это кризис идентичности и ценностей. Наконец, это гендерный дисбаланс, вызванный миграцией, и высокий уровень токсичных паттернов поведения как со стороны мужчин, так и женщин, что мы постоянно видим в современном медиаполе.
Да, этот жесткий дисбаланс силен в обществах, где сталкиваются глобальная и локально-традиционная культура. Постсоветское пространство не уникально, есть примеры Южной Кореи и Японии, где есть сильный микс традиционности и любовь к глобальным трендам, который усиливает одиночество и низкую рождаемость.
Как видите, первопричина не всегда кроется в самих отношениях как таковых, хотя они, безусловно, страдают из-за этих глобальных факторов, усиливающих наше одиночество.
Каждый из упомянутых пунктов — социальный, психологический, демографический, экономический — заслуживает отдельного, глубокого изучения. Все они невероятно сложны.
Но важно понимать: в совокупности они порождают именно феномен одиночества, а не просто «проблемы в отношениях». Связь между ними, конечно, есть, я не спорю, но она не так пряма и сильна, как может показаться на первый взгляд.
Как вы уже поняли, отношения здесь не в счет — они не связаны с одиночеством, так с чем связано одиночество, которое так мешает построить нормальные отношения?
Одиноки вы из-за отсуствия желания ставить сложные цели и их достигать, потери идентичности (не можете ответить на вопрос «кто я?») и комфортного дофаминового образа жизни.
Когда вы перестанете чувствовать себя одиноким, тогда отношения создавать будет легче.
Счастье – не поток и состояние, перестаньте верить в эту чушь.
Счастье – это результат ваших сложных проделанных действий.
Через «ваших» проявляется субъектность, идентичность, ответственность. Через «сложных» понимание высокой ценности.
Когда человек что-то делает с каким-то замыслом и смыслом, он действительно будет не один и буквально, и «внутри себя».
#социальная_теория
#психология_отношений
Сейчас часто говорят о росте числа одиноких людей, но редко кто пытается глубоко разобраться в причинах этой своего рода пандемии. Да, одиноких действительно становится больше, и постсоветское пространство в этом плане догоняет страны Запада.
Безусловно, на это влияют вполне очевидные явления, связанные с прогрессом: трудовая миграция, разрыв традиционных социальных связей, экономическая нестабильность, не позволяющая почувствовать почву под ногами.
Всё это, в свою очередь, увеличивает число разводов, заставляет откладывать вступление в брак и мешает строить глубокие, долгосрочные отношения. Это, так сказать, картина широкими мазками.
Однако существуют и более глубокие, ключевые причины.
Одна из них — культура перфекционизма и стремление найти идеал, что порождает нереалистичные ожидания от партнера и заставляет концентрироваться на его недостатках. К этому добавляется и чрезмерная психологизация отношений.
Всё это перерастает в стремление к «достигаторскому» образу жизни. Он токсичен, поскольку заставляет людей постоянно сравнивать себя с другими, что не помогает расслабиться, а лишь усиливает внутреннее напряжение.
Напротив, вдобавок ко всему есть создания неравенства с другой стороны — финансовая зависимость от родителей или партнеров и высокая стоимость жилья. В таких условиях отношения рискуют стать необходимостью, а не союзом по любви.
Также люди ищут быстрый дофамин, особенно через технологии. Приложения для знакомств лишь усиливают этот эффект, а те, кто ими не пользуется, часто попадают в цифровую зависимость от поверхностного социального одобрения — лайков, комментариев и так далее.
На постсоветском пространстве эти западные глобальные тренды — индивидуализация, перфекционизм, гипервыбор и цифровизация — не просто присутствуют, но и усиливаются специфическими факторами.
Во-первых, это конфликт между официальной риторикой о равенстве и укоренившимися патриархальными практиками.
Во-вторых, это кризис идентичности и ценностей. Наконец, это гендерный дисбаланс, вызванный миграцией, и высокий уровень токсичных паттернов поведения как со стороны мужчин, так и женщин, что мы постоянно видим в современном медиаполе.
Да, этот жесткий дисбаланс силен в обществах, где сталкиваются глобальная и локально-традиционная культура. Постсоветское пространство не уникально, есть примеры Южной Кореи и Японии, где есть сильный микс традиционности и любовь к глобальным трендам, который усиливает одиночество и низкую рождаемость.
Как видите, первопричина не всегда кроется в самих отношениях как таковых, хотя они, безусловно, страдают из-за этих глобальных факторов, усиливающих наше одиночество.
Каждый из упомянутых пунктов — социальный, психологический, демографический, экономический — заслуживает отдельного, глубокого изучения. Все они невероятно сложны.
