Умер Церетели, про которого давно все позабыли, потому что эстетический беспредел в Москве купеческой перестал кого бы то ни было волновать лет цать назад на фоне главной философской дилеммы РФ нового образца - вопроса (само)убийства. Человеку вообще, а бунтующему в особенности в столице нашей родины есть от чего содрогаться помимо бронзовой угадайки Зураба Константиновича, мир его праху. Москва, наконец, построилась в идеальную, ментовскую громаду, с рестиками-арестиками (извините) и прочим контрарианством эпохи «будете у нас на Колыме, милости просим». Теперь-то Церетели кажется лукавым дедушкой в перстнях, перепутавшим свой день рождения с днем города. У меня к нему личное, ностальгическое - самая первая публикация в стиле кэжуал разнос была именно о грузинском мэтре. Все шутки и надежды остались в том 2008, когда он во время аудиенции цитировал картину «Не горюй» и был абсолютно прав, видимо, догадываясь, что ещё успеем конкретно пригорюниться.

В Цюрихе вчера состоялась премьера «Мертвого города» в постановке Дмитрия Чернякова. Оперу о вреде безудержной ностальгии Корнгольд написал в юности, вдохновившись символистской повестью «Мертвый Брюгге» Жоржа Роденбаха. Ревущие двадцатые, во главе с танцовщицей Мариеттой зовут вдовца Пауля вперед, к торжеству прогресса и триумфу плоти, а он упрямо оглядывается на прекрасный 19 век, навсегда уснувший, как и его жена Мари. В оригинале «Мертвый город» был трагедией, у Корнгольда стал кошмарным сном, а Черняков резонно превратил муки Пауля в кинематографическую симфонию ужаса. Основные реверансы, конечно, в адрес Хичкока. От «Ребекки» до «Окна во двор» или «Головокружения». Но можно вспомнить и другую великую классику, например, «А теперь не смотри», в которой фигурировал ещё один мертвый город - Венеция. Прошлое нависает над днем сегодняшним в виде тяжелого эркера, в освещенных окнах буржуазной квартиры разыгрываются сцены домашнего насилия. Пауль показан мизогином и абьюзером и в этом смысле предложенное Черняковым решение - именно подглядеть за героями - абсолютно гениально. А внизу своим чередом несутся будни - по вращающейся платформе катаются на роликах богемные приятели Мариетты, бегут спортсмены, бредут монашки - и все они, словно у Кубрика в «Eyes wide shut», еще одном коллективном сне, не признают Пауля или ведут себя максимально странно. В общем, уехавший от нацизма в Голливуд Корнгольд был бы доволен, ну а по-настоящему профессиональный разбор рекомендую посмотреть у Вадима Журавлева, подписывайтесь, дерзайте.

Послушала тут интервью Елизаветы Лихачевой Желнову, которого судя по всему оземпик угнетает больше чем совок. Антон уже целый год проводит беседы в формате «Дети подземелья», хотя ему, наверное, кажется, что в комнате двое взрослых - он и правда жизни. Как бы там ни было каждое слово Лихачевой можно смело высекать в граните (на месте Последнего адреса). Вот несколько афоризмов: «сейчас время пост-смуты, то есть консолидации, абсолютно в логике исторического развития, иначе страна бы развалилась», sic «Путин - Наполеон», «опала - дело такое, Суворова тоже отстраняли», «тюрьма - это нестрашно, страшно, когда дети умирают», «я сегодня - не лишний человек, лишняя - продавщица в Бутово», «это на Западе думают, что за честность их кто-то вознаградит типа Бога, а я свободна от предрассудков» итд. Как говорится, и хочешь посочувствовать, но кроме продавщиц из Бутово некому. Ну не Желнову же, изображающему Дон Кихота на велотренажере, перед вентилятором. И не Лихачевой, возомнившей себя Жанной д’Арк - ради сохранения вертикали власти она готова гореть на частном консалтинге у девелоперов моно-городов. Еще из хайлайтов, благодаря этим посиделкам, мы узнали про главную фобию Владимира Познера. Оказывается, он очень боится ослепнуть (и, наконец, сесть между стульев - сенсация, Познер промахнулся)! Господь всемилостивый, за что??!!

