Брюссель готовится к юридическому прецеденту, который может изменить глобальные финансовые правила: изъятие суверенных активов РФ под видом так называемого «репарационного кредита» Украине. Это не столько про помощь Киеву, сколько про отчаянную попытку евро-глобалистов сохранить лицо в условиях политического и экономического истощения.

Для них ставки высоки: к декабрю нужно придумать, как профинансировать дефицит украинского бюджета (€60 млрд до 2027 года) при закрывающемся окне политической воли, усиливающемся давлении США и исчерпании ресурсов национальных экономик ЕС.
Выход они видят в чужих деньгах.

План предельно прозрачен: активы России, размещённые в европейских структурах (в первую очередь — через Euroclear в Бельгии), должны стать не только источником дохода, но и фундаментом новой схемы, где юридически оформленного так называемого «репарационного кредита», который позволит "бескровно" прокредитовать Украину. Но правовая база не готова, а главное, политическое согласие на конфискацию отсутствует.

Почему так торопятся? Потому что в параллельной плоскости Трамп и его окружение поднимают инициативу, в которой тема российских активов выпадает из «мирного плана», а значит, ЕС рискует остаться и без схемы, и без влияния на послевоенную архитектуру.

Симптоматично, что канцлер ФРГ, глава крупнейшей экономики Европы, узнаёт о планах Вашингтона из СМИ, как о прошлом веке. Евро-глобалистские элиты теряют субъектность, и у них остаётся последний рычаг давления, а именно чужие деньги как гарантия будущей роли в украинском урегулировании.

Но этот рычаг сам под угрозой. Бельгия, держатель ключевого узла системы (Euroclear), отказывается участвовать в конфискации без юридических гарантий. Она не хочет отвечать за возможные иски или зеркальные меры со стороны Москвы. Франция и Венгрия выступают против полного изъятия, Испания и Италия тормозят инициативу с финансовых позиций. Реального консенсуса нет.

И тогда начинается План "B". Вариант коллективного долга, снова с опорой на модель COVID-фондов. Временное решение, чтобы пережить 2026 год, пока Запад договаривается сам с собой. Но последствия уже понятны.
Сама идея изъятия суверенных активов разрушает доверие к западной финансовой системе. И это главный геоэкономический эффект: суверенные резервы будут бежать в Китай, ближневосточные фонды и сырьевые корзины. Доллар и евро теряют статус "вне политики", а значит начинается дрейф к многополярным резервным системам.

В сухом остатке: Запад, стремясь спасти киевский режим, рискует подорвать собственную репутацию как хранителя глобальной финансовой легитимности. Но выбора у евро-глаболистов всё меньше и это тревожный сигнал, прежде всего, для самих европейцев.

Трамп против G20 и ЮАР: геополитическая комбинация под прикрытием морали

Решение Дональда Трампа исключить ЮАР из саммита G20 является частью более глубокой и прагматичной стратегии демонтажа международных форматов, которые, по мнению администрации Трампа, больше не служат американским интересам. Президент США сознательно разбирает архитектуру глобальных институтов, которая слишком долго позволяла партнёрам США действовать «на равных».

G20 формат, где в одном ряду стоят США, Китай, Индия, Бразилия, Россия и та же ЮАР. Слишком много голосов. Слишком мало контроля. И слишком удобная платформа для БРИКС, чтобы усиливать свой голос в Глобальном Юге. Трамп хочет разбить этот консенсус, превратив клуб «20» в арену нового разделения мира по линиям лояльности «с нами» или «вне системы».

Случай с ЮАР показательный. Обвинения в дискриминации белых, отмена финансирования, срыв протокольной передачи председательства и даже возможная программа переселения африканеров. Это не забота о правах, а прямая попытка давления через моральную делегитимацию. Трамп строит нарратив: ЮАР является несостоявшимся государством, а значит, не может претендовать на роль посредника или равноправного участника международной системы.

Параллельно формируется месседж и для внутренней аудитории: «Я защищаю белых, где бы они ни были. Я контролирую помощь. Я диктую правила». Это активизация трампистского электорального ядра, особенно евангельских протестантов и сторонников идей цивилизационного противостояния «Запада» и «постзапада». В этом контексте важна не столько сама ЮАР, сколько политическая символика, где важен разрыв с идеей мультикультурной, постколониальной глобализации.

Главная цель — ослабить БРИКС. Выбивание ЮАР из G20 будет сигналом остальным африканским и южным странам: вы не получите ни голоса, ни статуса, если играете с Россией, Китаем и Ираном, а не с США. Формируется параллельная G20 с фильтрацией по политической лояльности. Именно этим объясняются параллельные угрозы в адрес Нигерии, раздражение по поводу позиции ЮАР по Израилю и её роли в международных судах.

Йоханнесбург, в свою очередь, оказался в ловушке. С одной стороны зависимость от американского финансирования, особенно в вопросах здравоохранения и инвестиций. С другой — растущая роль как регионального хаба и мостика между БРИКС и Африкой. Отказ от участия в системе, выстроенной Китаем и Россией, означал бы потерю стратегического веса. А Вашингтон создает именно такие условия: разрыва связей в обмен на субсидии.