Но важно понимать: в совокупности они порождают именно феномен одиночества, а не просто «проблемы в отношениях». Связь между ними, конечно, есть, я не спорю, но она не так пряма и сильна, как может показаться на первый взгляд.
Как вы уже поняли, отношения здесь не в счет — они не связаны с одиночеством, так с чем связано одиночество, которое так мешает построить нормальные отношения?
Одиноки вы из-за отсуствия желания ставить сложные цели и их достигать, потери идентичности (не можете ответить на вопрос «кто я?») и комфортного дофаминового образа жизни.
Когда вы перестанете чувствовать себя одиноким, тогда отношения создавать будет легче.
Счастье – не поток и состояние, перестаньте верить в эту чушь.
Счастье – это результат ваших сложных проделанных действий.
Через «ваших» проявляется субъектность, идентичность, ответственность. Через «сложных» понимание высокой ценности.
Когда человек что-то делает с каким-то замыслом и смыслом, он действительно будет не один и буквально, и «внутри себя».
#социальная_теория
#психология_отношений
Безопасность требует времени
Давайте поговорим о международной безопасности в контексте того, что сейчас происходит на разных театрах военных действий. В последнее время огромное количество игроков волнуют Европа и Ближний Восток, хотя фоном для этих событий, безусловно, служат Азия, Юго-Восточная Азия, а также конфликты в Африке и Латинской Америке.
В этом контексте интересно объединить недавние события между Ираном и Израилем, ситуацию вокруг Азербайджана и положение дел в Европе. Мы видим, как растет число игроков, обладающих реальной политической субъектностью. Идея многополярного мира, которую активно продвигает Россия, действительно воплощается в жизнь, но не совсем в том виде, как ей хотелось бы. Что называется, бойтесь своих желаний. Каждая страна, действуя в собственных интересах, очень тщательно использует существующие альянсы и мезальянсы.
Например, Израиль далеко не всегда действует в угоду амбициям США. Азербайджан также придерживается собственной логики, и Турция не всегда одобряет его порой жесткие действия. При этом угроза вторжения Азербайджана в Армению никуда не исчезла.
Европа, которую часто упрекают в неспособности обеспечить собственную безопасность самостоятельно, на самом деле уже формирует мощное ядро военного союза внутри себя и в рамках НАТО. И это ядро куда более опасно, чем просто разговоры о том, что у них ничего не выйдет. Европе удалось добиться от США сохранения «зонтика безопасности» НАТО еще на некоторое время.
Это дало отсрочку примерно на 3-4 года для проведения стремительных военных реформ, которые могли бы повлечь за собой финансовый коллапс, поскольку бюджеты европейских стран и так перегружены. Это отличная почва для того, чтобы через 3-4 года подготовиться и действительно стать для России военной, а не просто политической угрозой.
Таким образом, обеспечение безопасности в современном мире требует соблюдения трех ключевых принципов.
Первое — это умение выигрывать время, перекладывая часть обязательств по обеспечению безопасности на другие страны. Украина служит здесь ярким примером: она во многом передала обеспечение своей социально-экономической сферы на аутсорс, в то время как военные усилия старается обеспечивать самостоятельно. Это демонстрирует умение гибко перераспределять свою субъектность, делегируя одни функции, но сохраняя суверенный контроль над ключевыми аспектами государственного управления.
Второй принцип — это активное участие в альянсах и их использование для достижения собственных целей, что значительно усиливает политическую субъектность. Так поступают, например, Турция и Израиль. Любой альянс можно и нужно использовать в своих интересах, и все страны-участницы военных блоков это понимают. Использование своих интересов связано с тем, что альянсы начинают действовать только тогда, когда всем в альянсе угрожает опасность: в современном мире такое представить сложно, все страны в мире уже имеют двусторонние контакты и всегда можно в большом конфликте выделять исключения.
И третье — это отсутствие политической близорукости и постоянное обучение на практике. Участие даже в локальных конфликтах позволяет перенимать опыт. Постоянное взаимодействие, в том числе и военное, служит тренировкой, повышает выносливость и в конечном счете делает государство сильнее.
#международные_отношения #исследования_безопасности
Давайте поговорим о международной безопасности в контексте того, что сейчас происходит на разных театрах военных действий. В последнее время огромное количество игроков волнуют Европа и Ближний Восток, хотя фоном для этих событий, безусловно, служат Азия, Юго-Восточная Азия, а также конфликты в Африке и Латинской Америке.
В этом контексте интересно объединить недавние события между Ираном и Израилем, ситуацию вокруг Азербайджана и положение дел в Европе. Мы видим, как растет число игроков, обладающих реальной политической субъектностью. Идея многополярного мира, которую активно продвигает Россия, действительно воплощается в жизнь, но не совсем в том виде, как ей хотелось бы. Что называется, бойтесь своих желаний. Каждая страна, действуя в собственных интересах, очень тщательно использует существующие альянсы и мезальянсы.
