Мои дети перестали ходить в храм, не молятся дома. Я им говорю, что так нельзя, а они на меня злятся. Может, я что-то делаю не так?
Сочувствую Вам, и сам переживал подобное, осуждал тех, кто не слушал моих явно правильных советов. Пока однажды не услышал: «Не лезьте мне в душу, не копайтесь!» И тогда я понял, что в моих действиях, когда я тереблю своих близких (без их просьбы): «Пойди в церковь, причастись, с тем-то не общайся, туда-то не ходи» есть скрытое бесстыдство.
Когда мы так советуем и отсоветуем, нами, вроде бы, движет любовь, а на самом деле, в этом зачастую проявляется наша тонкая духовная похоть, как ни странно это может показаться на первый взгляд. Желание руководить, управлять, давать советы – это ведь желание обладать; мы хотим обладать своим ближним и пренебрегаем тем, что нам неизвестна тайна его души.
Особенно вредит нашей проповеди наша же неблагочестивая жизнь. Мы злословим, раздражаемся, чревоугодничаем, мы пристрастны к деньгам и вещам, обидчивы и самолюбивы, нецеломудренны в одежде, жестах, словах – всё это видят наши ближние, и, когда мы зазываем их в Церковь, они, шарахаясь от нас, отворачиваются и от Церкви. Но не их нужно в этом винить, а самих себя.
Мои дети перестали ходить в храм, не молятся дома. Я им говорю, что так нельзя, а они на меня злятся. Может, я что-то делаю не так?
Сочувствую Вам, и сам переживал подобное, осуждал тех, кто не слушал моих явно правильных советов. Пока однажды не услышал: «Не лезьте мне в душу, не копайтесь!» И тогда я понял, что в моих действиях, когда я тереблю своих близких (без их просьбы): «Пойди в церковь, причастись, с тем-то не общайся, туда-то не ходи» есть скрытое бесстыдство.
Когда мы так советуем и отсоветуем, нами, вроде бы, движет любовь, а на самом деле, в этом зачастую проявляется наша тонкая духовная похоть, как ни странно это может показаться на первый взгляд. Желание руководить, управлять, давать советы – это ведь желание обладать; мы хотим обладать своим ближним и пренебрегаем тем, что нам неизвестна тайна его души.
Особенно вредит нашей проповеди наша же неблагочестивая жизнь. Мы злословим, раздражаемся, чревоугодничаем, мы пристрастны к деньгам и вещам, обидчивы и самолюбивы, нецеломудренны в одежде, жестах, словах – всё это видят наши ближние, и, когда мы зазываем их в Церковь, они, шарахаясь от нас, отворачиваются и от Церкви. Но не их нужно в этом винить, а самих себя.
The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from us
