Захару Прилепину

Что-то в начале пути было на камне выбито —
прямо ли правда, лево в каком абзаце.
Видно, лежала южнее Москвы выбора глыба та,
писано вроде по-липецки, по-рязански.

Что прочитал по слогам, что угадал, наверное.
Только запомнил — ветром на жаркой коже:
тянется каждый, хватает на всех, выпадет первому.
Так на Дону повелось и на Волге тоже.

Раз повелось, что несут грешные да мятежные
Родины крест — выходит, угодно Богу.
В уши кудахчут ли, в спину ли грай, по́д ноги брешут ли —
значит, не сбился и это своя дорога.

Значит, при быстрой езде сразу заметно главное.
Чем-то теперь солёным и красным пишет.
Здесь, говорят, и слова, и дела сыщутся славные.
Там, говорит. Там деревья намного выше.

Камень подня́л, приспособил на лямки заплечные.
Только разок слегка задрожали губы.
Сделал, мол, выбор, ну, вот и тащи, жалиться нечего.
Не тяжело. Потому что России - любо.

Октябрь 2025

Очень хорошая мысль, как мне думается, что мы сами пишем (в своей деятельности, в своих текстах, вообще самой своею жизнью) фигуру того отца, на которого хотели бы походить.

Пожалуй, это одна из важнейших рефлексий для мужчины, завязанная на диалектическом законе отрицания отрицания: я, будучи только сыном и не будучи отцом, самим своим сыновним статусом отрицаю статус отца, потому что я не отец, но, сам становясь отцом, я уже отрицаю свой собственный статус сына, поскольку я уже не только сын, но и отец. И далее уже закон действует в полной силе: в этом приобретенном онтологическом статусе отца у меня проявляются те черты, которые когда-то мною отрицались в статусе моего собственного отца, когда я был в статусе сына.

Так должно быть, но вот здесь-то у моего поколения (во всяком случае у значительной части) случился какой-то разрыв, вывихнулось что-то. Я с малых лет чувствовал эту безотцовщину (буквальную и духовную), переживал ее, обдумывал. И бОльшая часть моих близких товарищей тоже жили с этой буквальной или духовной безотцовщиной. Я по пальцам одной руки пересчитаю своих близких друзей, у которых отцы были рядом во время их становления - сопровождали, опекали, поддерживали, наставляли.

Отсюда этот постоянный поиск отца (учителя, наставника), высматривание, приглядывание: а может, ты и есть мой папка?

Наверное, это тоже правильно. Сын всегда ищет отца: в самом отце, в мире (если отец ушел, умер или просто оставил), в конце концов в самом себе.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ АРСЕНА

Я не злопамятный, просто я злой и память у меня хорошая.

Когда Арсен Моторола Павлов погиб - мы, я, - предприняли все известные усилия, чтоб в его родном городе Ухте появилась улица имени Арсена, а также бюст у школы, где он учился.

Все наши старания оказались безрезультатны. Местные депутаты, а также мэр города, дружно высказались против и улицы, и доски, объявив, что ничего такого ваш Арсен не заслуживает. Они публично это говорили! Говорили: не очень ясно, в чем героизм этой фигуры.

Понятное дело: с чего это Арсен будет героем, когда есть они - такие красивые, такие состоятельные, такие влиятельные, с депутатскими значками.

Кроме того, я ходатайствовал перед Министерством обороны о награждении Арсена и о том, чтоб его семья получила пенсию по потере военнослужащего-кормильца.

Не добился ничего. Хотя дошел до предпоследней перед министром обороны ступени.

В 2022 году пришлось все эти вопросы, по сути, решать лично нашему Президенту.

Арсена наградили посмертно орденом Мужества. На школе, где он учился, появилась мемориальная доска.

Наконец, вчера, 25 октября, в Ухте на "Аллее Героев" Арсену открыли памятник!

Школа, где он учился, торжественно объявила:

«Его жизнь и подвиг — это пример настоящего мужества для всех нас, а его имя навсегда вписано в историю нашего учебного заведения. Мы помним. Мы гордимся».

Ну что, Арсен.

Ты и этот бой выиграл тоже.

…однажды у нас, думаю, появится коллективный памятник тыловым барыгам - всем этим бизнесменам от политики и лукавым дельцам с их благонравными речами и чёрной дырою в душе.

Чтоб каждый желающий мог пройти стороной, не оглядываясь на это убожество и даже плюнуть в ту сторону брезгуя.

Арсену же - слава.

Говорят, Ксения Анатольевна «Кровавая барыня» Собчак собирается на пмж в Испанию.