Например, Израиль далеко не всегда действует в угоду амбициям США. Азербайджан также придерживается собственной логики, и Турция не всегда одобряет его порой жесткие действия. При этом угроза вторжения Азербайджана в Армению никуда не исчезла.
Европа, которую часто упрекают в неспособности обеспечить собственную безопасность самостоятельно, на самом деле уже формирует мощное ядро военного союза внутри себя и в рамках НАТО. И это ядро куда более опасно, чем просто разговоры о том, что у них ничего не выйдет. Европе удалось добиться от США сохранения «зонтика безопасности» НАТО еще на некоторое время.
Это дало отсрочку примерно на 3-4 года для проведения стремительных военных реформ, которые могли бы повлечь за собой финансовый коллапс, поскольку бюджеты европейских стран и так перегружены. Это отличная почва для того, чтобы через 3-4 года подготовиться и действительно стать для России военной, а не просто политической угрозой.
Таким образом, обеспечение безопасности в современном мире требует соблюдения трех ключевых принципов.
Первое — это умение выигрывать время, перекладывая часть обязательств по обеспечению безопасности на другие страны. Украина служит здесь ярким примером: она во многом передала обеспечение своей социально-экономической сферы на аутсорс, в то время как военные усилия старается обеспечивать самостоятельно. Это демонстрирует умение гибко перераспределять свою субъектность, делегируя одни функции, но сохраняя суверенный контроль над ключевыми аспектами государственного управления.
Второй принцип — это активное участие в альянсах и их использование для достижения собственных целей, что значительно усиливает политическую субъектность. Так поступают, например, Турция и Израиль. Любой альянс можно и нужно использовать в своих интересах, и все страны-участницы военных блоков это понимают. Использование своих интересов связано с тем, что альянсы начинают действовать только тогда, когда всем в альянсе угрожает опасность: в современном мире такое представить сложно, все страны в мире уже имеют двусторонние контакты и всегда можно в большом конфликте выделять исключения.
И третье — это отсутствие политической близорукости и постоянное обучение на практике. Участие даже в локальных конфликтах позволяет перенимать опыт. Постоянное взаимодействие, в том числе и военное, служит тренировкой, повышает выносливость и в конечном счете делает государство сильнее.
#международные_отношения #исследования_безопасности
Все скучающие хотят войны
Тезис «все скучающие хотят войны» находит свое объяснение в современной реальности. Но начну с критики виртуальности:
Несмотря на умение находить мнимый интерес в виртуальных сетях, красивом дизайне, диджитализации и онлайн-развлечениях, мы не приближаемся к высоким открытиям. Эти способы скоротать время лишь компенсируют пустоту в личной и реальной жизни, но не наполняют ее подлинным смыслом.
Многие футуристы предсказывали, что XXI век станет прорывным для человечества благодаря гению ученых и изобретателей. Однако мы видим иное: популяризация науки снижается, новых имен мирового масштаба массово не появляется. Все ожидаемые прорывы, способные перевести человечество в новую эволюционную эру, теперь связываются не с человеком, а с искусственным интеллектом. Следующий великий шаг будет сделан машинами, а не нами.
Современный человек не станет настоящим творцом нового будущего, он обезличен, и это главная опасность перед человечеством.
Современный человек зачастую не хочет жить полной жизнью — он стремится к существованию в красивой сказке, в идеализированном мире. Однако жизнь в изобилии и избытке, где радость черпается из онлайн-покупок и постоянного потребления, постепенно приводит к удручающему состоянию. В этой атмосфере быстрого дофамина, гедонизма и мнимых удовольствий даже самые интеллектуальные и творческие люди не могут реализовать свой потенциал. Все тонет в перенасыщении.
Возникает интересная ситуация: скука становится универсальным чувством.
Ей подвержены и те, кто находится на вершине, — одухотворенные, интеллектуальные или облеченные властью, — поскольку они уже всем пресытились. Но ей же поддаются и те, кто находится «ниже» — не в социальном или финансовом плане, а в вечном поиске нового дофамина. Постоянно гоняясь за свежими впечатлениями, они тоже быстро достигают точки перенасыщения и попадают в ту же ловушку скуки.
Когда все повседневные удовольствия испробованы, человек, пресыщенный комфортом, начинает жаждать чего-то радикально нового. И этим новым может оказаться война. Война — это совершенно иное состояние бытия.