Другое, новое-веселое интервью - Зыгаря с Молочниковым. Вернее двух Зыгарей, поскольку Михаил с напарником, Саймоном Шустером явно делают blow dry в одной парикмахерской, причем в той же, что и герой Костолевского в «Завтраке с видом на Эльбрус». Вообще два Зыгаря - довольно пугающее зрелище, страшнее, наверное, только два Идова (оба пишут колонки в NYT о том, что свобода - это радио, а правда - это газета). Но вернемся к Молочникову, который вслед за Робертино Лоретти подрос и не боится при Трампе ругать левацкую повестку. Невозможно не симпатизировать его задорному оппортунизму именно на фоне вялой конъюнктуры Зыгаря, по привычке упрекающего белых, цисгендерных мужчин. Михаил, видимо, и сам понимает, что лед тронулся. Так часто бывает в горах, заказал американо при ясной погоде, пригубил в метель и срочно надо сворачиваться, словно в картине «Форс-мажор» двухкратного лауреата Канн Рубена Эстлунда.

Алексей Серебряков скоро опять окажется в Каннах. Программа «Двухнедельник режиссеров» пополнилась новым фильмом Надава Лапида «Yes» о компромиссах творческой элиты Израиля в контексте посттравматического синдрома 7 октября. Главный герой, джазовый музыкант, которого просят написать версию национального гимна, а значит поступиться принципами. Надав Лапид известен своим критическим отношением к политике родной страны, ещё в «Синонимах» он исчерпывающе высказался по всем вопросам. Серебряков, наверное, играет репатрианта из РФ, будут ли в картине рассуждения о войне в Украине и разные, скандальные параллели пока неизвестно.

Прикольные разборки в сети Х между бывшим министром иностранных дел Колумбии Альваро Лейва и действующим президентом Густаво Петро. Лейва в среду написал открытое воззвание, в котором попросил гаранта конституции признать свою тяжелую наркозависимость. В частности, он сообщил, что находясь летом 2023 года с официальным визитом во Франции, потерял президента на 2 дня, ибо тот ушел в загул. Петро публично отшутился, сказав, что в Париже есть вещи поинтереснее старого соратника. Однако факт остается фактом - интерес первого лица государства к запрещенным веществам довольно высок. Так в феврале Петро предлагал легитимизировать свободную продажу кокаина, поскольку по его мнению этот наркотик ничем не отличается от виски. После встречной критики Петро заявил, что он, как и герой великого писателя Маркеса, готов принять мученичество ради революционной идеи. Колумбия, как мы помним, является мировым лидером по производству бодрящего белого порошка, ну а Париж всегда праздник, особенно для нанюхавшихся леваков.

Неделю назад краем глаза видела у коллег дискуссию на тему «из какого сора произрастают спектакли на Малой Бронной». Конкретно речь шла о постановке «Пигмалион» Сергея Кальварского и коллеги спорили, кто выведен Галатеей, а кто коучем ее личностного роста. Кажется, Набоков говорил, что принимать на свой счет произведения искусства могут одновременно совсем глупые и очень умные люди. Впрочем, и те и другие уже довольно давно предпочитают не замечать, что главный Пигмалион России хоть и не профессор, но полковник. А вчера вот попался мне анонс новейшего спектакля - «Три сестры» К. Богомолова. Действие перенесено в Эстонию, в 1944. Тузенбах превратился в нациста и вампира (свежо, а также фамилия обязывает). Соленый, разумеется, стал советским контрразведчиком, как и полагается «соли земли он беспощадно дезинфицирует полурусскую интеллигенцию, собравшуюся вокруг эмигрантского самовара». Пресс-релиз наверняка сочинял сам себе режиссер, он же не напрасно числится в Союзе писателей, а союз читателей состоит опять же из полковников. Среди художественных референсов у Богомолова упомянут Тарантино. Оно и понятно, открывается простор для шуток вроде: Соленый спрашивает Тузенбаха знает ли он, как в Советской России называется Биг Мак? Зе Биг Мак? Нет, просто и точка. Но можно устроить иммерсивный театр, чтобы подсадные утки кричали из зала Богомолову - как по его мнению выглядит Чехов или любимый зритель? В очках? С бородой? Как сука? Нет? Да? Константин Юрьевич, нас уже трахнули совсем другие люди, так что же вы носите за ними в дипломате их грязное белье? Дерьмовая у вас работа(

