Азар Нафиси — дочь мэра Тегерана, получившая образование в США и вернувшаяся в Иран, чтобы преподавать зарубежную литературу. Она стала свидетельницей Исламской революции и всё-таки вернулась к преподаванию. Ее студенты за это время изменились: кто-то прошёл тюрьму, кто-то сделал карьеру.
Все это Нафиси описала в автобиографическом документальном романе «Читая «Лолиту» в Тегеране».
«Звучали сирены, механический голос требовал внимания, на улицах лежали мешки с песком, а бомбы падали рано утром или после полуночи; за бомбежками следовали долгие или короткие периоды затишья, а потом бомбить начинали снова. В то же время у меня были Остин и Джеймс и разные кабинеты на четвертом этаже здания, где находилась кафедра персидского языка и иностранных языков и литературы».
«Я разработала целый ритуал по подготовке к выходу на улицу. Я ни в коем случае не красилась; контуры и линии моего тела исчезали под футболкой и мешковатыми черными брюками, удобными, на полразмера больше; я надевала сверху черную накидку и несколько раз обматывала вокруг шеи черный платок. В последнюю очередь собирала книги и конспекты. Моя сумка всегда была набита под завязку; большинство этих книг и тетрадей мне были даже не нужны, но я все равно брала их с собой — как подушку безопасности».
«Поднимаясь по лестнице, я пытаюсь игнорировать плакаты и лозунги, наклеенные на стены тут и там. В основном это черно-белые кадры войны в Ираке и лозунги с проклятиями в адрес Великого Сатаны, то есть Америки, и ее посланников. Под каждой фотографией — цитаты аятоллы Хомейни — «Убьем ли мы или убьют нас — мы все равно победители! Даешь исламизацию университетов! Эта война — божественное благословение для всех нас!»
«Я так и не смогла преодолеть негодование при виде этих выцветших фотографий, которые висели на кремовых стенах, никому не нужные и одинокие. Эти потрепанные плакаты и лозунги мешали моей работе; я забывала, что пришла в университет преподавать литературу. На этих стенах висели предписания по поводу цвета униформы и правил поведения, но ни разу не встретилось ни одного объявления о лекции, кинопоказе, книге».
«Примерно через две недели после начала второго семестра в Университете Алламе я открыла дверь своего кабинета и увидела на полу конверт, который просунули под дверь. Конверт и пожелтевший листок бумаги, лежавший внутри и сложенный пополам, я храню до сих пор. На конверте значилось мое имя и адрес университета, а на листке была всего одна строчка, выглядевшая глупо и непристойно, как и ее смысл: «Требуем уволить распутницу Нафиси». Такой приветственный подарок я получила, вернувшись в мир высшего образования».
«Три студентки подходят и вьются у моего стола.
— Хотим, чтобы вы знали: большинство из нас не согласны с этими ребятами, — говорит одна из них. — Просто люди боятся высказываться. Тема противоречивая. Если мы скажем правду, они могут донести на нас — поэтому мы их боимся. Если скажем то, что он хочет услышать, вы будете недовольны — поэтому мы боимся вас. Нам очень нравятся ваши занятия».
Приходите за вдумчивой, глубокой прозой Азар Нафиси. Эта книга никогда не была так актуальна — как теперь.
#библиотекамаршака
Все это Нафиси описала в автобиографическом документальном романе «Читая «Лолиту» в Тегеране».
«Звучали сирены, механический голос требовал внимания, на улицах лежали мешки с песком, а бомбы падали рано утром или после полуночи; за бомбежками следовали долгие или короткие периоды затишья, а потом бомбить начинали снова. В то же время у меня были Остин и Джеймс и разные кабинеты на четвертом этаже здания, где находилась кафедра персидского языка и иностранных языков и литературы».
«Я разработала целый ритуал по подготовке к выходу на улицу. Я ни в коем случае не красилась; контуры и линии моего тела исчезали под футболкой и мешковатыми черными брюками, удобными, на полразмера больше; я надевала сверху черную накидку и несколько раз обматывала вокруг шеи черный платок. В последнюю очередь собирала книги и конспекты. Моя сумка всегда была набита под завязку; большинство этих книг и тетрадей мне были даже не нужны, но я все равно брала их с собой — как подушку безопасности».
«Поднимаясь по лестнице, я пытаюсь игнорировать плакаты и лозунги, наклеенные на стены тут и там. В основном это черно-белые кадры войны в Ираке и лозунги с проклятиями в адрес Великого Сатаны, то есть Америки, и ее посланников. Под каждой фотографией — цитаты аятоллы Хомейни — «Убьем ли мы или убьют нас — мы все равно победители! Даешь исламизацию университетов! Эта война — божественное благословение для всех нас!»
«Я так и не смогла преодолеть негодование при виде этих выцветших фотографий, которые висели на кремовых стенах, никому не нужные и одинокие. Эти потрепанные плакаты и лозунги мешали моей работе; я забывала, что пришла в университет преподавать литературу. На этих стенах висели предписания по поводу цвета униформы и правил поведения, но ни разу не встретилось ни одного объявления о лекции, кинопоказе, книге».
«Примерно через две недели после начала второго семестра в Университете Алламе я открыла дверь своего кабинета и увидела на полу конверт, который просунули под дверь. Конверт и пожелтевший листок бумаги, лежавший внутри и сложенный пополам, я храню до сих пор. На конверте значилось мое имя и адрес университета, а на листке была всего одна строчка, выглядевшая глупо и непристойно, как и ее смысл: «Требуем уволить распутницу Нафиси». Такой приветственный подарок я получила, вернувшись в мир высшего образования».