Она создает дефицит, страх и неопределенность — полные противоположности сытой и предсказуемой жизни. Парадоксально, но больше всего этого боятся те, кто не успел пресытиться и все еще цепляется за комфорт. Перейти же в эту новую, жестокую реальность готовы те, кто уже испытывает депрессию от изобилия, или те, кто обладает огромным опытом и исчерпал все иные источники впечатлений.
Таким образом, все скучающие в конечном итоге начинают желать чего-то острого. Они хотят войны. В первую очередь это относится к тем представителям власти в разных странах мира, кто находится у руля слишком долго, успев перенасытиться всем, что может предложить мирное время.
Но относится ли это только к политикам? Конечно, нет. Относится ко всем людям, кто обладает властью над своим комфортом — это пересытившийся материальным политики, авантюристы/инвесторы/живущие в большом достатке люди в поисках новых ощущений, молодые и не очень которым обычная плоская жизнь не интересна.
Так что лучше, чтобы политик/человек был голоден на блага цивилизаций или чтобы был сыт?
#философское
Тезис «все скучающие хотят войны» находит свое объяснение в современной реальности. Но начну с критики виртуальности:
Несмотря на умение находить мнимый интерес в виртуальных сетях, красивом дизайне, диджитализации и онлайн-развлечениях, мы не приближаемся к высоким открытиям. Эти способы скоротать время лишь компенсируют пустоту в личной и реальной жизни, но не наполняют ее подлинным смыслом.
Многие футуристы предсказывали, что XXI век станет прорывным для человечества благодаря гению ученых и изобретателей. Однако мы видим иное: популяризация науки снижается, новых имен мирового масштаба массово не появляется. Все ожидаемые прорывы, способные перевести человечество в новую эволюционную эру, теперь связываются не с человеком, а с искусственным интеллектом. Следующий великий шаг будет сделан машинами, а не нами.
Современный человек не станет настоящим творцом нового будущего, он обезличен, и это главная опасность перед человечеством.
Современный человек зачастую не хочет жить полной жизнью — он стремится к существованию в красивой сказке, в идеализированном мире. Однако жизнь в изобилии и избытке, где радость черпается из онлайн-покупок и постоянного потребления, постепенно приводит к удручающему состоянию. В этой атмосфере быстрого дофамина, гедонизма и мнимых удовольствий даже самые интеллектуальные и творческие люди не могут реализовать свой потенциал. Все тонет в перенасыщении.
Возникает интересная ситуация: скука становится универсальным чувством.
Ей подвержены и те, кто находится на вершине, — одухотворенные, интеллектуальные или облеченные властью, — поскольку они уже всем пресытились. Но ей же поддаются и те, кто находится «ниже» — не в социальном или финансовом плане, а в вечном поиске нового дофамина. Постоянно гоняясь за свежими впечатлениями, они тоже быстро достигают точки перенасыщения и попадают в ту же ловушку скуки.
Когда все повседневные удовольствия испробованы, человек, пресыщенный комфортом, начинает жаждать чего-то радикально нового. И этим новым может оказаться война. Война — это совершенно иное состояние бытия.
Она создает дефицит, страх и неопределенность — полные противоположности сытой и предсказуемой жизни. Парадоксально, но больше всего этого боятся те, кто не успел пресытиться и все еще цепляется за комфорт. Перейти же в эту новую, жестокую реальность готовы те, кто уже испытывает депрессию от изобилия, или те, кто обладает огромным опытом и исчерпал все иные источники впечатлений.
Таким образом, все скучающие в конечном итоге начинают желать чего-то острого. Они хотят войны. В первую очередь это относится к тем представителям власти в разных странах мира, кто находится у руля слишком долго, успев перенасытиться всем, что может предложить мирное время.
Но относится ли это только к политикам? Конечно, нет. Относится ко всем людям, кто обладает властью над своим комфортом — это пересытившийся материальным политики, авантюристы/инвесторы/живущие в большом достатке люди в поисках новых ощущений, молодые и не очень которым обычная плоская жизнь не интересна.
Так что лучше, чтобы политик/человек был голоден на блага цивилизаций или чтобы был сыт?
#философское
Заполняемость власти
Недавний рекорд лидера демократов в Палате представителей США, Хакима Джеффриса, который выступал более восьми с половиной часов, заслуживает анализа, выходящего за рамки поверхностных оценок. Легко назвать это проявлением неэффективности, абсурдным спектаклем в духе Ги Дебора или очередным шагом к делегитимизации парламента.
Однако такие выводы были бы слишком просты. За этим событием скрывается корневая проблема и одновременно демонстрация эффективного захвата политического пространства.
То, что со стороны кажется фарсом, на самом деле обнажает реальные механизмы работы власти. Этот и подобные ему перформансы — не бессмыслица, а ритуал. Власть функционирует не только через логику и результат, но и через последовательные процедуры, обряды и символические жесты.