Посмотрела тут «Кончится лето» с Юрой Борисовым, очередное кино про Брата с понятным шлейфом из проклятых вопросов. Удивительно, как современные российские авторы, тяготясь с одной стороны цензурой, а с другой муками совести, сгущают в кадре морок отечественного бытия до абсурда. Что в «Снегире» у Хлебникова, что у Козловой в «Аутсорсе», что здесь у Вовы Мункуева хватило бы элементарно пейзажа для ощущения цивилизационной катастрофы. Но нет, громоздятся друг на друга бессмысленные убийства и всевозможные несчастья по недосмотру, а ведь русского духа достаточно. Веет тюрьмой, сумой и безумием, необязательно роту персонажей пускать под нож или расстреливать в упор. Времена сейчас, сам знаешь какие - говорит отец Юры и Макара Хлебникова - и сносок не требуется, ибо за спиной у его собеседника висит календарь. Холодное лето 2022, на краю земли, накануне мобилизации. Наверное, это не самый сильный фильм Мункуева, хотя временами из-за избы выходят «Соломенные псы» и Балабанову на кустарном иконостасе уже не так одиноко. Отдельный реверанс, конечно, за финал - давно пора было с Братом поквитаться, отправить захватанный иконографический мотив на тот свет, тупо, безэмоционально пялясь на этот постылый, но хотя бы освобожденный от ложной амальгамы правды и силы. Такой суровый стиль наоборот. Широка страна моя чужая, каждый в ней антигерой.

Прочитала на днях у Ларисы Юсиповой, что стартовал новый сезон «Беспринципных», причем в первой серии Александр Цыпкин якобы сублимировал травму от моей критики в новые, несмешные шутки. Из любопытства даже посмотрела эту безделицу. По сюжету жена Фоменко, не выдержав его измен, перебралась в Петербург, где тут же завела знакомство с загадочным, локальным тузом (Верник), у которого шоферит главный дирижер города, а главный режиссер Михайловского просит благословения, а главный ресторатор тоже на побегушках. В финале, однако, выясняется, что Верник никакой не олигарх и даже не зам полпреда, а всего лишь навсего КРИТИК, альфонс и шантажист, расколовшийся при первой угрозе начистить ему физию. Так Цыпкин съездил в гости к Герману-младшему и заодно снял вместо Тарантино его несостоявшийся опус «Кинокритик». В общем, все, как и прежде, живут и творят по способностям - что невозможно мило. Признаться честно, временами я даже скучаю по витальной и вполне невинной глупости Александра.

Жалобы в СК доносчика-стахановца Виталия Бородина, против которого артист ⁠недавно выиграл суд, по ⁠большому счету всего лишь ⁠занимательная деталь магистральной линии партии, моментально поделившей мастеров культуры на СВОих и чужих. А с партией как раз не судятся, ей либо присягают, либо перед ней публично каются, либо, как стало ясно в случае с Козловским, разумеется, не готовым выступать в Мариуполе или усыновлять сирот Донбасса, ведут долгие, кулуарные переговоры об условиях «возвращения». И в этом смысле особенно иронично звучит название дорогого сердцу Козловского проекта сериала «Бар "Один звонок"» (теперь есть шанс, что он выйдет) — звонков, кажется, потребовалось чуть больше.