«Три студентки подходят и вьются у моего стола.
— Хотим, чтобы вы знали: большинство из нас не согласны с этими ребятами, — говорит одна из них. — Просто люди боятся высказываться. Тема противоречивая. Если мы скажем правду, они могут донести на нас — поэтому мы их боимся. Если скажем то, что он хочет услышать, вы будете недовольны — поэтому мы боимся вас. Нам очень нравятся ваши занятия».
Приходите за вдумчивой, глубокой прозой Азар Нафиси. Эта книга никогда не была так актуальна — как теперь.
#библиотекамаршака
Уже лет десять или больше, как прогрессивно настроенные люди гордятся тем, что не смотрят телевизор, а быдло смотрит. Я тоже не смотрю, но, клянусь, это вышло совершенно случайно, принципами тут и не пахнет. В девяностые я телевизор смотрел, и тоже не потому что любил свободу и предпринимательство. Просто там показывали эротику, баб с сиськами, а я очень много бухал. Но как раз из-за того, что я много бухал, сейчас трудно ручаться, что все именно так и было. Может, и без сисек. Но надеюсь, что это все-таки были бабы.
Я немножко работал на телевизоре, писал сценарии, рекламу, в общем, делал всякую ерунду. А когда знаешь, как делается телевизор, перестаешь в него верить. Впрочем, был у меня товарищ, который делал и верил. Он вел в газете полосу, посвященную литературным событиям. Работать ему было лень, поэтому все новости он придумывал сам. Например: "Такого-то числа там-то состоится литературный вечер". Потом шел туда, и когда ему объясняли, что никакого вечера нет, искренне возмущался: "Но ведь в газете написано!".
Телевизор был маленький и очень старый. Такой смотрят обычно охранники, когда им нечем заняться, то есть всегда. Он шипел, хрипел, по экрану шли полосы. Приходилось больше воображать, чем смотреть, но когда все время бухаешь, это нетрудно.
Заработав на телевизионной халтуре, я переехал в новую квартиру и почему-то решил, что это откроет новый счастливый этап моей жизни. "Новая жизнь - новый телевизор", так я планировал. И оставил старый на старой квартире. Теперь, думал я, у меня будет нормальный гаджет в полстены, дорогой, качественный, как у тех, кого я всей душой ненавижу.
Но жизнь распорядилась иначе. Меня уволили, телевизор я не купил. Я не купил даже новый монитор, хотя в нем очень нуждался. Так бывает: копишь на монитор, не ходишь лечить зубы, а потом копишь на стоматолога, глядя в старый монитор. А дальше на окулиста.
Как раз в этот момент у меня случился роман с американской художницей, мы жили вместе, и она очень возмущалась, что нельзя посмотреть телевизор. "Это же кремлевская пропаганда!" - говорил я. "Но какие краски, какие краски!".
Теперь у меня нет ни телевизора, ни квартиры, в которой мы тогда жили. В Ереване я четыре раза переезжал, и меня больше заботил работающий унитаз, чем яркие краски.
Потом все выравнялось. Сейчас у меня на стене висит тот самый крутой экран, о котором я мечтал двадцать лет назад в московской квартире. Правда, телевизора нет. Я смотрю на темном экране невидимые передачи о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы не это вот все.
/// Ян Шенкман
Я немножко работал на телевизоре, писал сценарии, рекламу, в общем, делал всякую ерунду. А когда знаешь, как делается телевизор, перестаешь в него верить. Впрочем, был у меня товарищ, который делал и верил. Он вел в газете полосу, посвященную литературным событиям. Работать ему было лень, поэтому все новости он придумывал сам. Например: "Такого-то числа там-то состоится литературный вечер". Потом шел туда, и когда ему объясняли, что никакого вечера нет, искренне возмущался: "Но ведь в газете написано!".
Телевизор был маленький и очень старый. Такой смотрят обычно охранники, когда им нечем заняться, то есть всегда. Он шипел, хрипел, по экрану шли полосы. Приходилось больше воображать, чем смотреть, но когда все время бухаешь, это нетрудно.
Заработав на телевизионной халтуре, я переехал в новую квартиру и почему-то решил, что это откроет новый счастливый этап моей жизни. "Новая жизнь - новый телевизор", так я планировал. И оставил старый на старой квартире. Теперь, думал я, у меня будет нормальный гаджет в полстены, дорогой, качественный, как у тех, кого я всей душой ненавижу.
Но жизнь распорядилась иначе. Меня уволили, телевизор я не купил. Я не купил даже новый монитор, хотя в нем очень нуждался. Так бывает: копишь на монитор, не ходишь лечить зубы, а потом копишь на стоматолога, глядя в старый монитор. А дальше на окулиста.
Как раз в этот момент у меня случился роман с американской художницей, мы жили вместе, и она очень возмущалась, что нельзя посмотреть телевизор. "Это же кремлевская пропаганда!" - говорил я. "Но какие краски, какие краски!".
Теперь у меня нет ни телевизора, ни квартиры, в которой мы тогда жили. В Ереване я четыре раза переезжал, и меня больше заботил работающий унитаз, чем яркие краски.
Потом все выравнялось. Сейчас у меня на стене висит тот самый крутой экран, о котором я мечтал двадцать лет назад в московской квартире. Правда, телевизора нет. Я смотрю на темном экране невидимые передачи о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы не это вот все.