Тенденция ставить рекорды в заведомо неэффективных действиях — это не признак упадка, а способ заявить о себе, занять вакуум и продемонстрировать свое влияние внутри системы.
Такие действия показывают, что власть существует и работает благодаря следованию ритуалам, даже если они лишены прагматического содержания.
Подобные многочасовые речи, которые, вероятно, будут только удлиняться, свидетельствуют о ключевом принципе современных властных систем. Различные ветви власти — законодательная, судебная, исполнительная — действуют не как единый механизм, а как параллельные силы. Более того, внутри каждой из этих ветвей различные группы и фракции также движутся параллельными курсами, конкурируя за ресурсы и влияние.
Абсурдность, видимая снаружи, на самом деле является отражением отсутствия единого управляющего центра. Процесс можно лишь направлять, но его практически невозможно прервать или «обрезать», не прибегая к радикальным мерам — созданию ритуала жертвоприношения или поиска «козла отпущения» для устранения целой ветви влияния.
Этот феномен неразрывно связан с обществом комфорта, изобилия и потребления. Такая среда парадоксальным образом приводит не к уменьшению контроля, а к разрастанию власти. Власть становится рынком, где влияние постоянно расширяется. Создавать условия для ее сокращения невыгодно никому из участников системы.
В результате механизмы контроля, слияние государства с политическим режимом и бюрократические процедуры становятся все более явными и обнаженными, пусть и прикрытыми фиговым листком спектакля.
В конечном счете, мы все являемся участниками этого процесса, даже в роли наблюдателей. Спектакль разыгрывается для нас и с нашим молчаливым участием.
И главный итог заключается в том, что власти в нашей жизни не становится меньше. Напротив, она проникает все глубже, расширяя свое присутствие в самых разных, порой неожиданных, плоскостях.
#политическая_философия
#политическая_психология
#информационное_взаимодействие
Недавний рекорд лидера демократов в Палате представителей США, Хакима Джеффриса, который выступал более восьми с половиной часов, заслуживает анализа, выходящего за рамки поверхностных оценок. Легко назвать это проявлением неэффективности, абсурдным спектаклем в духе Ги Дебора или очередным шагом к делегитимизации парламента.
Однако такие выводы были бы слишком просты. За этим событием скрывается корневая проблема и одновременно демонстрация эффективного захвата политического пространства.
То, что со стороны кажется фарсом, на самом деле обнажает реальные механизмы работы власти. Этот и подобные ему перформансы — не бессмыслица, а ритуал. Власть функционирует не только через логику и результат, но и через последовательные процедуры, обряды и символические жесты.
Тенденция ставить рекорды в заведомо неэффективных действиях — это не признак упадка, а способ заявить о себе, занять вакуум и продемонстрировать свое влияние внутри системы.
Такие действия показывают, что власть существует и работает благодаря следованию ритуалам, даже если они лишены прагматического содержания.
Подобные многочасовые речи, которые, вероятно, будут только удлиняться, свидетельствуют о ключевом принципе современных властных систем. Различные ветви власти — законодательная, судебная, исполнительная — действуют не как единый механизм, а как параллельные силы. Более того, внутри каждой из этих ветвей различные группы и фракции также движутся параллельными курсами, конкурируя за ресурсы и влияние.
Абсурдность, видимая снаружи, на самом деле является отражением отсутствия единого управляющего центра. Процесс можно лишь направлять, но его практически невозможно прервать или «обрезать», не прибегая к радикальным мерам — созданию ритуала жертвоприношения или поиска «козла отпущения» для устранения целой ветви влияния.
Этот феномен неразрывно связан с обществом комфорта, изобилия и потребления. Такая среда парадоксальным образом приводит не к уменьшению контроля, а к разрастанию власти. Власть становится рынком, где влияние постоянно расширяется. Создавать условия для ее сокращения невыгодно никому из участников системы.
В результате механизмы контроля, слияние государства с политическим режимом и бюрократические процедуры становятся все более явными и обнаженными, пусть и прикрытыми фиговым листком спектакля.
В конечном счете, мы все являемся участниками этого процесса, даже в роли наблюдателей. Спектакль разыгрывается для нас и с нашим молчаливым участием.
И главный итог заключается в том, что власти в нашей жизни не становится меньше. Напротив, она проникает все глубже, расширяя свое присутствие в самых разных, порой неожиданных, плоскостях.
#политическая_философия
#политическая_психология
#информационное_взаимодействие
Работа выполненная за власть
При всем моем уважении, Ангелина Дубровская зря решила покритиковать Российскую Федерацию за то, что та прессует блогеров. На самом-то деле она придумала для власти отличное обоснование, почему это нужно делать, и выполнила главную черновую работу за всех контролеров и бюрократов.