Кто ж у нас информационной повесткой будет управлять, матушка? На кого покидаете?

В книге Игоря Молотова «Ахмат сила: Священная война Апти Алаудинова» есть важное высказывание, что происходящее сейчас – это «перестройка наоборот».

Горбачевская перестройка стала синонимом развала, смуты, началом эксперимента по разъединению общества, людей. Это проект свертывания отечественной истории. «Перестройка наоборот» - энергия восстановления, возрождения общности и человека, ощущающего слитность и нераздельность с ней.

Не случайно, что книгу Молотов посвятил командиру «Ахмата», генералу Апти Алаудинову. Его жизненному и боевому пути, его мировоззрению - философии соборности.

По словам Алаудинова, «Россия в СВО входила абсолютно разрозненной страной». СВО стало принципиально важной вехой в новейшей истории, когда и были запущены механизмы «перестройки наоборот». Когда затянувшееся «слово о погибели» сменилось новым отечественным эпосом, возвращающим нас к себе.

Это не одномоментный процесс: с начала века можно было наблюдать столкновение и ратоборство инерции эпохи распада, направленной на дальнейшую дефрагментацию страны и энергии восстановления, обретения себя. В литературе это было блестяще описано в романе Захара Прилепина «Санькя».

Алаудинов из того же последнего советского поколения, что и Прилепин. Он – ратник отечественной истории, проявление ее созидающей энергии и воли, противостоящей «силе темной». Чувствующий сопричастие с отечественной цивилизацией, как большим родом.

В книге Молотова говорится, что юность генерала прошла в подготовке к войне, в которой участвует. Его дело – служение, и в этом он последует родне, которые «воевали за Россию, воевали против Дудаева». Генерал говорит, что «20 моих родственников погибло, начиная от отца». При этом отец и дед: «оба убежденные государственники, советские патриоты».

Убежденность – не фанатизм, а четкое понимание ради чего все делается. Особая форма человеческого горения, когда он становится украшенным и светоносным не только силой собственного духа, но и многих поколений, истории, одним из голосов которой является. И здесь выходим на философию Алаудинова, которая не просто теория, но и практика. Его концепция общности – не отвлеченные мудрствования, а корневое – родовая память, ставшая выражением отечественной цивилизационной уникальности.

Концепция общности реализована в подразделении «Ахмат», которое, как говорится в книге, представляет собой «СССР в миниатюре». То есть когда национальные, религиозные, идеологические противоречия преодолеваются аксиологией общности и осознанием большого общего дела.

Молотов пишет, что «ценностями подразделения Апти Алаудинова» являются уважение «к собственной идентичности, но с глубоким пониманием общего Отечества». Это уникальная формула отечественной цивилизации, ее единительная основа. Она в корне противоположна западному принципу национальных государств, которая ныне трансформируется причудливым образом в концепции русского национализма.

В книге формулируется настоящая суть отечественного национализма: это «не та трактовка, которую используют нацисты, декларируя превосходство одного этноса над другим, но широкое многообразие при общей цели, которая может быть одна - счастье для всего многонационального единого народа. Таков парадокс русского национализма». Вместо слова «парадокс» можно использовать «чудо». Генерал Алаудинов сопричастен к нему.

Разговор выходит и на концепцию нынешней эпохальной битвы. Она происходит во многих сферах и измерениям: это и избавление России от пут распада и подобия интервенции; это и бунт против увечной системы миропорядка, основанной на колониальных правилах; это и противоборство ценностных систем, выводящее на сражение метафизического порядка. Та самая формула Достоевского: «дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей».

Поэтому и нынешняя брань - «и про рождение. Война рождает новый мир, более справедливый». Добавлю, что новое обретает ценность в укоренённости в тысячелетней традиции. Знание о ней открылось генералу, и он несет его, горит им.

Евгению Николаевичу Прилепину


В дороге почерк бегл,
время скоро,
Полдня – и за спиной остался город,
из девяти – твоих полвека в нем,
Ты уезжал отсюда не однажды,
в последний раз, рассчитывая каждый,
но дали, полыхнувшие огнем,

трещали, как дрова в стальном камине,
и звали всполохи тебя по имени,
Ты слышал их, на зов тревожный шел,
Бесстрашие ли, долг ли офицера –
но ты в строю, у нового барьера,
Большой писатель,
Человек большой,

и смысла нет в потоках посвящений,
Но провожания –
Для возвращения,
молитва-периамма-заговор,
В дороге почерк скор
и время бегло,
а впереди – бессолнечное пекло –
Война, поставленная на повтор.