/// Ян Шенкман
Рамани Дурвасула. Токсичные мудаки. Как поставить на место людей с завышенным чувством собственной важности и сохранить рассудок
Вас не достало, что хорошие люди становятся жертвами токсичных мудаков с завышенным чувством собственной важности.
Наглые люди в транспорт, на работе, в интернете считают, что правила приличия и вежливость н для них, а гонор и неуважение к другим – в порядке вещей.
Благодаря этой книге вы сможете понять причины ядовитого поведения мудаков (не оправдывая их!) и получить инструменты, чтобы ограничить влияние токсичности на вашу жизнь.
#библиотекамаршака
Вас не достало, что хорошие люди становятся жертвами токсичных мудаков с завышенным чувством собственной важности.
Наглые люди в транспорт, на работе, в интернете считают, что правила приличия и вежливость н для них, а гонор и неуважение к другим – в порядке вещей.
Благодаря этой книге вы сможете понять причины ядовитого поведения мудаков (не оправдывая их!) и получить инструменты, чтобы ограничить влияние токсичности на вашу жизнь.
#библиотекамаршака
Соня Шах. Пандемия: Всемирная история смертельных инфекций
В последние 50 лет более 300 инфекционных заболеваний возникали впервые или повторно на новых территориях. Эксперты всего мира напряженно готовятся к сокрушительной смертельной эпидемии.
В книге «Пандемия» удостоенная профессиональных наград научная журналистка Соня Шах показывает, как она может произойти, проводя параллели между холерой — одним из наиболее опасных и страшных патогенов в мире — и новыми заболеваниями, подкарауливающими нас сегодня. Описывая этапы драматического шествия холеры — от безобидного микроба до пандемии, способной изменить мир, Шах рассказывает о патогенах, идущих за ней следом: начиная с бактерии MRSA, поразившей ее собственную семью, до новых, невиданных прежде убийц, появляющихся на китайских продуктовых рынках, в хирургических палатах Дели, в трущобах Порт-о-Пренса и на городских окраинах Восточного побережья. Картина впечатляющая и тревожная. Книга глубоко исследует вопросы непростой науки, странной политики и запутанной истории одного из самых страшных в мире заболеваний, предостерегая о возможном будущем, которое нельзя игнорировать.
Соня Шах — научный журналист и удостоенный наград автор. Имеет степень бакалавра в журналистике, философии и нейронауке от Оберлинского колледжа. Ее последняя книга «Пандемия» вызвала восторженные отклики в прессе. Она пишет о науке, политике и правах человека в New York Times, Тhe Wall Street Journal, Foreign Affairs, Scientific American, выступает на радио и на канале TED.com, где количество просмотров ее лекций по всему миру достигает 1 000 000.
#библиотекамаршака
В последние 50 лет более 300 инфекционных заболеваний возникали впервые или повторно на новых территориях. Эксперты всего мира напряженно готовятся к сокрушительной смертельной эпидемии.
В книге «Пандемия» удостоенная профессиональных наград научная журналистка Соня Шах показывает, как она может произойти, проводя параллели между холерой — одним из наиболее опасных и страшных патогенов в мире — и новыми заболеваниями, подкарауливающими нас сегодня. Описывая этапы драматического шествия холеры — от безобидного микроба до пандемии, способной изменить мир, Шах рассказывает о патогенах, идущих за ней следом: начиная с бактерии MRSA, поразившей ее собственную семью, до новых, невиданных прежде убийц, появляющихся на китайских продуктовых рынках, в хирургических палатах Дели, в трущобах Порт-о-Пренса и на городских окраинах Восточного побережья. Картина впечатляющая и тревожная. Книга глубоко исследует вопросы непростой науки, странной политики и запутанной истории одного из самых страшных в мире заболеваний, предостерегая о возможном будущем, которое нельзя игнорировать.
Соня Шах — научный журналист и удостоенный наград автор. Имеет степень бакалавра в журналистике, философии и нейронауке от Оберлинского колледжа. Ее последняя книга «Пандемия» вызвала восторженные отклики в прессе. Она пишет о науке, политике и правах человека в New York Times, Тhe Wall Street Journal, Foreign Affairs, Scientific American, выступает на радио и на канале TED.com, где количество просмотров ее лекций по всему миру достигает 1 000 000.
#библиотекамаршака
С начала года в Государственной думе готовятся три законопроекта, которые должны быть приняты в июле и вступить в силу в январе следующего года.
Согласно этим законам, в России построят новую сеть тюрем и изоляторов - настоящий Архипелаг ГУЛАГ. Он будет существовать внутри системы ФСБ, а не ФСИН (Федеральной службы исполнения наказаний).
Зачем ФСБ три новых закона и новый Архипелаг?
ФСБ готовится к масштабным арестам в самое ближайшее время. В пояснительной записке к законопроекту сказано:
«С началом специальной военной операции существенно увеличилось количество подозреваемых и обвиняемых в государственной измене, сотрудничестве на конфиденциальной основе с иностранным государством, международной либо иностранной организацией и шпионаже, подавляющее большинство которых содержится в следственных изоляторах».
Чтобы содержать и перевозить этих заключённых, ФСБ намерена не только официально вернуть себе изолятор «Лефортово», но и получить полномочия для создания новых СИЗО по всей стране.
