Метод самоценности Евы Васиной

Вчера мы с Захаром сидели в ресторане — в семейном заведении «Русалка» на Новой Риге. Я забрала его после школы: до футбола оставалось два с половиной часа, и мы решили поужинать.

Мы ели, а я невольно залюбовалась красивой русской печью, полностью облицованной изразцами. В ней готовилась пицца.

Захар тоже обратил на неё внимание: — Мам, какая красивая печь! Интересно, как её делали? Во сколько это обошлось? Какие материалы использовали?
— Да, печь очень красивая, — согласилась я.
— Наверное, такая стоит миллионов десять, — предположил Захар.
— Ну что ты, конечно нет, подешевле. Но, знаешь, сегодня почти не осталось печников. Я слушала подкасты традиционалистов, которые строят дома в деревнях, — они никак не могут найти мастеров, чтобы сложить русскую печь. Это редкое, почти исчезающее искусство.

Я объяснила, что быть печником — значит быть хранителем традиции. Нельзя просто окончить школу и стать печником: нужно учиться у мастера, сначала быть подмастерьем, а потом уже самому стать мастером. Найти хорошего печника сегодня — непростая задача.
— Искусство кладки печей — традиционное и редкое. Старшее поколение уходит, а знания часто некому передать. А ведь раньше, когда я жила в деревне, почти все мужчины умели класть печи. Те, кто не мог справиться сам, приглашали печника, а остальные учились у отцов, отцы — у дедов. Так знания передавались из поколения в поколение.

Тогда я полушутя предложила: — А что, если бы ты стал печником? Мы нашли бы опытного печника в деревнях, по знакомым. Ты мог бы научиться класть русские печи!

На самом деле я хотела ненавязчиво понять, как сын видит своё будущее, что думает о себе. Но Захар сразу ответил: — Нет, не хотелось бы быть печником. На машине прошлого далеко не уедешь. Я не хочу быть печником.
— Почему же? — удивилась я.
— Не хочу, — твёрдо повторил он.

Этот разговор навёл меня на размышления.
Когда хочешь понять, что представляет собой ребёнок, можно в непринуждённой беседе предлагать ему разные ролевые модели.

Если он отвечает: «Не знаю, надо подумать, может быть», — значит, он ещё не сформировал чёткого представления о себе. Но если он уверенно говорит, кем не хочет быть — это уже показатель. Захар однозначно не хочет быть печником.

Казалось бы, это традиционная, интересная профессия: работы много, заработок неплохой, искусство редкое и красивое. Но для него это не вариант.

Так, через живые разговоры и предложение разных жизненных моделей, можно узнать о ребёнке гораздо больше, чем с помощью прямолинейных вопросов вроде «Кем ты будешь, когда вырастешь?».

Когда ребёнок просто отвечает: «Хочу быть полицейским, учителем или водителем, как папа», — он часто не задумывается всерьёз. Он видит профессию отца и автоматически выбирает её.

Но если общаться с ребёнком, размышлять вместе с ним, предлагать разные варианты — можно понять, что он действительно думает о себе и своём будущем.

👍76🔥38❤34🤝5

www.group-telegram.com/jp/Evavasinavoice.com/17138

2.49K viewsЕва Васина, Nov 7 at 09:02

Вчера мы с Захаром сидели в ресторане — в семейном заведении «Русалка» на Новой Риге. Я забрала его после школы: до футбола оставалось два с половиной часа, и мы решили поужинать.

Мы ели, а я невольно залюбовалась красивой русской печью, полностью облицованной изразцами. В ней готовилась пицца.

Захар тоже обратил на неё внимание: — Мам, какая красивая печь! Интересно, как её делали? Во сколько это обошлось? Какие материалы использовали?
— Да, печь очень красивая, — согласилась я.
— Наверное, такая стоит миллионов десять, — предположил Захар.
— Ну что ты, конечно нет, подешевле. Но, знаешь, сегодня почти не осталось печников. Я слушала подкасты традиционалистов, которые строят дома в деревнях, — они никак не могут найти мастеров, чтобы сложить русскую печь. Это редкое, почти исчезающее искусство.

Я объяснила, что быть печником — значит быть хранителем традиции. Нельзя просто окончить школу и стать печником: нужно учиться у мастера, сначала быть подмастерьем, а потом уже самому стать мастером. Найти хорошего печника сегодня — непростая задача.
— Искусство кладки печей — традиционное и редкое. Старшее поколение уходит, а знания часто некому передать. А ведь раньше, когда я жила в деревне, почти все мужчины умели класть печи. Те, кто не мог справиться сам, приглашали печника, а остальные учились у отцов, отцы — у дедов. Так знания передавались из поколения в поколение.

Тогда я полушутя предложила: — А что, если бы ты стал печником? Мы нашли бы опытного печника в деревнях, по знакомым. Ты мог бы научиться класть русские печи!

На самом деле я хотела ненавязчиво понять, как сын видит своё будущее, что думает о себе. Но Захар сразу ответил: — Нет, не хотелось бы быть печником. На машине прошлого далеко не уедешь. Я не хочу быть печником.
— Почему же? — удивилась я.
— Не хочу, — твёрдо повторил он.

Этот разговор навёл меня на размышления.
Когда хочешь понять, что представляет собой ребёнок, можно в непринуждённой беседе предлагать ему разные ролевые модели.

Если он отвечает: «Не знаю, надо подумать, может быть», — значит, он ещё не сформировал чёткого представления о себе. Но если он уверенно говорит, кем не хочет быть — это уже показатель. Захар однозначно не хочет быть печником.

Казалось бы, это традиционная, интересная профессия: работы много, заработок неплохой, искусство редкое и красивое. Но для него это не вариант.

Так, через живые разговоры и предложение разных жизненных моделей, можно узнать о ребёнке гораздо больше, чем с помощью прямолинейных вопросов вроде «Кем ты будешь, когда вырастешь?».

Когда ребёнок просто отвечает: «Хочу быть полицейским, учителем или водителем, как папа», — он часто не задумывается всерьёз. Он видит профессию отца и автоматически выбирает её.

Но если общаться с ребёнком, размышлять вместе с ним, предлагать разные варианты — можно понять, что он действительно думает о себе и своём будущем.

BY Метод самоценности Евы Васиной