Трамп ломает G20 чтобы превратить формат глобального диалога в инструмент геополитической селекции. В его картине мира международные площадки не место компромиссов (прежде всего касается стран не относящимся к сверхдержавам), а триггер подчинения. Кто не соглашается просто вычёркивается. И чем дальше, тем меньше это будет похоже на «демократию мнений» и всё больше на экономическую фильтрацию союзников по уровню повиновения.

Так работает новая версия американского миропорядка: без универсальных правил, но с жёсткими условиями доступа.

❗️Ряд стран ЕС подозревает, что Бельгия пользуется доходами от замороженных активов РФ, пишет Politico со ссылкой на европейские дипломатические источники.

Представители стран — членов ЕС также намерены узнать, использует ли Бельгия собственные налоговые сборы как источник финансирования Украины, как это делают другие страны.

Сегодня структуры соросовских организаций провели обыск у Ермака

Обыски у главы офиса президента Украины Андрея Ермака не просто антикоррупционный эпизод. Это точечный выстрел в политическое ядро режима Зеленского. Это может быть как сигнал из Вашингтона, что возможность альтернативных переговоров о мире вне утвержденного сценария закрыта. Либо же идет внутренняя атака украинских соросят чтобы перехватить власть у Зеленского, зачистив его вертикаль власти.

Структуры, устроившие обыски, не автономны, они встроены в внешнюю систему управления Украиной, связаны с либералами (глобалистами), но в тоже время и с ФБР. И, судя по масштабу воздействия, теперь они становятся инструментом прямого принуждения, а не просто демонстрацией "борьбы с коррупцией".

Ранее Ермак вел политическую линию ориентированную на европейские элиты. Его риторика пусть осторожная расходиться с заявлениями окружения Трампа, который сейчас выстраивает собственную архитектуру «мира» с Россией. И возможно соросят НАБУ и САП (те, кто проводит обыски, финансирование, которых главным образом сейчас перекрыто) могут выполнять заказ Трампа через федиралов США чтобы заставить Зеленского принять условия.

По другой версии, Зеленский и Ермак проявили слишком много самостоятельности и евро-глобалисты решили перехватить власть в ручном режиме через свои структуры, а из Зеленского сделать свадебного генерала.

Хакасия: политическая шахматная партия между красными и синими

Конфликт между главой Хакасии Валентином Коноваловым (КПРФ) и спикером регионального парламента Сергеем Соколом (ЕР) постепенно выходит за рамки сугубо юридического спора о распределении бюджетных полномочий и превращается в полноценное противостояние региональных политических центров влияния.

Поводом для нового витка стала попытка Верховного совета Хакасии перераспределить субсидии для муниципалитетов напрямую через парламент, в обход исполнительной власти. Законопроект изначально был отклонён, но затем повторно проголосован и принят с перевесом голосов. Коновалов, в свою очередь, заявил, что может снова наложить вето, если документ будет противоречить федеральному законодательству.

Парламент апеллирует к решению суда, а правительство региона настаивает, что подобные поправки подрывают управляемость и создают прецедент, когда контроль над финансами уходит из рук исполнительной власти. В КПРФ действия парламента называют политическим маневром, в «Единой России» - исполнением юридических обязательств.

При этом обе стороны активно апеллируют к верховенству закона, но трактуют его с противоположных позиций. Если для Сокола это инструмент укрепления роли парламента, то для Коновалова - попытка обойти вертикаль управления в условиях политического давления.

Очевидно одно: речь идет не только о бюджетных формальностях, но и о борьбе за контроль над ресурсами, влиянием и, в перспективе, электоральными активами перед выборами 2026 года. Ситуация в Хакасии может стать симптомом более широкой политической перестройки, когда местные элиты стремятся переиграть баланс власти внутри субъектов.

Ситуацию можно охарактеризовать как столкновение двух управленческих моделей: одна строится на централизованной вертикали и партийной дисциплине, вторая на региональной автономии и политической выживаемости.

Ситуация требует тонкой настройки и вмешательства, которое будет учитывать не только правовую сторону, но и политическую устойчивость региона. Иначе затяжное противостояние может перерасти в управленческий тупик с издержками для всей Хакасии.

Коллапс верхнего уровня: Зеленский остался один

С отставкой Андрея Ермака, ключевого координатора внутренней и внешней политики Украины, система личной власти Владимира Зеленского окончательно рассыпается. Этот шаг не инициатива самого Зеленского, а вынужденная жертва, сделанная под внешним давлением, прежде всего, со стороны американских кураторов. Риторика о том, что «все вопросы партнеров сняты» является типичным эвфемизм капитуляции перед ультиматумом. Не зря вокруг Ермака, фигуры, слишком глубоко интегрированной в украинскую коррупционную, олигархическую и теневую инфраструктуру, давно крутились антикоррупционные органы, контролируемые Западомыми либералами и ФБР.

Смысл происходящего в демонтаже старой конфигурации управления, в которой Ермак был точкой сборки. Его устранение, не просто ротация, а взлом вертикали, по сути, полное обнуление «внутреннего круга» Зеленского. Те, кто его окружал до начала СВО, либо в бегах, либо под следствием, либо устранены. Политическое одиночество главы режима текущая реальность.