А также создать свою систему для перевозки заключённых. Например, один из проектов предписывает ФСИН совместно с ФСБ разработать графики движения специальных вагонов, прицепленных к пассажирским, почтовым и багажным поездам.
Кроме того, ФСИН будет обязана предоставлять ФСБ суда и самолёты для перевозки подследственных и осуждённых.
Предусматривается даже «выделение мест на железнодорожных станциях для посадки в специальные вагоны и высадки из них указанных лиц». Этих заключённых будут конвоировать сотрудники ФСБ.
Другой закон даёт ФСБ право наказывать тех, кто нарушает порядок в этих тюрьмах. Специальные вагоны, корабли, самолёты, полномочия на конвоирование зеков, а также право судить и жаловать внутри тюрем — всё это, находясь под управлением ФСБ, указывает на подготовку к репрессиям в масштабах, которых мы ещё не видели до сих пор.
В 1930-х годах прошлого века масштабы репрессий вынудили НКВД создать Управление железнодорожного и водного транспорта, а также Главное управление шоссейных дорог, контролировавшее всё дорожное строительство в огромной стране.
Путин, возможно, не спешит масштабировать военные действия, опасаясь обрушить экономику.
Но его любимая спецслужба не колеблется, планируя масштабировать репрессии. И уже готовится к ним.
Согласно этим законам, в России построят новую сеть тюрем и изоляторов - настоящий Архипелаг ГУЛАГ. Он будет существовать внутри системы ФСБ, а не ФСИН (Федеральной службы исполнения наказаний).
Зачем ФСБ три новых закона и новый Архипелаг?
ФСБ готовится к масштабным арестам в самое ближайшее время. В пояснительной записке к законопроекту сказано:
«С началом специальной военной операции существенно увеличилось количество подозреваемых и обвиняемых в государственной измене, сотрудничестве на конфиденциальной основе с иностранным государством, международной либо иностранной организацией и шпионаже, подавляющее большинство которых содержится в следственных изоляторах».
Чтобы содержать и перевозить этих заключённых, ФСБ намерена не только официально вернуть себе изолятор «Лефортово», но и получить полномочия для создания новых СИЗО по всей стране.
А также создать свою систему для перевозки заключённых. Например, один из проектов предписывает ФСИН совместно с ФСБ разработать графики движения специальных вагонов, прицепленных к пассажирским, почтовым и багажным поездам.
Кроме того, ФСИН будет обязана предоставлять ФСБ суда и самолёты для перевозки подследственных и осуждённых.
Предусматривается даже «выделение мест на железнодорожных станциях для посадки в специальные вагоны и высадки из них указанных лиц». Этих заключённых будут конвоировать сотрудники ФСБ.
Другой закон даёт ФСБ право наказывать тех, кто нарушает порядок в этих тюрьмах. Специальные вагоны, корабли, самолёты, полномочия на конвоирование зеков, а также право судить и жаловать внутри тюрем — всё это, находясь под управлением ФСБ, указывает на подготовку к репрессиям в масштабах, которых мы ещё не видели до сих пор.
В 1930-х годах прошлого века масштабы репрессий вынудили НКВД создать Управление железнодорожного и водного транспорта, а также Главное управление шоссейных дорог, контролировавшее всё дорожное строительство в огромной стране.
Путин, возможно, не спешит масштабировать военные действия, опасаясь обрушить экономику.
Но его любимая спецслужба не колеблется, планируя масштабировать репрессии. И уже готовится к ним.
Екатерина Берзон, Ольга Попова. Мифология Месопотамии: боги, духи, сказания
Настоящая книга посвящена мифологии древнего Междуречья. Читатель познакомится с основными богами шумеро-аккадского пантеона, а также с добрыми и злыми духами, в которых верили жители Месопотамии: от верховных божеств Ана, Энлиля и Энки,
богини любви и войны Иштар и бога подземного мира Нергала до крылатых духов-защитников, загадочных мифических существ и опасных ночных демонов. Кроме того, авторы обращаются к месопотамским мифам, среди которых эпос о сотворении мира
"Энума Элиш", "Сказание об Атрахасисе", в котором повествуется о Всемирном потопе, а также "Эпос о Гильгамеше" — одно из древнейших литературных произведений и др.
Издание содержит цветные иллюстрации, отрисованные с древних барельефов, статуй, печатей и плакеток. Книга адресована исследователям, студентам, а также широкому кругу читателей, интересующихся древней историей.
#библиотекамаршака
Настоящая книга посвящена мифологии древнего Междуречья. Читатель познакомится с основными богами шумеро-аккадского пантеона, а также с добрыми и злыми духами, в которых верили жители Месопотамии: от верховных божеств Ана, Энлиля и Энки,
богини любви и войны Иштар и бога подземного мира Нергала до крылатых духов-защитников, загадочных мифических существ и опасных ночных демонов. Кроме того, авторы обращаются к месопотамским мифам, среди которых эпос о сотворении мира
"Энума Элиш", "Сказание об Атрахасисе", в котором повествуется о Всемирном потопе, а также "Эпос о Гильгамеше" — одно из древнейших литературных произведений и др.
Издание содержит цветные иллюстрации, отрисованные с древних барельефов, статуй, печатей и плакеток. Книга адресована исследователям, студентам, а также широкому кругу читателей, интересующихся древней историей.
