Операция "Буря в пустыне". Первая война 21 века.

Ссылку на этот фильм от автора просветительского проекта "Туземный совет трудящихся" я размещал уже без малого год назад с сопутствующими комментариями, но, как говорится, повторенье - мать ученья. Тем более в свете ряда важных моментов, которые обозначил товарищ Климов в своём выступлении на Дроннице-2025. Поэтому следую пожеланию уважаемого товарища Птицелова и выкладываю снова. Это база.

По первой войне 21-го века хочу отметить несколько моментов.

Первое. Американская военная доктрина, реализованная на практике в ходе операции "Буря в пустыне", выстраивалась на основе обстоятельной инвентаризации и трезвого анализа собственного боевого опыта, полученного в ходе Вьетнамской войны, включая в первую очередь негативный, военного потенциала предполагаемого противника в виде Варшавского блока и своих собственных реальных возможностей.

Второе. Военно-техническое переоснащение вооружённых сил производилось осмысленно и комплексно, в рамках единой концепции, по чётким целевым установкам, с ориентацией на обеспечение взаимодействия видов и родов войск и закрытие потребностей всего военного организма, в обязательном порядке включая нижние тактические звенья.

Третье. Непосредственно в ходе операции американский военный организм, при общем следовании выработанной стратегической доктрине и принятой оперативной концепции, продемонстрировал высокую тактическую гибкость с быстрой адаптацией под внезапно меняющиеся условия и возникающие новые вводные, имея при этом в качестве целевых приоритетов максимально возможное сохранение техники и сбережение личного состава.

Можно, конечно, сказать, что американской военной машине противостояла тогда армия 20-го века, отсюда и столь разгромный результат, а вот если бы эта машина столкнулась с аналогичным военным организмом 21-го века... Только нюанс в том, что наша военная машина на уровень 21-го века так до сих пор и не вышла, буксует...

Опять НГШ сову на глобус натягивает. У противника серьёзный оперативный кризис, коридор из мешка весьма узок, логистика под ударами, но это пока не завершённое окружение.

В качестве хорошей пищи для размышлений как по текущему, так и в определённой степени на перспективу передаю по цепи текст товарища Филатова:

Война требует пересмотра критериев успешности.

Прошу обратить внимание на запрос товарища Родригеса ⬇️

Для производства пулеметных коробов мы используем металл:
- лист х/к 0,8мм (сталь 08ПС),
- лист х/к 1,5мм (сталь 08ПС),
- лист х/к 3,0мм (сталь 08ПС).

Для производства танковой ДЗ - лист х/к 3 мм (сталь 08ПС).

Если кто-либо может поддержать наше производство металлом, пишите в личку: @nopasaran2014

Никакие госструктуры нам не помогут. Наши не придут. Все наши - это мы

Филолог пишет об удачных решениях американцев во время "Бури в пустыне", указывая на важность оперативной модернизации вооружённых сил в условиях нового века.

И хотя он по многим вопросам прав, я бы всё-таки указал на то, что, во-первых, несмотря на свой успех, это была краткосрочная, локальная и экспедиционная операция, осуществленная за счёт логистического содействия нескольких союзников, а, во-вторых, даже с учётом этого, прошла она далеко не без изъянов.

Просто этих изъянов не было хорошо видно на контрасте с полной дезорганизацией иракцев, отвлечённых на внутреннюю дестабилизацию, курдское восстание на севере и лишённых поддержки со стороны коллапсировавшего Восточного блока. Буксование нашей армии в переходе из прошлого века в нынешний это, конечно, не отменяет, однако тут надо понимать, что у нас просто принципиально иной расклад.

Но чему конкретно можно научиться от "Бури", так это умению быстро корректировать стратегическую доктрину в меняющихся тактических реалиях. Адаптивность вообще полезная штука, поскольку невозможно всегда уповать на план.

Несколько комментариев к замечаниям товарища Грубника.