Более того, она не только выполнила работу за бюрократов, которым иногда дают творческие задания, но и сформулировала, и отлично преподнесла на блюдечке готовое решение всем политическим акторам, которые придумывают разного рода ограничения и оправдывают их той или иной идеологией. Именно это сейчас и происходит.
Жаль, что так топорно. На самом деле, можно было оправдать ограничения для блогеров по той причине, что быстрый контент с «быстрым дофамином» отупляет мозг, и подкрепить это научными данными. Но, видимо, действовать будут самым топорным путем, ссылаясь на традиционные ценности, консервативные взгляды и необходимость спасать детей от подобного влияния.
Все можно было сформулировать гораздо интереснее и красивее, но, к сожалению, даже крупные личности, к числу которых в своей сфере можно отнести и Ангелину Дубровскую, не мыслят далеко наперед и не рассуждают в категориях властных полномочий. Поэтому, получив реальное обоснование для прессинга блогеров, его станет гораздо больше.
Любая реальная власть всегда умело перехватывает подобные идеи и использует их под себя. Потому что она может их масштабировать и доносить до широких масс.
#информационное_взаимодействие
При всем моем уважении, Ангелина Дубровская зря решила покритиковать Российскую Федерацию за то, что та прессует блогеров. На самом-то деле она придумала для власти отличное обоснование, почему это нужно делать, и выполнила главную черновую работу за всех контролеров и бюрократов.
Более того, она не только выполнила работу за бюрократов, которым иногда дают творческие задания, но и сформулировала, и отлично преподнесла на блюдечке готовое решение всем политическим акторам, которые придумывают разного рода ограничения и оправдывают их той или иной идеологией. Именно это сейчас и происходит.
Жаль, что так топорно. На самом деле, можно было оправдать ограничения для блогеров по той причине, что быстрый контент с «быстрым дофамином» отупляет мозг, и подкрепить это научными данными. Но, видимо, действовать будут самым топорным путем, ссылаясь на традиционные ценности, консервативные взгляды и необходимость спасать детей от подобного влияния.
Все можно было сформулировать гораздо интереснее и красивее, но, к сожалению, даже крупные личности, к числу которых в своей сфере можно отнести и Ангелину Дубровскую, не мыслят далеко наперед и не рассуждают в категориях властных полномочий. Поэтому, получив реальное обоснование для прессинга блогеров, его станет гораздо больше.
Любая реальная власть всегда умело перехватывает подобные идеи и использует их под себя. Потому что она может их масштабировать и доносить до широких масс.
#информационное_взаимодействие
«Раздельные отношения» как защитный механизм
В психологии отношений существует множество стратегий, которые указывают на трудности с достижением зрелой и глубокой интимности. Такая подлинная близость предполагает принятие прошлого партнера, готовность к совместному будущему без потери себя и способность быть уязвимым, вовлекаясь в жизнь другого человека без тотального слияния.
Сегодня мы рассмотрим одну из самых распространенных стратегий, которая скорее уводит от этой цели, — «раздельные отношения».
Раздельные отношения — это стратегия, которую можно описать через стремление к формализации. В таких союзах люди, ищущие прежде всего стабильности, пытаются упорядочить неформализуемое — чувства и живое взаимодействие.
Они создают отношения, сознательно ограничивая их формальными рамками и не претендуя на то, чтобы партнерство занимало всю жизнь. Стабильность достигается через строгое разделение сфер и попытку создать управляемость.
Отношения существуют в четко очерченной «эмоциональной капсуле»: определенное время, место, набор действий. Все, что находится за ее пределами — работа, увлечения, другие значимые люди, — не должно влиять на содержимое капсулы, что требует от партнеров огромной дисциплины.
Ключевой мотив для создания таких отношений — страх слияния и потери себя. За стремлением к разделению часто стоит боязнь поглощения партнером, утраты своей автономии, индивидуальности и нежелание принимать на себя «лишние» обязательства. Просьба к партнеру «не вовлекаться» в те или иные сферы жизни — это попытка заключить негласный контракт на взаимное невмешательство.
Разделение становится способом сохранить свое «я», защитить личные границы от размытия.
В раздельных отношениях возникает конфликт между функциональностью и глубиной. Акцент смещается с эмоциональной близости на функциональное партнерство, где удовлетворение конкретных потребностей (общение, социальный статус, быт, секс) происходит с минимальными эмоциональными издержками.
Парадокс заключается в том, что чувства и непредсказуемость жизни принципиально не поддаются полной формализации. Попытка жестко их контролировать создает иллюзию управляемости, но может привести к эмоциональной холодности, фальши и, в конечном итоге, к «взрыву» — тайным нарушениям установленных границ.