#библиотекамаршака
Садек Хедаят. Слепая сова
«Слепая сова» - opus magnum в творчестве выдающегося иранского писателя Садека Хедаята. Автор начал эту повесть еще в дни своей учебы во Франции, а закончил и опубликовал в Индии, спустя почти десять лет. Сюрреалистическое повествование о художнике с разбитым сердцем, которого во снах преследует тень совы и в чью реальность проникают странные люди, будто посланцы с того света, — женщина с бездонными глазами и старый дервиш с лающим смехом... «Слепая сова» быстро завоевала признание в литературных кругах Европы и стала лучшим произведением иранской литературы XX века. В настоящее издание помимо заглавной повести вошли рассказы Садека Хедаята — «Бродяга Аколь», «Завтра...», «Патриот», «Хаджи Морад» и сатирическая пьеса «Легенда о сотворении мира».
#библиотекамаршака
«Слепая сова» - opus magnum в творчестве выдающегося иранского писателя Садека Хедаята. Автор начал эту повесть еще в дни своей учебы во Франции, а закончил и опубликовал в Индии, спустя почти десять лет. Сюрреалистическое повествование о художнике с разбитым сердцем, которого во снах преследует тень совы и в чью реальность проникают странные люди, будто посланцы с того света, — женщина с бездонными глазами и старый дервиш с лающим смехом... «Слепая сова» быстро завоевала признание в литературных кругах Европы и стала лучшим произведением иранской литературы XX века. В настоящее издание помимо заглавной повести вошли рассказы Садека Хедаята — «Бродяга Аколь», «Завтра...», «Патриот», «Хаджи Морад» и сатирическая пьеса «Легенда о сотворении мира».
#библиотекамаршака
ЧИ
У народа игбо (35 млн., Восточная Нигерия) есть интересный религиозный концепт, который мне до сих пор не встречался. Это концепция "чи", личного бога. Чи - это сила и, в некотором роде, существо, которое сотворило человека до его рождения, определило его судьбу, и за каждого человека отвечает отдельный чи. Таким образом, каждый человек молится и находится в постоянном диалоге со своим личным богом-творцом. Это не ангел, потому что над ним нет глобального хозяина, и хотя есть некая общая сила - Чукве ("Большой чи"), - это скорее совокупность чи, своеобразная сила племени, нежели сущность выше по иерархии. Чи довольно своенравные, и человеку нужно (а) осознать его характер, (б) найти к нему подход, чтобы не стать жертвой изначальной предопределённости. Одновременно это и некоторый моральный ориентир. Чинуа Ачебе, писатель игбо (чье имя, как и многие имена игбо, включают чи, и переводится как "чи сражается"), рассказывает легенду о человеке, который поборол всех в мире людей, потом бросил вызов духам и поборол большинство из них, пока не встретил своего чи, который положил его на лопатки, как ребёнка.
/// Мейр Иткинд
У народа игбо (35 млн., Восточная Нигерия) есть интересный религиозный концепт, который мне до сих пор не встречался. Это концепция "чи", личного бога. Чи - это сила и, в некотором роде, существо, которое сотворило человека до его рождения, определило его судьбу, и за каждого человека отвечает отдельный чи. Таким образом, каждый человек молится и находится в постоянном диалоге со своим личным богом-творцом. Это не ангел, потому что над ним нет глобального хозяина, и хотя есть некая общая сила - Чукве ("Большой чи"), - это скорее совокупность чи, своеобразная сила племени, нежели сущность выше по иерархии. Чи довольно своенравные, и человеку нужно (а) осознать его характер, (б) найти к нему подход, чтобы не стать жертвой изначальной предопределённости. Одновременно это и некоторый моральный ориентир. Чинуа Ачебе, писатель игбо (чье имя, как и многие имена игбо, включают чи, и переводится как "чи сражается"), рассказывает легенду о человеке, который поборол всех в мире людей, потом бросил вызов духам и поборол большинство из них, пока не встретил своего чи, который положил его на лопатки, как ребёнка.
/// Мейр Иткинд
Рыбы зимой живут.
Рыбы жуют кислород.
Рыбы зимой плывут,
задевая глазами
лед.
Туда.
Где глубже.
Где море.
Рыбы.
Рыбы.
Рыбы.
Рыбы плывут зимой.
Рыбы хотят выплыть.
Рыбы плывут без света.
Под солнцем
зимним и зыбким.
Рыбы плывут от смерти
вечным путем
рыбьим.
Рыбы не льют слезы:
упираясь головой
в глыбы,
в холодной воде
мерзнут
холодные глаза
рыбы.
Рыбы
всегда молчаливы,
ибо они —
безмолвны.
Стихи о рыбах,
как рыбы,
встают поперек
горла.
/// Иосиф Бродский
Рыбы жуют кислород.
Рыбы зимой плывут,
задевая глазами
лед.
Туда.
Где глубже.
Где море.
Рыбы.
Рыбы.
Рыбы.
Рыбы плывут зимой.
Рыбы хотят выплыть.
Рыбы плывут без света.
Под солнцем
зимним и зыбким.
Рыбы плывут от смерти
вечным путем
рыбьим.
Рыбы не льют слезы:
упираясь головой
в глыбы,
в холодной воде
мерзнут
холодные глаза
рыбы.
Рыбы
всегда молчаливы,
ибо они —
безмолвны.
Стихи о рыбах,
как рыбы,
встают поперек
горла.
/// Иосиф Бродский
Давид Самойлов. Ты моей никогда не будешь
Давид Самойлов — один из ярчайших русских поэтов второй половины ХХ века.