Несмотря на отмеченный характер операции "Буря в пустыне", первостепенную важность представляют явленные в ней компоненты технологического обеспечения современной конвенциональной войны, которые стоило бы рассматривать как основы для осмысленного и комплексного оснащения, вооружения и обучения всего нашего военного организма.

Расклад у нас, увы, действительно был принципиально иной, и всё же не могу не отметить: на календарном рубеже столетий наметился тренд на стабилизацию турбулентности, и время на тщательный анализ, пусть не по горячим следам, а ретроспективно, объективно было, тем более что этот чужой опыт лежал на поверхности, его не надо было раскапывать сложными разведывательными усилиями.

Рискну предположить, что немалую роль в недооценке этого опыта сыграли как раз факторы краткосрочного локального характера операции, общей мощи коалиционных сил на фоне объективных слабостей и уязвимостей иракской стороны, а также те самые изъяны.

Сильно подозреваю, что разгоняемые пропагандой посылы о неумении наших западных оппонентов воевать в конечном итоге завладели умами не только военного экспертного сообщества, но и высшего военно-политического руководства нашей страны.

Кроме того, считаю важным подчеркнуть: недооценка военно-технологического прогресса нашего потенциального противника ещё более усугубилась паразитированием пропаганды и военного руководства на культе выносливости, стойкости и жертвенности русского солдата.

В Пятидневной войне ярко проявились технологические и организационные изъяны нашей собственной военной машины, которые, казалось, были отрефлексированы, и пусть тринадцать с половиной лет - это не два десятка, но хорошие шансы на модернизацию всё-таки были. Однако реализация, увы, подкачала (на эту тему рекомендую серию материалов товарища Вольта, начало здесь), а весьма специфический и ограниченный опыт Сирийской кампании и вовсе похерил эти шансы, породив волну аналоговнетной эйфории, несмотря даже на печальный урок Хишама, который очевидно предпочли проигнорировать как случайный эксцесс.

Все невыученные уроки уже очень больно нам аукнулись. И это при том, что наши западные оппоненты вошли в эту войну всего лишь на кончик шишечки.

Пятидневная война в Южной Осетии.

Полагаю совсем нелишним рассмотреть военные аспекты нашей операции в Южной Осетии в плане сравнительного анализа с операцией "Буря в пустыне", несмотря на очевидно несопоставимые масштабы, ибо дело здесь не в масштабности.

Иракская война. Как США захватили Ирак в 2003 году.

Ссылку на этот фильм, вместе с фильмом о "Буре в пустыне", я тоже уже давал, но повторить, судя по всему, совсем не лишне.

Так же, как нашу операцию по принуждению Грузии к миру имеет смысл сравнивать с "Бурей в пустыне" в военных аспектах, несмотря на очевидную разницу в масштабах, так и в данном случае вполне уместно проводить сравнительные параллели уже непосредственно с СВО.

Если определённую часть наших провалов 2022 года можно отнести на счёт, скажем обтекаемо, иных факторов, то конкретно в военных аспектах мы имели провалы с подавлением ПВО противника и захватом господства в воздухе, закреплением логистической инфраструктуры наших сил на Киевском направлении, обеспечением надёжного огневого поражения противника нашими артиллерийскими средствами, организацией взаимодействия между родами войск, при этом не наблюдалось и надлежащей адаптивной гибкости нашего военного организма.

Повторюсь, время, на мой взгляд, всё-таки было. Даже если учитывать то обстоятельство, что в первые годы нового столетия во внешней политике сохранялась инерция 1990-х, то Мюнхен-2007 обозначил чёткий рубеж. Однако в СВО наша военная машина заехала в техническом состоянии, которое по факту не отвечало требованиям войны 21-го века.

К вопросу о БУСВ, который в своём недавнем лонгриде поднимал товарищ Филатов.

За основу нижесказанного беру вторую часть (батальон, рота) в версии 2019 года, с которой мы вступили в текущую войну.