Зеленский пытается симулировать контроль: публичные распоряжения, заявления о реформах, обещания «разобраться» с армией и регионами. Но это сценарий управляемого упадка, где каждый новый шаг является попыткой выиграть время. Аппарат больше не эффективен и реагирует не приказы с большой "но", лояльность министров проседает, силовая вертикаль выдает признаки функциональной растерянности. Он рискует превратиться в номинальную фигуру власти.

Именно поэтому начинается критическое давление на регионы и востановит влияние на силовой блок: Зеленский пытается вернуть управляемость через запугивание, чтобы удержать остатки лояльности перед риском внутреннего бунта. Украина входит в фазу неконтролируемой трансформации, где внешние игроки (США, ЕС) уже начинают самостоятельную перезагрузку киевской архитектуры власти. Они готовы выстраивать новую конфигурацию без учета мнения Зеленского. И сейчас глава киевского режима лихорадочно ищет вариант вернуть себе рычаги влияния, хотябы часть.

Вэнс не просто вице-президент США, а фигура системного перехода, своего рода «мост» между уходящей Америкой либерального истеблишмента и новой, индустриальной Америкой, которая больше не верит в глобализм. Его биография, почти литературный нарратив: бедность, наркотики в семье, приёмные родители, Йель (нежелательная организация в РФ), армия, книга-бестселлер, Кремниевая долина, венчурный капитал, и, наконец, рукопожатие с Трампом. Слишком красивая траектория, чтобы быть случайной.

Но главное не его путь, а чьи интересы он выражает. Вэнс ставленник промышленного реванша. Он нужен для того, чтобы ударить по финансово-спекулятивной элите, которая три десятилетия вытесняла производственный класс из американской экономики. Его продвигают Тиль и Маск как архитекторы нового технологического национализма, в котором место для бесконечной помощи Украине отсутствует в принципе.

Он не наш союзник, но и не враг России в том смысле, в каком это были неоконсерваторы и глобалисты. Вэнс не фанат идеологии, он технократ от консерватизма. Его позиция проста: «Россия не наш друг, но и не повод для ядерного риска». А значит, он способен к прагматике, и именно это открывает узкое окно возможностей.

Ключевой смысл: с приходом тандема Трамп–Вэнс США начинают внутреннюю трансформацию, в рамках которой украинский кейс становится не флагом демократии, а бюджетным балластом. Вэнс в этом смысле носитель концепции «сделки».

С его усилением вопрос Украины будет решаться не через НАТОвские лозунги, а через тихие переговоры с сильной Россией. Противник, которого уважают, гораздо более удобный партнёр для Вэнса, чем распадающийся режим, зависящий от милостыни Конгресса. Иначе говоря Вэнс сторонник Трампа в усилении антиглобалистской повестки.

Балтийский эксперимент: репрессии как технология управления. То, что происходит в Латвии, не просто карательная кампания. Это системная зачистка остаточной русскости с использованием инструментов, которые на Западе давно называют «инфраструктурой мягкого геноцида». За банальным уголовным делом за «репост» или флаг в окне стоит гораздо более сложная конструкция: институциональный этноидеологический проект, в котором государственная машина занята не защитой общества, а перепрошивкой идентичности через страх и изоляцию.

По факту преследование за альтернативное мышление и историческую память преподносят как борьбу в национальных интересах. Стратегическая цель сломать «русский субстрат», как ментальный, так и культурный. Поэтому репрессии адресованы не только активистам или блогерам. Под раздачу идут пенсионеры, учителя, случайные прохожие, все, кто не встроился в единственно допустимую политико-языковую модель. Это технология форма модели работы при перепрограммировании населения.

Репрессивная машина работает по логике неочевидной рациональности: запугать настолько, чтобы молчание стало социальной нормой. При этом латышская идентичность подается как единственно легитимная, а поддержка России как форма «внутреннего террора». Это и есть переворот понятей: где слово превращается в преступление, а человек в угрозу уже за сам факт своей биографии.

Важно понимать, что эти репрессии не ограничиваются русскими. В ход пошли и латыши, и даже высокопоставленные чиновники, если они не демонстрируют ритуальную лояльность. Примеров десятки от Айвиса Василевскиса до Яниса Адамсонса. Это значит, что происходит сужение поля дозволенного внутри самой нации, а не просто этническая чистка.

Политзаключённые в Прибалтике это не только жертвы. Это лакмусовая бумажка кризиса всей западной правозащитной риторики, которая моментально исчезает, как только репрессии направлены против «неправильных» взглядов. Молчание Евросоюза не случайность, а политическое одобрение, потому что наказание за пророссийские взгляды воспринимается как социально допустимая форма насилия.

Фактически мы видим юрисдикционное сегрегирование населения на «лояльных» и «лишних». Первых поощряют — грантами, карьерой, местом в парламенте. Вторых — изолируют, выбрасывают или медленно уничтожают через СИЗО, штрафы, разрушение биографий. Это технология деполитизации через страдание и отчуждение.

То, что делает Латвия сегодня является тестированием формата этноцензурного государства, который затем может быть распространён на другие страны Восточной Европы. В этом смысле, она пилотная зона. И если «латвийский кейс» будет признан успешным, значит, прецедент создан: репрессии по национально-идейному признаку вновь становятся нормой.