https://republic.ru/posts/115624

Казалось бы, что общего у Nouvelle Vague и Владимира Путина? И тем не менее есть определенная связь. В программном фильме Годара «На последнем дыхании» великий режиссер Жан-Пьер Мельвиль, как мы помним, играет писателя Жана Парвулеску (прибыв самолетом в Париж, герой Мельвиля дает пресс-конференцию прямо в Орли и произносит, отвечая на вопрос Джин Сиберг о планах, культовую фразу: «хочу стать бессмертным, а затем умереть»). Годар выбрал Мельвиля на эту роль не только из уважения к мэтру, но еще и потому что автор «Самурая» внешне был очень похож на реального Парвулеску. Да-да, Парвулеску - не выдумка, а румынский неофашист, бежавший через Австрию во Францию после войны. Он очень любил кино, посещал те же киноклубы, что и члены редакции Cahiers du cinéma, притягивая к себе внимание леваков безапелляционными суждениями вроде - как жаль, что Третий Рейх пал. Даже Бельмондо ценил его отрицательную харизму. Собственно, Парвулеску хотел у Годара изобразить себя сам, но застрял на момент начала съемок в гостях у Франко в Мадриде. Сорок лет спустя Парвулеску активно промоутировал на берегах Сены Владимира Путина, называя его Евразийским Пантократором, а также подрядился переводить на французский труды Александра Дугина. Борьба с англосаксонским миром, впрочем, оказалась делом неприбыльным, поэтому испустил дух Жан Парвулеску в 2010 в двадцатиметровой квартире, находившейся за углом от российского посольства. Его единственный сын стал священником в Карпатах, а внук претендует на престол мифического королевства Араукании-Патагонии. Да, ну и ещё Михаил Трофименков, как водится, считает Жана Парвулеску выдающимся румынским писателем. Хотя стать бессмертным Парвулеску так и не удалось.

Посмотрела, наконец, «Грешников» Куглера, которому судя по сборам, удалось убедить публику, что «авторский блокбастер» - это не пустая играя слов. И действительно оригинальная история близнецов Стэка и Смока (Майкл. Б. Джордан) решивших открыть за 24 часа ночной клуб в Миссисипи, в 1932 году, то есть под боком у ККК, не может не бодрить уставшего от пережевывания франшиз зрителя. Куглер довольно лихо умудрился соединить подробный соцреализм своего дебюта с максимальным количеством фантастических допущений, родом из «Черной Пантеры». В результате вышел киношлягер, способный порадовать и условного Кита Ричардса, ибо блюз тут правда состояние души, и конкретного Спайка Ли - ведь расизму в лице бледнокожих, ирландских вампиров объявлен смертный бой, и, наверное, даже Квентина Тарантино, чье эго точно потешили прямые заимствования из «От рассвета до заката», а также определенное, постмодернистское контрарианство. Не то зло, что сосет кровь, причмокивая, не все добро, что сражается за чернокожее братство, ну и главное - рефлексия художника о природе творчества: не стоит путать божий дар и пакт с дьяволом. «Грешники», как и полагается, про секс, страх и самообман. Может это и не гениальное высказывание, но точно лучшее в текущем сезоне размышление об эпохе, уволившей в запас всех героев. Хорошего человека найти нелегко, да и хватит, черт возьми, пытаться.

