Осень вспорола горло города, заливая его центральные улицы красным, перекрывая уже желтевшие синяки на гниющей коже. Но даже так он продолжал стоять, неподвижно, строго, прямо, словно ничего не происходило, словно холод не прокрадывался в каждый его закоулок. Самый же тёмный красный собирался внизу, у его «ног», прикрытый темнотой деревьев и туманами. Лес начинался с тени города, заканчивался неизвестностью. И он манил Сынмина своим шепотом, тихим ужасом и загадкой, в которой не было смысла.