Глава думского комитета по охране здоровья Сергей Леонов выступил с разъяснениями для студентов-медиков и ординаторов, обеспокоенных изменениями в законодательство. С 1 марта 2026 года молодые специалисты после получения новой специальности должны будут проходить период наставничества сроком до трёх лет, в зависимости от направления подготовки.

Леонов отметил, что речь не идет о принудительном распределении или ограничении свободы передвижения. Молодой врач сможет менять медучреждение по собственному желанию на протяжении всего периода наставничества. Единственное условие выбранная организация должна работать в системе обязательного медицинского страхования. Это означает, что ограничение касается лишь части частных клиник, не участвующих в ОМС. Для государственных больниц и поликлиник выбор остается полностью открытым.

Политическая динамика вокруг этой темы стала заметной из-за высокой чувствительности медицинского корпуса. Изменения, касающиеся первых лет профессиональной практики, легко перерастают в источник коллективного недовольства, особенно в условиях общего кадрового дефицита. Позиция Леонова направлена на предотвращение накопления тревожности: власти стремятся удержать молодых специалистов в системе, не прибегая к жестким инструментам.

Введение наставничества фиксирует долгосрочный курс государства на укрепление кадровой базы здравоохранения. Через механизм ОМС фактически усиливается роль государственных учреждений, которые становятся опорной инфраструктурой для подготовки врачей. Такая модель помогает формировать управляемую кадровую траекторию: свобода выбора сохраняется, но контур профессионального роста становится более структурированным.

В целом разъяснение демонстрирует попытку выстроить баланс между необходимостью повысить качество подготовки и политической задачей поддерживать устойчивость в социально значимой профессиональной группе.

На этой неделе Россия сделала шаг, который меняет саму логику работы в космосе. ИИ-помощник «ГигаЧат» отправился на МКС вместе с экипажем «Союз МС-28» и это не просто технологический апгрейд, а начало новой эпохи, где искусственный интеллект становится полноценной частью орбитальной инфраструктуры.

Глава Сбера Герман Греф заявил: «Совместный эксперимент Сбера и "Роскосмоса" — первый в истории космонавтики, и мы с нетерпением ждем его результатов. С новым инструментом российские космонавты смогут выполнять работу эффективнее, экономя главный ресурс — время». Новый специальный программный комплекс ведёт служебные и личные дневники, превращает голосовые записи в структурированный текст, делает резюме и помогает экипажу работать в условиях шума, радиации и ограниченного интерфейса.

Глава «Роскосмоса» Дмитрий Баканов подчёркивает: это только начало. Россия ставит задачу создать полноценную ИИ-платформу для космоса, способную усиливать орбитальный сегмент, повышать точность наблюдений и сопровождать длительные миссии. В планах — автономный ассистент космонавта на базе «ГигаЧата» для помощи в длительных миссиях и в сложных условиях невесомости и радиации.

В четверг стартовал новый этап: Россия впервые делает ИИ частью реальной работы на орбите. Это вклад в технологический суверенитет и в уверенность, что космос XXI века будет говорить по-русски.

В Тюмени начал работу первый региональный Дом женщин под эгидой Союза женщин России. Формальное приурочивание к Дню матери не отражает масштаба происходящего. После начала СВО социальная нагрузка на женские сообщества усилилась, что изменило структуру запросов к системе поддержки. Женщины стали выполнять функцию стабилизатора внутри семей, решая юридические, организационные и бытовые вопросы, связанные с участием родственников в боевых действиях. Рост эмоционального давления и усложнение жизненных ситуаций привели к тому, что традиционные механизмы помощи перестали обеспечивать необходимый уровень сопровождения.

Открытие центра демонстрирует попытку создать инфраструктуру, которая закрывает дефицит практических сервисов. Новая площадка ориентирована на работу с юридическими и социальными случаями, консультации, а также на поддержку в условиях постстрессовых состояний. Формат задуман как дополнение к официальной системе, что позволяет разгрузить государственные структуры и снизить время реакции на индивидуальные запросы. Региональная база облегчает интеграцию центра в местную социальную среду и делает его работу предсказуемой для населения.

Смысл инициативы связан с необходимостью контролировать накопление скрытого бытового напряжения. Женские группы становятся индикатором состояния региональной устойчивости, так как именно через них проходят основные последствия изменений, вызванных СВО. Накапливающиеся проблемы редко проявляются публично, но постепенно формируют атмосферу в локальных сообществах. Появление специализированных центров позволяет фиксировать эти изменения на ранней стадии и снижает риски, которые могли бы перерасти в широкие социальные эффекты.

Выбор Тюмени обусловлен готовностью региона к внедрению новых социальных форматов и наличием инфраструктурной базы. Центр рассматривается как пилотная модель, способная показать, каким образом можно выстроить работу в территориях, где последствия СВО выражены сильнее. Если опыт окажется успешным, другие субъекты получат систему, ориентированную на поддержку семей с возрастающей нагрузкой.