Двадцатилетним юношей он ушел на войну добровольцем, прошел весь тяжелый солдатский путь от Вязьмы до Берлина, а после Победы поступил в Литинститут и посвятил всю дальнейшую жизнь творчеству.
Самойлов — автор таких знаменитых стихотворений, как «Сороковые», «Я — маленький, горло в ангине», «Королева Анна», «Болдинская осень», «Дуэт для скрипки и альта», сборников «Второй перевал», «Голоса за холмами», «Весть» и других. Его стихи звучат в кино и со сцены, их читают знаменитые актеры, их поют под гитару у костра, цитируют в беседах, часто не помня автора с детства знакомых строк.
Поэзия Давида Самойлова отличается проникновенным лиризмом, тонким психологизмом, философской глубиной, замечательной иронией и юмором. Круг тем обширен — война, любовь, Родина, история, мужчина и женщина, жизнь человеческая во всем ее многообразии. Его язык — образный, яркий, емкий, пластичный, в то же время простой и ясный, близкий и понятный любому читателю. На страницах его сборников «проклятые вопросы», размышления о смысле жизни соседствуют с шутками, ироничными, изящными эссе, нежными лирическими напевами.
Именно эта многогранность поэзии Давида Самойлова и позволила ему стать одним из самых известных и любимых наших поэтов.
#библиотекамаршака
Давид Самойлов — один из ярчайших русских поэтов второй половины ХХ века.
Двадцатилетним юношей он ушел на войну добровольцем, прошел весь тяжелый солдатский путь от Вязьмы до Берлина, а после Победы поступил в Литинститут и посвятил всю дальнейшую жизнь творчеству.
Самойлов — автор таких знаменитых стихотворений, как «Сороковые», «Я — маленький, горло в ангине», «Королева Анна», «Болдинская осень», «Дуэт для скрипки и альта», сборников «Второй перевал», «Голоса за холмами», «Весть» и других. Его стихи звучат в кино и со сцены, их читают знаменитые актеры, их поют под гитару у костра, цитируют в беседах, часто не помня автора с детства знакомых строк.
Поэзия Давида Самойлова отличается проникновенным лиризмом, тонким психологизмом, философской глубиной, замечательной иронией и юмором. Круг тем обширен — война, любовь, Родина, история, мужчина и женщина, жизнь человеческая во всем ее многообразии. Его язык — образный, яркий, емкий, пластичный, в то же время простой и ясный, близкий и понятный любому читателю. На страницах его сборников «проклятые вопросы», размышления о смысле жизни соседствуют с шутками, ироничными, изящными эссе, нежными лирическими напевами.
Именно эта многогранность поэзии Давида Самойлова и позволила ему стать одним из самых известных и любимых наших поэтов.
#библиотекамаршака
Нина Малыгина. Андрей Платонов: диалоги с предшественниками и современниками
В книге рассматривается творчество А. П. Платонова в контексте русской литературы. Исследуется содержание творческого диалога Платонова и Ф. М. Достоевского, А. К. Воронского, В. Хлебникова, В. В. Маяковского, С. А. Есенина, О. Э. Мандельштама. Выявлены литературные источники творчества Платонова, а также их трансформация в произведениях писателя. Впервые приведены отзывы В. Т. Шаламова относительно гениальности автора «Котлована». Анализ рассказов Шаламова в контексте прозы Платонова позволил установить совпадение их ключевых образов и мотивов, а также определить общие принципы поэтики прозы Платонова и Шаламова: синтез документальности и художественности; достоверность изображения того, что пережито на собственным опыте. Реконструируются отдельные эпизоды литературной биографии Платонова.
Книга предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей, интересующихся творчеством А. П. Платонова.
Нина Михайловна Малыгина – доктор филологических наук, профессор, почетный работник высшего образования РФ, исследователь биографии и творчества А. П. Платонова.
#библиотекамаршака
В книге рассматривается творчество А. П. Платонова в контексте русской литературы. Исследуется содержание творческого диалога Платонова и Ф. М. Достоевского, А. К. Воронского, В. Хлебникова, В. В. Маяковского, С. А. Есенина, О. Э. Мандельштама. Выявлены литературные источники творчества Платонова, а также их трансформация в произведениях писателя. Впервые приведены отзывы В. Т. Шаламова относительно гениальности автора «Котлована». Анализ рассказов Шаламова в контексте прозы Платонова позволил установить совпадение их ключевых образов и мотивов, а также определить общие принципы поэтики прозы Платонова и Шаламова: синтез документальности и художественности; достоверность изображения того, что пережито на собственным опыте. Реконструируются отдельные эпизоды литературной биографии Платонова.
Книга предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей, интересующихся творчеством А. П. Платонова.
Нина Михайловна Малыгина – доктор филологических наук, профессор, почетный работник высшего образования РФ, исследователь биографии и творчества А. П. Платонова.
#библиотекамаршака
Адагамов:
Еще в скорбный список абсурдных "сталинских" сроков, которые теперь вошли в обиход в путинской России: пермскому фотографу Григорию Скворцову дали 16 лет строгого режима за то, что он передал американскому журналисту книгу "Советские "Секретные бункеры": городская специальная фортификация 1930-1960-х годов" историков Дмитрия Юркова и Сергея Полетаева (издание 2021 г.). Книга свободно продавалась в магазинах и на маркетплейсах, никакой секретной информации не содержит. Обвинение требовало по статье о государственной измене посадить фотографа на 18 лет.