Несмотря на кажущуюся стабильность, такая модель порождает одиночество внутри пары и поверхностность.
Главная уязвимость раздельных отношений — кризис при столкновении с серьезными жизненными испытаниями. Болезнь, потеря работы или другой крупный стресс невозможно удержать за пределами «капсулы», и система, построенная на избегании глубокой вовлеченности, оказывается неспособной справиться с реальностью.
Раздельные отношения могут быть осознанным выбором людей, высоко ценящих независимость и ясность. Они могут работать как практичная модель, особенно если партнеры честны друг с другом в своих ожиданиях и потребностях.
Такие пары могут существовать долго, даже создавать семьи. Однако они остаются уязвимыми перед лицом настоящей жизненной глубины, непредвиденных кризисов и подлинной близости, которая всегда сопряжена с риском и непредсказуемостью.
#психология_отношений
В психологии отношений существует множество стратегий, которые указывают на трудности с достижением зрелой и глубокой интимности. Такая подлинная близость предполагает принятие прошлого партнера, готовность к совместному будущему без потери себя и способность быть уязвимым, вовлекаясь в жизнь другого человека без тотального слияния.
Сегодня мы рассмотрим одну из самых распространенных стратегий, которая скорее уводит от этой цели, — «раздельные отношения».
Раздельные отношения — это стратегия, которую можно описать через стремление к формализации. В таких союзах люди, ищущие прежде всего стабильности, пытаются упорядочить неформализуемое — чувства и живое взаимодействие.
Они создают отношения, сознательно ограничивая их формальными рамками и не претендуя на то, чтобы партнерство занимало всю жизнь. Стабильность достигается через строгое разделение сфер и попытку создать управляемость.
Отношения существуют в четко очерченной «эмоциональной капсуле»: определенное время, место, набор действий. Все, что находится за ее пределами — работа, увлечения, другие значимые люди, — не должно влиять на содержимое капсулы, что требует от партнеров огромной дисциплины.
Ключевой мотив для создания таких отношений — страх слияния и потери себя. За стремлением к разделению часто стоит боязнь поглощения партнером, утраты своей автономии, индивидуальности и нежелание принимать на себя «лишние» обязательства. Просьба к партнеру «не вовлекаться» в те или иные сферы жизни — это попытка заключить негласный контракт на взаимное невмешательство.
Разделение становится способом сохранить свое «я», защитить личные границы от размытия.
В раздельных отношениях возникает конфликт между функциональностью и глубиной. Акцент смещается с эмоциональной близости на функциональное партнерство, где удовлетворение конкретных потребностей (общение, социальный статус, быт, секс) происходит с минимальными эмоциональными издержками.
Парадокс заключается в том, что чувства и непредсказуемость жизни принципиально не поддаются полной формализации. Попытка жестко их контролировать создает иллюзию управляемости, но может привести к эмоциональной холодности, фальши и, в конечном итоге, к «взрыву» — тайным нарушениям установленных границ.
Несмотря на кажущуюся стабильность, такая модель порождает одиночество внутри пары и поверхностность.
Главная уязвимость раздельных отношений — кризис при столкновении с серьезными жизненными испытаниями. Болезнь, потеря работы или другой крупный стресс невозможно удержать за пределами «капсулы», и система, построенная на избегании глубокой вовлеченности, оказывается неспособной справиться с реальностью.
Раздельные отношения могут быть осознанным выбором людей, высоко ценящих независимость и ясность. Они могут работать как практичная модель, особенно если партнеры честны друг с другом в своих ожиданиях и потребностях.
Такие пары могут существовать долго, даже создавать семьи. Однако они остаются уязвимыми перед лицом настоящей жизненной глубины, непредвиденных кризисов и подлинной близости, которая всегда сопряжена с риском и непредсказуемостью.
#психология_отношений
Макс, государство, Трамп, PayPal Mafia и все-все-все
Конфликт Дональда Трампа с Илоном Маском интересен с точки зрения того, как государство пытается функционировать в условиях кризиса самого этого конструкта.
США, будучи мировым лидером, в том числе и в области государственной бюрократии, отлично демонстрируют, как эта бюрократия бывает неэффективна и как, напротив, она превосходно работает, когда речь заходит о защите сложившихся интересов. Один мой друг, занимающий высокую должность в банке, как-то говорил, что хотел бы разобраться в бизнес-моделях, чтобы перенести их принципы в политику.
Именно Илон Маск наглядно продемонстрировал, почему перенос бизнес-подходов, оптимизация решений и управленческий контроль в их предпринимательском понимании не работают в политике. Его деятельность нанесла удар по множеству интересов, формировавшихся десятилетиями как в Республиканской, так и в Демократической партии.