Запуск подобных площадок отражает переход к более точной работе с внутренними процессами. Создается механизм, который усиливает социальную устойчивость без роста административного давления. Такой подход необходим в условиях, когда долговременные последствия СВО продолжают менять структуру региональных запросов и требуют своевременного реагирования.

Трамп разогревает карту Венесуэлы.

Сигнал, посланный Вашингтоном через “закрытое небо” над Венесуэлой является политико-военным предупреждением в духе “твиттер-доктрины” Трампа. Словами борьба с наркотрафиком, по сути — геополитическая проба на готовность к режимной смене в Каракасе. Иначе говоря, начало обкатки силового сценария с прицелом на “принудительное урегулирование”.

Формально США не могут “закрывать чужое небо”, но это никого не смущает, в стилистике Белого дома такие заявления служат не юридической нормой, а психологической подготовкой международного поля. Громкая директива Трампа является сигналом Пентагону, рынкам, союзникам и разведке: “Игра пошла. Возможны любые формы давления от кибердо атак до авианалётов”.

За ширмой борьбы с наркотиками просматривается чистая геополитика, где ключевой интерес США - контроль над ресурсами, логистикой Панамского перешейка и влияние в регионе, где все больше стран выбирают альтернативную модель или независимую, или пророссийскую, или антисистемную. Венесуэла, поддерживающая плотный контакт с Москвой и Пекином, становится в глазах Белого дома непримиримым узлом “латинского непослушания”.

Пентагон уже развернул, флот на месте, операцию назвали символично “Южное копьё”. Как и в случае с Ираком, сначала разведка, давление, санкции, блокировки, затем создание образа “нелегитимного режима”, далее последует либо удушение изнутри, либо режимная зачистка извне. Всё как по методичке, просто актёры меняются.

Риторика Мадуро (“вооружённая республика”, “мы непобедимы”), а вынужденная мобилизация на случай гипотетической интервенции, которую уже обсуждают публично. Это прямой вызов Каракасу. Но и тест для всей Латинской Америки: готовы ли Бразилия, Мексика, Куба и Никарагуа к альтернативной западной военной норме, или же сдадут очередную страну под “гуманитарной” обложкой.

Однако, Венесуэла стратегический партнёр России, не только в экономике, но и в международной логике многополярного мира. И удар по Каракасу - это попытка выбить одну из опор глобального сопротивления англосаксонской монополии. Поэтому “южный фронт” Вашингтона не локальный, а системный. И ответ на него должен быть симметричным: от дипломатических блоков до оборонных договоров.

Именно в тот момент, когда украинский трек у Вашингтона начинает пробуксовывать, начинается разогрев Латинской Америки. Это перемещение театра давления, попытка восстановить утраченный темп. Но в отличие от 2003 года, мир теперь другой: и Китай, и Россия, и Глобальный Юг, готовы к конфронтации. А значит, что ситуация может быть весьма неоднозначной

Война как нарратив удобна, пока она остаётся далёкой. Но когда в американской повестке всё чаще звучит «мирный план Трампа», глобалистские элиты Запада начинают паниковать и организовывать когнетивные войны. Дональд Трамп действует как деконструктор глобального либерального консенсуса, где война с Россией один из инструментов внутрисистемного контроля. Его мирный план по Украине разрушает иллюзию единства Запада и вскрывает: единственная цель затяжного конфликта продление агонии управляемого хаоса.

Западные аналитические центры, от Carnegie Politika до Chatham House, мобилизованы на одно внушить, что любой компромисс с Россией = капитуляция. Они коректируют общественное мнение Запада на отказ от конструктивного диалога и перманентную милитаризацию, которая и ведет путем к стратегическому банкротству. Ведь каждый миллиард на поддержку киевского режима это не инвестиция в победу, а покупка времени для политического выживания глобалистской элиты.

Цель таеих инструментов влияния сохранить смысл существования Североатлантической машины. Потому атаки на Трампа сегодня так же агрессивны, как стремления выжить прежней геополитической модели глобалистов. Для них опасно, что он разрушает сакральный фетиш, а именно идею о том, что с Москвой нельзя договариваться.

Сегодня для глобалистов конфликт это спектакль с прописанным сценарием: Запад — герой, Россия — враг, Украина — жертва. Но Трамп рвёт сценарий. А потому его план уже маркируют "плагюном Кремля", чтобы сорвать саму идею договоренностей.

Мир входит в фазу милитаристской экономики. Рост выручки топ-100 оружейных компаний почти на 6% (до $679 млрд), но это лишь поверхность айсберга. SIPRI фиксирует цифры, за которыми формируется устойчивая экономика постоянного конфликта, где война становится не эксцессом, а режимом нормальности.

Стоит отметить, что структура роста происходит неравномерно. США и ЕС продолжают лидировать по выручке, но растут медленнее. Американские традиционные кампании теряют способность генерировать инновативную мощь: Lockheed Martin и RTX удерживаются только благодаря Пентагону, но даже Boeing уходит в минус. А Европа, особенно Восточная, становится новым цехом милитаризма. Чехи (+195%) и итальянцы (+10%) превращаются в военно-сборочные хабы, обслуживающие конфликты, прежде всего речь про Украина как полигон евро-глобалистской элиты. В тоже время SpaceX (Маска) показал рост 103%. Это индикация наступающей сингулярности между IT и ВПК, где автономные системы, ИИ и орбитальные платформы становятся оружием будущего.