P.S. Книгу можно посмотреть на Флибусте.
Еще в скорбный список абсурдных "сталинских" сроков, которые теперь вошли в обиход в путинской России: пермскому фотографу Григорию Скворцову дали 16 лет строгого режима за то, что он передал американскому журналисту книгу "Советские "Секретные бункеры": городская специальная фортификация 1930-1960-х годов" историков Дмитрия Юркова и Сергея Полетаева (издание 2021 г.). Книга свободно продавалась в магазинах и на маркетплейсах, никакой секретной информации не содержит. Обвинение требовало по статье о государственной измене посадить фотографа на 18 лет.
P.S. Книгу можно посмотреть на Флибусте.
/// Анька. Павел Селуков
Иду к Москва-реке, подхожу к «Алым парусам». Справа стоянка автобусов - конечная. Из автобуса вышел водитель - седой кряжистый мужик. Сел на корточки, высыпал семечки в ладонь и голубя подзывает. Остановился, не хочу вспугнуть. Голубь подошел и стал очень уверенно клевать. Мужик посмотрел на меня. Видимо, оценил тактичность. «Подходи, - говорит, - это Анька, у нее лапка вон, десять лет кормлю!» Подошел. Действительно - Анька. И лапка вон. Мужик глянул и говорит:
- Она и не так может! Щас покажу!
Встал, вытянул руку, Анька взлетела, села на руку и продолжила клевать. Во взгляде мужика плескалась нежность.
- Десять лет кормлю. Анька моя.
Я кивнул и пошел к реке. И плевать, что голуби десять лет не живут. Не в голубях дело.
Иду к Москва-реке, подхожу к «Алым парусам». Справа стоянка автобусов - конечная. Из автобуса вышел водитель - седой кряжистый мужик. Сел на корточки, высыпал семечки в ладонь и голубя подзывает. Остановился, не хочу вспугнуть. Голубь подошел и стал очень уверенно клевать. Мужик посмотрел на меня. Видимо, оценил тактичность. «Подходи, - говорит, - это Анька, у нее лапка вон, десять лет кормлю!» Подошел. Действительно - Анька. И лапка вон. Мужик глянул и говорит:
- Она и не так может! Щас покажу!
Встал, вытянул руку, Анька взлетела, села на руку и продолжила клевать. Во взгляде мужика плескалась нежность.
- Десять лет кормлю. Анька моя.
Я кивнул и пошел к реке. И плевать, что голуби десять лет не живут. Не в голубях дело.
«Магический голос аргентинской провинции».
— The Guardian
Сельва Альмада «Не река»
Невероятный, причудливый узор, сплетенный Cельвой Альмадой из рыбалки, случайных смертей, мужской вражды и безразличной силы природы.
Энеро и Негро вместе с сыном их давно погибшего друга отправляются рыбачить на остров. Они ловят ската, пьют, разговаривают, в то время как река живет своей непредсказуемой жизнью, влияя на все вокруг, ломая судьбы людей. Или, может быть, это не река, а слепое, таинственное провидение? Сон смешивается с реальностью, призраки прошлого бродят по острову.
Пронзительная, насыщенная событиями история превращается в высказывание о природе насилия, о нежности и привязанности между людьми.
#библиотекамаршака
— The Guardian
Сельва Альмада «Не река»
Невероятный, причудливый узор, сплетенный Cельвой Альмадой из рыбалки, случайных смертей, мужской вражды и безразличной силы природы.
Энеро и Негро вместе с сыном их давно погибшего друга отправляются рыбачить на остров. Они ловят ската, пьют, разговаривают, в то время как река живет своей непредсказуемой жизнью, влияя на все вокруг, ломая судьбы людей. Или, может быть, это не река, а слепое, таинственное провидение? Сон смешивается с реальностью, призраки прошлого бродят по острову.
Пронзительная, насыщенная событиями история превращается в высказывание о природе насилия, о нежности и привязанности между людьми.
#библиотекамаршака
Ирвин Дэвид Ялом. Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти
Автор этого бестселлера – доктор медицинских наук и талантливый ученый, который занимается экзистенциальной психологией и психоанализом.
Работая над произведением, Ирвин Ялом взял за основу собственные размышления о страхе перед смертью и поделился с читателями действенными способами борьбы с ним. Свои выводы автор подкрепил размышлениями о смерти известных философов и писателей, также рассуждавших на эту тему.
Главная ценность книги в том, что всю теоретическую информацию Ирвин Ялом иллюстрирует историями своих пациентов, которые доверяли ему свои глубинные страхи и смогли преодолеть панический ужас перед неизбежным окончанием жизни…
#библиотекамаршака
Автор этого бестселлера – доктор медицинских наук и талантливый ученый, который занимается экзистенциальной психологией и психоанализом.
Работая над произведением, Ирвин Ялом взял за основу собственные размышления о страхе перед смертью и поделился с читателями действенными способами борьбы с ним. Свои выводы автор подкрепил размышлениями о смерти известных философов и писателей, также рассуждавших на эту тему.
Главная ценность книги в том, что всю теоретическую информацию Ирвин Ялом иллюстрирует историями своих пациентов, которые доверяли ему свои глубинные страхи и смогли преодолеть панический ужас перед неизбежным окончанием жизни…
#библиотекамаршака
Вариан Фрай — американский журналист, выпускник Гарварда, интеллектуал и дэнди. Фанатично любил древнегреческую литературу, здорово разбирался в дорогих винах и модных костюмах. За хлебом он выходил только в галстуке и идеально начищенных ботинках. Богемный Нью-Йорк обожал Фрая, Фрай отвечал ему взаимностью. Ни один американский прожигатель папиного состояния из круга Фрая не мог бы предположить, что этот парень в модной роговой оправе способен на настоящий подвиг.