Нюансы с действующим БУСВ вижу в следующем (говорил уже об этом, но можно повторить):

У нас был временной лаг весной 2022 года, до поступления в ВСУ западных артсистем, когда можно было добиться более чувствительного для противника эффекта при надлежащем следовании положениям БУСВ - состояние противника, даже несмотря на технологическую продвинутость в части разведки, связи и боевого управления, на том временном отрезке ещё позволяло.

БУСВ-2019 отражает базовые принципы организации и обеспечения боевых действий, и следование этим базовым принципам даже в текущих условиях могло бы давать более весомые результаты и с меньшими потерями, однако несоответствие критической массы тактических приёмов и нормативов БУСВ фактическим реалиям по сути вывело его в некую "серую зону", в которой базовые принципы стало весьма удобно "не замечать", ведь спроса за потери не наблюдается, а флаговтыки вознаграждаются.

При всём этом могу со всей ответственностью сказать:

БУСВ-2019 отражал имевшийся на тот момент уровень технической оснащённости войск, который к тому времени уже в значительной степени не отвечал потребностям тактического звена в современной войне.

Хотя в БУСВ-2019 и указывались некоторые важные аспекты технического оснащения возможного противника (в частности, БПЛА, в т.ч. малые, и средства тепловизионного наблюдения), но в целом изложенные тактические приёмы и нормативы (в т.ч. в части организации огневого поражения) не учитывали целого ряда критически важных технических возможностей по-настоящему развитого противника, включая средства разведки, связи и высокоточного поражения, в т.ч. тактического уровня (даже без учёта массового пришествия на поле боя малых и средних ударных дронов).

Плюс (считаю это важным нюансом), в БУСВ-2019 не нашла отражения концепция изоляции района боевых действий на тактическом уровне посредством дистанционного подавления логистики (приём изоляции от источников снабжения указывается только в отношении НВФ, и то речь шла о физическом блокировании района).

В условиях конвенционального вооружённого конфликта БУСВ-2019 уже тогда мог быть эффективно реализован только в отношении недостаточно технологически развитого и ограниченного в ресурсах противника, включая бармалейские НВФ уровня оснащённости 2010-х годов, и, помимо утраты актуальности многих приёмов и нормативов непосредственно в ходе текущей войны, версия БУСВ-2019 включала немало элементов военной архаики прямо на момент своего появления.

В отношении текущей работы по переработке БУСВ хочу отметить:

В обязательном порядке требуют учёта факторы прозрачности театра военных действий для технических средств разведки (включая летающие глаза), широкого применения (высоко)точных средств поражения вплоть до микротактического уровня (включая малые ударные дроны), необходимости рассредоточения сил и средств (включая средства обеспечения), критической значимости обеспечения логистики (в т.ч. с применением воздушных и наземных дронов) в условиях её высокой уязвимости.

Крайне важно отслеживать, объективно анализировать и учитывать как уже имеющиеся и наращиваемые возможности технологически продвинутых армий, так и перспективные направления военной мысли за рубежом, в первую очередь в части военных технологий и оргштатных структур, ибо абсолютизация текущего боевого опыта может внезапно сыграть злую шутку.

Переработка БУСВ под современные условия и на обозримую перспективу требует также внесения изменений в оргштатные структуры, включая тактическое звено, в т.ч. с увеличением удельного веса подразделений комплексного обеспечения (с упором на современные технические средства обеспечения) относительно непосредственно мотострелкового компонента.

В структуре Сухопутных Войск требуется пересмотр подхода к воздушному измерению современной войны. Успех в борьбе за доминирование в нижнем и среднем небе является важнейшим фактором в обеспечении успеха на земле.

Важная концептуальная статья:

"Цифровая война" - новая реальность.

Авторы:

- Юрий Балуевский, генерал армии, начальник Генерального штаба ВС РФ (2004–2008 гг.);

- Руслан Пухов, директор Центра анализа стратегий и технологий.