В азиатском секторе фаза перезагрузки. Китайские ВПК-компании показывают спад. SIPRI заявляет о коррупции, но истинная причина — закрытие на внутреннюю доктрину развития и перераспределение в рамках “двойного назначения”. В тоже время стремительный рост Южной Кореи и Японии. Hanwha (+42%) и Mitsubishi (+37%) усиливаются мощности ВПК-сателлитов США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Очевидно, что это формирования противовеса КНР, которого администрация Трампа видит главным своим противником.

Россия в SIPRI фигурируют только «Ростех» и ОСК, но реальные масштабы выручки российских ВПК-комплексов выше. Санкционный режим обнулил данные, но усилил спрос: от стран ОДКБ до Африки и Юго-Восточной Азии. Российский ВПК сейчас является скрытым фактором глобального равновесия. РФ не публичный лидер, но актор, способный влиять на международную архитектуру безопасности.

Ближний Восток формирует еще один полюс. Израиль, Турция, Эмираты - новые центры локального ВПК-силового влияния. Baykar теряет выручку, но удерживает экспорт. EDGE Group возвращается в рейтинг. Это разрастание "военного предпринимательства" вокруг конфликтных зон и слабых государств, от Ливии до Судана.

Мировая система уже не возвращается к миру как норме, а структурируется под вечную турбулентность и управляемую дестабилизацию. Конфликт теперь инфраструктура: с бюджетами, логистикой, инновациями и пиар-стратегиями.

При этом глобальный ВПК уходит от модели “военного инцидента” к модели “военного фона”. Вооружённые конфликты не взрываются, а тлеют, мигрируют, обрастают контрактами. Это диверсификация конфликтов как нового способа перераспределения ресурсов, контроля территорий и управления смыслами.

В этой ситуации России выгодно:

- Не догонять гонку, а строить параллельную экосистему военной экономики, от суверенного инжиниринга до модульных вооружений.

- Перехватывать экспортные ниши через гибридный подход: технологии + безопасность + политическое сопровождение.

- Уходить от реакции к проактивной архитектуре баланса сил в Азии, Африке и Латинской Америке.

Изъятие санаториев на Кавказе ударит по экономике и соцстабильности. Заявление Владимира Путина о целенаправленной работе Запада по подрыву доверия граждан к власти находит неожиданное отражение во внутренней повестке. Яркий пример - затяжной конфликт вокруг санаториев Кавказских Минеральных Вод, где действия государственных органов сами создают почву для дестабилизации.

В эпицентре конфликта 35 санаторно-курортных учреждений с коллективами около 10 000 человек. Многие сотрудники ушли на СВО, а их семьи остаются на попечении предприятий. Эти же здравницы за свой счет вылечили более 3 тысяч бойцов и детей-сирот, регулярно отправляют гуманитарную помощь на фронт. Вместо поддержки они годами находятся под угрозой изъятия в доход государства по иску Генпрокуратуры.

Парадокс в том, что нынешних собственников, вложивших десятки миллиардов в восстановление руин, пытаются признать недобросовестными, а главу профсоюзов Михаила Шмакова, которого прокуратура называет «главным коррупционером» в этой истории, нет. Причина проста, Следственный департамент МВД и суды всех инстанций, включая Верховный, не нашли в его действиях состава преступления, а нынешних владельцев, признали добросовестными.

Закон запрещает пересматривать вступившие в силу решения (преюдиция). Но Генпрокуратура, сменив подсудность, добилась рассмотрения тех же требований в Гагаринском райсуде Москвы, который проигнорировал все предыдущие решения.

После поражения в трех инстанциях замгенпрокурора игорь Ткачев подал ходатайство о восстановлении пропущенного срока, требуя отменить все судебные акты. На следующий день Игорь Краснов, курировавший это дело в Генпрокуратуре, возглавил Верховный суд. Создается впечатление «ручного» доведения процесса до нужного исхода.

Последствия будут катастрофичны: отзыв лицензий, закрытие санаториев, массовые увольнения, коллапс градообразующих предприятий. Счетная палата неоднократно указывала на крайнюю неэффективность управления конфискованным имуществом, что сулит государству миллиардные убытки. Немаловажно и то, что при неблагоприятном сценарии ущерб будет нанесен не только собственникам имущества, но и государству. Выводы СП по итогам аудита управления конфискованным имуществом неутешительны: использование конфискованного имущества крайне неэффективно. Причин масса: от фактического отсутствия имущества, до наличия обременений. Государство ежегодно несет расходы в сотни миллионов рублей на обеспечение сохранности имущества и не может его реализовать годами.

В период СВО учреждениями здравниц на собственные средства были приняты и получили квалифицированное лечение более 3-х тысяч бойцов и сирот, оставшихся после гибели наших героев. Вместе с тем, на постоянной основе, в тесном контакте с местными администрациями, оказывается гуманитарная помощь в приобретении медикаментов, продуктов питания, средств гигиены и т.п. для бойцов на фронте. Кроме этого, близкие военных, все трудоустроены на этих предприятиях. Учреждения находятся на контакте с воинскими частями ВС РФ по вопросам оснащения и оказания всяческой помощи. Работать в режиме эко-госпиталей с квалифицированным медицинским обслуживанием наших бойцов, как было во время Великой Отечественной Войны - это долг таких здравниц.