Вполне предсказуемо, у него ничего не получилось, и Трамп встал на сторону бюрократии, а не на сторону богатейшего человека в мире.
Это доказывает, что в политике важно не только обладать огромными ресурсами, навыками и желанием перемен. Ключевым является то, что называется умением договариваться и находить точки соприкосновения. Люди часто пренебрегают этим, уделяя чрезмерное внимание такой сущности, как эффективность.
Но политика и государство существуют не ради эффективности, а ради обеспечения внутренней и внешней безопасности.
Это значит, что главная задача — не улучшать систему до бесконечности, а сохранять её целостность и суверенность по отношению к другим системам.
В этом смысле Илон Маск со своей инициативой сократить многих бюрократов не повысил безопасность системы, а, наоборот, вверг её в состояние высокой неопределенности.
С этой точки зрения лоббистские интересы сторонников PayPal Mafia сильно переоценены. Да, они влияют на политику и имеют доступ к Трампу, как и любая другая влиятельная группа в любой стране: аграрии в Турции при Эрдогане или промышленники в России.
Уникальность группы поддержки Трампа из технологического сектора состоит лишь в их доступе к высоким технологиям и искусственному интеллекту. Они действительно хотят многое изменить в США, так как считают свою страну ведущей мировой державой.
Однако, как мы видим, само появление таких лоббистов — лишь часть большой системы, которая может их и не принять. PayPal Mafia не предложили модель безопасности для всех. Поэтому роль такого политика, как Джей Ди Вэнс, в Белом доме гораздо значительнее, чем роль Маска.
Вэнс, несмотря на свой несговорчивый характер, делает всё возможное, чтобы система продолжала жить по-старому, потому что именно в таком виде она обогащает всех причастных. А деятели вроде Маска — это своего рода революционеры.
Они могут точечно помогать Трампу, но полностью захватить власть у них не получится.
#политическая_психология
#политическая_антропология
Конфликт Дональда Трампа с Илоном Маском интересен с точки зрения того, как государство пытается функционировать в условиях кризиса самого этого конструкта.
США, будучи мировым лидером, в том числе и в области государственной бюрократии, отлично демонстрируют, как эта бюрократия бывает неэффективна и как, напротив, она превосходно работает, когда речь заходит о защите сложившихся интересов. Один мой друг, занимающий высокую должность в банке, как-то говорил, что хотел бы разобраться в бизнес-моделях, чтобы перенести их принципы в политику.
Именно Илон Маск наглядно продемонстрировал, почему перенос бизнес-подходов, оптимизация решений и управленческий контроль в их предпринимательском понимании не работают в политике. Его деятельность нанесла удар по множеству интересов, формировавшихся десятилетиями как в Республиканской, так и в Демократической партии.
Вполне предсказуемо, у него ничего не получилось, и Трамп встал на сторону бюрократии, а не на сторону богатейшего человека в мире.
Это доказывает, что в политике важно не только обладать огромными ресурсами, навыками и желанием перемен. Ключевым является то, что называется умением договариваться и находить точки соприкосновения. Люди часто пренебрегают этим, уделяя чрезмерное внимание такой сущности, как эффективность.
Но политика и государство существуют не ради эффективности, а ради обеспечения внутренней и внешней безопасности.
Это значит, что главная задача — не улучшать систему до бесконечности, а сохранять её целостность и суверенность по отношению к другим системам.
В этом смысле Илон Маск со своей инициативой сократить многих бюрократов не повысил безопасность системы, а, наоборот, вверг её в состояние высокой неопределенности.
С этой точки зрения лоббистские интересы сторонников PayPal Mafia сильно переоценены. Да, они влияют на политику и имеют доступ к Трампу, как и любая другая влиятельная группа в любой стране: аграрии в Турции при Эрдогане или промышленники в России.
Уникальность группы поддержки Трампа из технологического сектора состоит лишь в их доступе к высоким технологиям и искусственному интеллекту. Они действительно хотят многое изменить в США, так как считают свою страну ведущей мировой державой.
Однако, как мы видим, само появление таких лоббистов — лишь часть большой системы, которая может их и не принять. PayPal Mafia не предложили модель безопасности для всех. Поэтому роль такого политика, как Джей Ди Вэнс, в Белом доме гораздо значительнее, чем роль Маска.
Вэнс, несмотря на свой несговорчивый характер, делает всё возможное, чтобы система продолжала жить по-старому, потому что именно в таком виде она обогащает всех причастных. А деятели вроде Маска — это своего рода революционеры.
Они могут точечно помогать Трампу, но полностью захватить власть у них не получится.
#политическая_психология
#политическая_антропология