Однако именно он в 1940 году добровольно покинул Нью-Йорк, чтобы оказаться в Марселе, рискнуть свободой, жизнью и спасти около 4 000 человек.
С собой у Вариана Фрая было $3000 и 200 виз, выданных госдепартаментом США по личной просьбе Элеоноры Рузвельт. Кампания была организована Чрезвычайным комитетом спасения европейской интеллигенции. Список тех, для кого предназначались визы, составляли Томас Манн, Жюль Ромен и Альфред Барр. В него вошли литераторы, музыканты и художники еврейского происхождения, объявленные гестапо в розыск после оккупации Франции.
Оказавшись в Европе, Фрай заручился поддержкой художницы Мириам Девенпорт и нескольких американских экспатов: на конспиративной квартире они выдавали визы евреям из списка и помогали им немедленно покинуть страну.
Миссия была выполнена молниеносно — все 200 виз выданы. Но как тут остановишься, когда в стране, оккупированной нацистами, остаётся столько евреев? Фрай попытался наладить сотрудничество с консульством США в Марселе, однако лишь настроил против себя официальный Вашингтон, где не собирались ни вступать в открытую конфронтацию с правительством Виши, ни увеличивать поток еврейских беженцев, опасаясь роста антисемитизма внутри страны. Единственным сотрудником американской дипмиссии, согласившимся помочь Фраю, был вице-консул Гарри Бингхем — он не только втайне от своего начальства выдал 1500 дополнительных американских виз, но и укрывал беженцев у себя дома, рискуя быть арестованным, несмотря на дипломатический паспорт.
Когда и эти возможности иссякли, Фрай не успокоился и умудрился выдавать евреям визы других стран — а когда и они подошли к концу, Фрай договорился с бежавшим из Вены карикатуристом, который стал рисовать поддельные документы.
Фрай был одержим своей миссией, потеряв бдительность и забыв о чувстве самосохранения: он использовал любые возможности для спасения людей — высылал их во французские колонии в Африке под видом мобилизованных солдат, организовывал переход через Пиренеи в Испанию, а оттуда тайным маршрутом в нейтральную Португалию. При этом паспорт самого Фрая давно истёк, за ним охотилась вишистская полиция. В конце концов его задержали и депортировали из страны.
За 13 месяцев, которые Фрай провёл в Марселе, он спас около 4000 человек, среди которых был, например, Марк Шагал.
В 1995 году Фрай был посмертно награждён (вместе с Раулем Валленбергом и Оскаром Шиндлером) медалью Праведника мира.
Википедия: https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%B9,_%D0%92%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BD
Однако именно он в 1940 году добровольно покинул Нью-Йорк, чтобы оказаться в Марселе, рискнуть свободой, жизнью и спасти около 4 000 человек.
С собой у Вариана Фрая было $3000 и 200 виз, выданных госдепартаментом США по личной просьбе Элеоноры Рузвельт. Кампания была организована Чрезвычайным комитетом спасения европейской интеллигенции. Список тех, для кого предназначались визы, составляли Томас Манн, Жюль Ромен и Альфред Барр. В него вошли литераторы, музыканты и художники еврейского происхождения, объявленные гестапо в розыск после оккупации Франции.
Оказавшись в Европе, Фрай заручился поддержкой художницы Мириам Девенпорт и нескольких американских экспатов: на конспиративной квартире они выдавали визы евреям из списка и помогали им немедленно покинуть страну.
Миссия была выполнена молниеносно — все 200 виз выданы. Но как тут остановишься, когда в стране, оккупированной нацистами, остаётся столько евреев? Фрай попытался наладить сотрудничество с консульством США в Марселе, однако лишь настроил против себя официальный Вашингтон, где не собирались ни вступать в открытую конфронтацию с правительством Виши, ни увеличивать поток еврейских беженцев, опасаясь роста антисемитизма внутри страны. Единственным сотрудником американской дипмиссии, согласившимся помочь Фраю, был вице-консул Гарри Бингхем — он не только втайне от своего начальства выдал 1500 дополнительных американских виз, но и укрывал беженцев у себя дома, рискуя быть арестованным, несмотря на дипломатический паспорт.
Когда и эти возможности иссякли, Фрай не успокоился и умудрился выдавать евреям визы других стран — а когда и они подошли к концу, Фрай договорился с бежавшим из Вены карикатуристом, который стал рисовать поддельные документы.
Фрай был одержим своей миссией, потеряв бдительность и забыв о чувстве самосохранения: он использовал любые возможности для спасения людей — высылал их во французские колонии в Африке под видом мобилизованных солдат, организовывал переход через Пиренеи в Испанию, а оттуда тайным маршрутом в нейтральную Португалию. При этом паспорт самого Фрая давно истёк, за ним охотилась вишистская полиция. В конце концов его задержали и депортировали из страны.
За 13 месяцев, которые Фрай провёл в Марселе, он спас около 4000 человек, среди которых был, например, Марк Шагал.
В 1995 году Фрай был посмертно награждён (вместе с Раулем Валленбергом и Оскаром Шиндлером) медалью Праведника мира.
Википедия: https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%B9,_%D0%92%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BD