Дошли руки до воспоминаний Франсуазы Жило «Моя жизнь с Пикассо», в которой гений выведен если не злодеем, то вздорным стариком с финансовыми привычками Ноздрева. Жило, прожившую 101 насыщенный год (три мужа, тысячи картин и запоздалое признание на волне феминизма) в искусствоведческой среде принято называть «Женщиной, сказавшей НЕТ» - бесконечным капризам Пабло. В 1965 году, когда мемуарами Жило уже зачитывались по обе стороны Атлантики, Пикассо попытался через суд запретить порочащую его книгу. И даже подбил своих богатых и знаменитых друзей сварганить довольно позорную петицию, опубликованную в журнале «Les lettres françaises» - среди подписантов Жак Превер, Миро, Луи Арагон и Пьер Сулаж. Однако органы правосудия не спасовали перед авторитетом отцов модернизма, в постановлении сказано: биография не панегирик - не путайте жанры, маэстро. В результате Пикассо, заявившему в прессе, «что от мужчин моего калибра никто по своей воле не уходит», пришлось прибегнуть к совсем старорежимным методам мести: он в одночасье перестал общаться с совместными детьми - Клодом и Паломой, что, впрочем, не мешает последней и по сей день возглавлять фонд его имени, крайне прибыльное предприятие, выдающее право на воспроизведение той же Герники - и на брелках и в серьезных альбомах. Жило случайно познакомилась с Пикассо во время оккупации, в ресторане на левом берегу, где по блату давали мясо. Ей было 20 с чем-то, ему сильно больше. А ведь Николя де Сталь предупреждал Франсуазу: если хотите прикоснуться к вечности, тогда лучше пойти со мной в гости к Жоржу Браку, он в отличие от некоторых, хотя бы человек хороший.

Давно ничего не было на тему материнства. А между тем единственный способ вразумить Нину и заставить, например, причесаться, это сказать зловещим шепотом: а сейчас Муха прилетит! Почему-то из всех возможных «чудовищ» Нина выбрала бояться именно это насекомое. В моём неполиткорректным детстве, место Мухи занимали цыгане, но потом я посмотрела «Неуловимых» и благодаря Яшке наваждение рассеялось. Стоит ли показывать Нине Кроненберга вопрос, безусловно, праздный.

В международный день свободы прессы не грех задуматься на любимую тему - зачем это всё (включая данный блог). В довоенное время я, кстати, лишь трижды становилась «жертвой» цензуры. Смешно теперь вспоминать собственное возмущение и брызги слюны. Один раз сняли мой текст про фильм «Лед», заказанный между прочим Егором Беликовым (интересно, где он, курилка). Второй - прокатчики попросили не упоминать со сцены Октября, в течение Q&A, что фильм с Венсаном Касселем вообще-то про РАС. В третий заставили удалить пост про картину «Союз спасения» - кажется, он начинался с фразы «обосратушки, бравы ребятушки», ну или что-то в этом духе. Сегодня другие поводы для критики и, соответственно, другие риски. Но проблема в том, что уже не хочется никого критиковать, все давно и надолго морально обанкротились и варятся в отходах своей бурной деятельности. Какой ресурс не откроешь, там Путин, Песков, Зеленский, Трамп, с Гитлера ходи, а иначе не только Россия не будет свободной. Партийный ты или беспартийный - тоже уже неважно, ведь читать про черное и белое в 2025, словно расчесывать диатез. Хотя и попытки парадоксального мышления смотрятся, как пилатес. И все же, на фоне этого колоссального, общего выгорания, я бы хотела поздравить коллег с профессиональным праздником. Главное, что живы, а значит любовь длится дольше чем три года, ведь кроме как из любви нашим, абсолютно безнадежным делом нет смысла заниматься.

