Твердь земная, глубина небес,
Луны, надломанный разрез.
Река времен течет меж них,
В ней отражается наш миг.
Внизу – гранит, вверху – эфир,
Соединяет этот мир.
И в этой связи, вечной и святой,
Пусть сёстры обретут покой.

Юн Чен всегда старался ещё до наступления темноты успеть устроиться на ночлег в деревне, но в один из дней скорость была потеряна. Уже совсем стемнело, но Чен упрямо шёл вперёд, освещая дорогу тусклым огоньком лампы. Джон ещё держался на ногах, а Анна уже выбилась из сил. Она падала даже на ровном месте, спотыкаясь о самый маленький камешек.
— Чен, подожди, — постарался остановить его Джон. – Анна уже не может идти. Давай заночуем здесь.
— Нельзя, — только лишь сказал проводник, не сбавляя скорости и продолжая идти дальше.
— Чен, я не пойду дальше! Я прошу остановиться тебя.
Проводник остановился. Он сквозь мрак и свет огонька лампы посмотрел на Джона.
— Понюхай воздух. Что чувствуешь? – спросил он.
Джон втянул в себя воздух и уловил еле заметный запах дождя, даже не запах, а штрих, лёгкий штрих на большой картине. Джон посмотрел на Чена.
— Дождь. Будет дождь. И ещё что—то совсем неуловимое, — ответил он.
— От дождя нам здесь не скрыться. Это опасно. Мы должны дойти до монастыря до начала дождя.
— Ещё долго идти? – спросила Анна.
— Нет. Скоро увидите огни его окон.
Юн Чен оказался прав. Через пару километров высоко на горе приветливо засверкали огни монастыря, маня отдыхом, теплом и защищённостью. Выбиваясь из последних сил, хватаясь за каждый выступ, молодые люди поднимались по крутой лестнице к деревянным воротам спасительной обители.
— Здесь мы переночуем и переждём дождь, — сказал Юн Чен, устраиваясь на ночлег в маленьком домике, куда их поселили монахи.
Несколько тусклых свечей озарили мрак комнаты. Бросив рюкзаки возле двери, Анна и Джон попадали на пол от неимоверной усталости. Монах развёл огонь в небольшой печке, поставил на неё чайник и бесшумно исчез. Юн Чен постелил одеяла на кровати, и молодые люди уснули глубоким сном. Джон прижимал к себе девушку, даже во сне стараясь защитить её от всех опасностей мира. Проводник накрыл их ещё одним одеялом и погасил свечу. Тихий стук в дверь остановил Чена на полпути к кровати. В домик вошёл настоятель монастыря. Он с любопытством рассматривал спящих молодых людей несколько минут, а потом обратился к проводнику.
— Это о нём говорил провидец?
— Да.
Настоятель внимательно посмотрел на Джона ещё раз.
— Я вижу, что у него всё получится в этот раз, — сказал он.
Юн Чен почтительно склонился. Постояв ещё минуту, настоятель ушёл. На улице уже шёл сильный дождь. Крупные и холодные капли барабанили по крышам, оглашая своей музыкой окрестности. Настоятель сделал шаг, и дождь перед ним расступился, словно невидимый слуга раздвинул серебряные шторы. Фигура настоятеля скрылась во мраке ночи, оставив сухую дорожку от домика к монастырю.

Стоять у окна и смотреть на звёзды с недавних пор вошло в привычку Марии. Теперь она подолгу замирала возле прозрачного портала в надежде увидеть свет синих глаз. Вот уже несколько дней, как улетел Данлар, забрав с собой её спокойствие. Бессонные ночи изводили бесконечностью, а долгие дни болью — ожидания. С каждой минутой чувство потерянности становилось всё сильнее, когтями одиночества впивалось в душу. С каждой минутой Мария всё глубже уходила в себя, пытаясь разобраться, что с ней происходит. Новое неизведанное чувство разливалось под её кожей, тёплым течением бежало по венам, сливаясь с кровью, поднималось волнами, перехватывая дыхание только при одном воспоминании о Данларе, колючим комом росло в горле, выдавливая слёзы при мысли о разлуке. Перестать думать о нём Мария не могла. Только в прошедших встречах с ним она чувствовала себя счастливой и не одинокой. Только в разлуке наконец-то поняла, насколько он дорог ей. С замиранием сердца она ждала появления желанной точки на экране сканера, щелчка замка, открывающего дверь.
«Скоро ли вернётся Данлар?» — задавала Мария вопрос высоким ярким звёздам, но те равнодушно молчали в ответ.