Отдельным постом выношу заключительный раздел статьи уважаемых Юрия Балуевского и Руслана Пухова "Цифровая война" - новая реальность (цитирую):

Фундаментальная перспектива

Стоит отметить, что развитие наиболее массовых образцов беспилотной техники, уже применяемой в боях, основывается на массовых коммерческих решениях, прежде всего с громадных внутренних рынков - китайского и американского.

С одной стороны, это обеспечивает их высокую доступность. С другой - возможности реальной индустриализации БПЛА наиболее массовых типов ("мавики", FPV-дроны, малые БПЛА) в рамках автаркических и сугубо импортозамещающих сценариев до сих пор выглядят сомнительно, особенно в свете быстрой смены решений и моделей.

Более сложные беспилотные и безэкипажные средства воздушного, наземного и морского применения требуют развития на самом высоком уровне средств наблюдения, спутниковых возможностей, датчиков, вычислительных мощностей, информационных сетей, способов передачи и обработки данных и ИИ.

Страна, не способная соответствовать всем этим требованиям, обречена на отставание в военном деле.

Переход к "цифровой войне" демонстрирует, что в нынешнем столетии ключевым фактором развития военного дела и военных возможностей (да и в целом развития человеческой цивилизации) становится совершенствование вычислительных мощностей.

Они обеспечивают потенциал по всем другим вышеуказанным направлениям. Именно от развития и производства вычислительных мощностей, а не от территориального или ресурсного контроля будет зависеть ресурс стран и альянсов.

Следует также указать, что развитие вычислительных мощностей и основанных на них сетей (в том числе космических) контроля, обнаружения, целеуказания и передачи данных позволит создавать глобальные разведывательно-ударные и оборонительные автоматизированные системы с колоссальной плотностью и эффективностью поражения.

В частности, могут качественно возрасти возможности противодействия традиционным средствам ракетно-ядерного нападения, то есть системы противоракетной обороны выйдут на новый уровень. А это уже чревато риском обесценивания ядерного оружия и ядерного сдерживания в принципе.

В среднесрочной перспективе Россия будет уступать мировым лидерам в развитии вычислительных мощностей (недостаток компетенций, индустриальных возможностей и ёмкости внутреннего рынка).

На это следует немедленно обратить внимание, в противном случае отставание станет нарастать, что угрожает стратегическим интересам страны.

У России имеются ресурсы для выправления такого положения, сохраняется и научно-технический задел. Однако темпы мировых изменений таковы, что можно попросту не успеть реализовать имеющиеся возможности.

Осознание этого требует отложить политические разногласия и сосредоточиться на срочном решении административно-технологических задач.

К приведённой выше цитате добавлю: наши американские оппоненты продемонстрировали системы боевого управления и огневого/ударного поражения на основе цифровых технологий ещё в операции "Буря в пустыне" в 1991 году, а в ходе захвата Ирака в 2003 году ещё и существенно увеличили долю высокоточных средств поражения.

Товарищи военные, передаю по цепи от товарища Родригеса ⬇️

У нас есть рычаги (планки) взвода затвора ПКМ, их делают добрые люди в Объединении 1-й Уральский. Причем это уральское изделие намного качественнее родного. Уральские рычаги ставишь, и они больше не ломаются.
Причина поломки этих рычагов - человеческий фактор:
1) необслуженный пулемёт (грязь, ржавчина),
2) необслуженные патроны и ленты (грязь, ржавчина),
3) не доводится до конца затвор при взведении (см. п. 1).

Три рычага (планки) взвода для пулемёта ПКМ переданы в службу РАВ полка 1431.

Товарищи командиры подразделений и коллеги-рависты. Если у вас есть сломанные пулемёты, пишите в личку мне @nopasaran2014

https://www.group-telegram.com/c/1743564634/16087