На днях я ходила в гости. В эмиграции это вообще распространенное времяпровождение. Может потому что в Европе, в принципе, так принято, а может из-за того, что уехавшим хочется не только кучковаться, но и огораживаться. Стоя с тарелкой оливье у окна и слушая уважаемого художника про античность, на которой искусство закончилось (ох, сколько раз меня грузили сим дискурсом те, кого не позвали на Арт-Базель), я подумала, что на чужбине гости бывают четырёх видов. Богемные - это вот про античность и таз оливье. Элитные - там вас заверяют, что предвидели Путина еще в Дрездене и поэтому вчера вышли из гражданства, хотя на самом деле вышли в кэш в лучшем случае до Крыма и уехали, чтобы нажитое не отобрали. Вдовьи - производное от элитных там предвидели вообще все и всех, особенно бывших и чужих мужей. Наконец, гей-гости, где большая часть присутствующих от себя, своего петуха в вине или абонемента в оперу неизменно в полном восторге. Раньше, кстати, ещё пользовались спросом гости на тему «однажды Россия будет свободной», но их упразднили в 2024. В общем, мир большой, а толку никакого, везде звучит«когда я на почте служил главредом/ CEO» или «а в тюрьме сейчас ужин, котлетки из индейки с пюре и лечо».

Раз в год русскоязычный телеграм не спит и упражняется из последних сил в остроумии, ибо за океаном дают Met Gala. Постоянная для большинства каналов о лайфстайл, то есть ни о чем, рубрика «Модный приговор» на глазах превращается в «Смехопанораму». Набор гэгов неизменен - сравнить те или иные рюши с баской Филиппа Бедросовича, уличить всех и каждого, что советы по стилю они подслушали в Рыбинске, а затем выпасть из эфира, потому что от выпитого на майских изжога сильнее чем от Анны Винтур. Конечно, этот поток комментариев выглядит ещё нелепее своего предмета - faux pas заграничных glitterati. Но можно понять людей, они свинтили от репетиций Met Gala, что через пару дней пройдёт у них дома при полном параде и теперь заслуженно выдыхают. Чем бы блогеры не тешились, главное, что не освещают покрой гимнастёрок и набор медалей.

Ну и в продолжение темы. После вчерашнего скандала с Monochrome (брендом из Зеленограда, доехавшим до Столешки, владельцам которого пришлось многословно извиняться за свое недовольство перекрытием улиц в преддверии парада), ознакомилась в Blueprint с огромным материалом о том, как начиналась легенда однотонных оверсайз футболок. Цитата: «По словам основателей Monochrome, единственная сложность, возникшая из-за политической ситуации, — финансовые транзакции, но этот вопрос активно решается с обеих сторон». Мода, как говорится, ничто, а победа - все! Отдельно замечу - каждый раз, когда я открываю профильные публикации Blueprint про fashion - всегда задаюсь вопросом: интересно сколько платят за такие тексты не авторам, а читателям? Но вообще всех очень жалко.

Была вчера на полуфинале ЛЧ, зажатая между куртуазными болельщиками ПСЖ в кашемировых пальто, некоторые даже умудрились протащить не стадион суши. Носителям великой культуры, конечно, неудобно орать с трибун имя Хвича, поскольку с буквой Х французы не дружат. Матч, как всегда, закончился поражением Арсенала, хотя какие-то выходцы из северного Лондона и за 2 минуты до итогового свистка бормотали в пиво: we could score. Выяснилось, что на аперитив и дижестив кашемировые собираются в баре отеля Molitor, ведь там можно насладиться не только спортивным духом, но и своим в меру небритым отражением в водах легендарного бассейна. Ну а таксист, узнав за кого болеют женщины из РФ, покровительственно заметил: вам надо ВСЕ менять - и в футболе и дома.

Немного аналитики и политических прогнозов. На рынке в Пасси или, как говорили во времена Бунина «на Пассях», в лавке, где я предпочитаю приобретать колбасу, сегодня утром мясник меня спрашивает: Путина слушали? Oui - соврала я. Так что - не будет перемирия? Non - покачала я головой. Значит вы продолжите покупать у меня колбасу? Bien sur - покивала я головой. Genial - подытожил визави - люблю свою работу, можно даже не открывать Le Monde diplomatique, инфа поступает из первых рук! Раскланялись, пожелали друг другу прекрасного продолжения дня. Все же чертовски хорошо быть французом и измерять жизнь и смерть колбасой. Полагаю, что даже Бунин бы не стал с данным утверждением спорить.