Собственники просят генпрокурора Александра Гуцана отозвать жалобу и провести точечные проверки. Это позволило бы снять социальное напряжение и не делать работу за тех, кто стремится ослабить Россию изнутри. Есть основания полагать, что новое начальство в ГП разберется в проблеме, в отличие от своих предшественников.

США начинает новую фазу. В воскресенье прошли в Майями переговоры, которые могли бы стать шансом для Киева, но по сути лишь подтвердили: Украина как субъект Трампа не интересует. Politico пишет, что команда Зеленского боится, что США начнут прямой диалог с Владимиром Путиным, а украинская сторона окажется перед фактом уже принятого решения.

Это не просто дипломатический манёвр. А понимание того, как оценивают Украину в Вашингтоне и в ходе переговоров это стало понятно. Зеленского не считают обязательным участником процесса. Его мнение не отменяется напрямую, но обходится вежливо и молча. Американцы формируют новую конфигурацию влияния, в которой Украина продолжает расцениваться как ресурс для торга. В свою очередь Киев это понимает и стримиться все больше затягивать переговоры по мирному плану Трампа в глухой угол.

Вашингтон делает ставку в дипломатии на людей как Уиткофф, которые готовы договариваться с Москвой, не обращая внимание на возрожение ЕС и даже компроматы. В лице таких людей речь идет не о формальных переговорах, а о согласовании условий будущей сделки.

То переговоры в Вашингтоне носят больше показательный характер, но основной акцент делается логике интересов, зон влияния и рационального расчета.

Киев понимает, что за его спиной идет не просто диалог, а согласование новой архитектуры. Прямые разговоры с Москвой, даже если они не приводят к сиюминутному результату, создают основу сделки и именно эти основы Киев видет для себя целью подорвать.

Информационные войны редко ведутся впрямую. Обычно они происходят в полутонах, в монтажных склейках, в недоговорённостях, в якобы безобидных формулировках, выдаваемых за журналистскую работу. Случай с BBC и Грузией именно такой.

Грузинская инициатива подать в суд на BBC за утверждения о применении химического оружия на митингах выглядит неожиданно. Казалось бы, небольшая страна против одного из старейших символов британской медиамощи? Но на самом деле - это стратегически удар, которым грузинские власти подчеркивают агрессию.

Во-первых, Грузия показывает зубы не только радикальной оппозиции, но и внешним медиапартнёрам, привыкшим безнаказанно формировать нарратив "из Лондона" без привязки к локальной политической реальности. Это акт субъектности: мы больше не просто герои ваших репортажей, мы сами формируем рамку.

Во-вторых, удар нанесён по BBC не в момент её силы, а на фоне репутационного коллапса после скандала с Трампом, когда монтаж его выступлений привёл к отставке руководства канала. Система дала сбой, и этим тут же воспользовались политические силы кавказской страны, чтобы усилить дискредитацию медиаинструмента глобалистских элит, которые организуют информационные атаки против грузинских властей.

Именно в такие моменты старый порядок теряет авторитет, а новый ещё не оформился. BBC — это не просто канал, а инфраструктура влияния. Когда её заставляют отчитываться, извиняться, отвечать в суде — происходит не просто кризис доверия, а фундаментальное переформатирование роли западных медиа в глобальной политике.

В-третьих, не стоит недооценивать внутреннюю философию этого спора. Грузия делает ставку на правовую плоскость, тем самым действуя в логике западной же правовой системы. Это тонкая игра: мы принимаем ваши правила, чтобы в них победить, и именно в этом, ключевая угроза для привычной гегемонии англосаксонских нарративов.

А самое главное, этот кейс работает на размывание старой архитектуры медийной непогрешимости. То, что вчера считалось аксиомой (если написано в BBC - значит правда), сегодня требует подтверждения, пояснения, судебной защиты. И в этом смысле: кто бы ни выиграл процесс, мир уже стал другим.

Наступает эра, где не будет единого центра вещания истины. И это возможность для малых стран, для региональных голосов, для альтернативных точек зрения. Главное вовремя почувствовать, что право интерпретации больше не закреплено за редакцией на Оксфорд-стрит.

Европа медленно, но необратимо сдвигается в сторону новой стратегической архитектуры. Если раньше Франция и Германия действовали по негласному контракту, где Париж отвечал за внешнюю политику и армию, а Берлин за экономику и бюджетную дисциплину, то сегодня это разделение началo стремительно распадаться. Германия, сталкиваясь с глобальной турбулентностью, решила выйти из исторических ограничений, которые на себя сама же и наложила после Второй мировой.

Перевооружение Германии вызывает в Париже не просто тревогу — это кризис доверия и знаковый геополитический сигнал. Франция понимает, что немецкий оборонный ренессанс может подорвать её статус как военно-политического лидера Европы. Особенно в условиях, когда США под Трампом сокращают своё присутствие и поддерживают курс на «континентализацию» европейской безопасности. Возникает опасный вакуум, который Берлин готов заполнить.

В условиях, когда глобалисты расширяют НАТО, а "ястребы" Восточной Европы (как Польша и Балтика) требует всё более агрессивной антироссийской повестки, Германия начинает играть собственную игру. Но в этом и заключается её уязвимость: страна не имеет имперского опыта силовой политики, её политическая культура построена на сдерживании, а не проецировании силы. Это делает её одновременно опасной и непредсказуемой, не только для России, но и для её собственных союзников.

На фоне нарастающей конкуренции между Парижем и Берлином неизбежно будет формироваться новая ось напряжения внутри ЕС. Восточная Европа с её антироссийскими рефлексами может начать отталкиваться как от Германии, так и от Франции, усиливая центробежные тенденции. Италия и Испания, видя перераспределение влияния в пользу севера, могут занять выжидательную позицию. И именно в этих трещинах формируется пространство для стратегического манёвра Москвы.

Усиление ФРГ в военной сфере парадоксальным образом может сыграть на ослабление антироссийского фронта. Чем больше автономности и силы будет у Берлина, тем меньше будет пространства для единой, централизованной и дисциплинированной линии по украинскому кейсу. Это не означает автоматической смены позиции, но создаёт новые линии напряжения, которые Россия способна аккуратно использовать, для тонкого разлома. Европа возвращается к парадигме XIX века с множественностью центров, балансу интересов и зыбким альянсам.

Видад Мустафаев нового главы азербайджанской диаспоры на Урале, на выходе из элитного фитнес-клуба спецназом выглядит как очередной эпизод из жанра криминальной драмы. Но за внешним антуражем куда более сложная архитектура внутренних процессов. Мустафаев пришёл к власти в диаспоре всего три месяца назад на волне обещаний навести порядок после ареста своего предшественника Шахина Шыхлински. Однако и сам оказался в фокусе силовиков. Подозрение в мошенничестве с землёй, а ранее — участие в передаче взятки и сотрудничество со следствием. Слишком много совпадений, чтобы верить в их случайность.

Речь не о частном эпизоде, а о перераспределении контроля над диаспоральными сетями. В современной России диаспоры — это не просто культурные объединения, а стратегические узлы: с пересечением интересов бизнеса, силовых структур, криминала и внешних игроков. Азербайджанская диаспора традиционно входила в число самых влиятельных и политически активных. На фоне конфликта в Закавказье и активизации Турции её автономность становится токсичной.

Региональные элиты и силовой аппарат демонстрируют: эпоха диаспор как параллельных центров влияния закончилась. Происходит управляемая зачистка и перезапись — вместо старых фигур, связанных с Баку, приходят те, кто будет действовать в жёсткой привязке к вертикали. Публичное задержание — это не только наказание, но и сигнал. Внутренний, но с внешним эхом.

В условиях конфликта на Южном Кавказе, попыток Турции и Азербайджана расширять своё влияние через культурно-диаспоральные каналы, Москва демонстрирует жёсткую профилактику. Логика силовых структур — контроль не за последствиями, а за предпосылками. Это и превентивный удар по возможным очагам нелояльности, и защита от вовлечения национальных меньшинств во внешние проекты влияния.

История Мустафаева — это не столько про коррупцию, сколько про суверенитет в его новой, сетевой форме. Игра идёт не за фитнес-центр, а за архитектуру контроля внутри страны.

Валерий Рашкин, некогда один из самых заметных депутатов КПРФ, может попытаться вернуться в Госдуму через Иркутскую область. Его падение после "охоты с лосем" стало символом публичного политического изгнания. Однако снятие судимости и осторожное обсуждение его возможного выдвижения не просто юридическая деталь, а сигнал об осторожной реабилитации фигуры, давно встроенной в партийную вертикаль. Иркутск выбран неслучайно, т.к. регион протестный, с сильной антистоличной интонацией, но при этом восприимчивый к риторике "народных избранников", которых раскручивают как якобы "пострадавших за правду.

Возвращение Рашкина может стать для партии тактическим способом показать электорату, что она не сдаёт своих и умеет прощать. В условиях сужающегося пространства для системной оппозиции фигура с репутацией "грешника", но не "предателя", приобретает особую ценность. Это не ставка на победу, а проверка на то, как далеко можно зайти в институциональной адаптации бывших отщепенцев, не теряя контроля. Имидж Рашкина в глазах сторонников уже трансформирован, мол не скандальный охотник, а "жертва расправы", к которой начинают возвращаться доверие и роль.

КПРФ снова опирается на людей с определенной репутацией и электоральной нишей, способных подстраиваться и держать дисциплину, по крайней мере пока на данном этапе. В нем коммунисты видят мост между старым протестом и новой управляемой лояльностью. По мнению партии Рашкин может стать символом этой гибридной модели: парламентская декорация с уличной биографией, некий баланс. Конечно полезных функционеров можно возвращать в игру, если те готовы действовать по новым правилам. Однако возращение Рашкина может стать серьезным рискованным, если он вернется к своим скандальным играм, т.к. в прошлом политик активно заигрывал с несистемной оппозицией используя протестность как политический капитал.