Карл Лагерфельд прошел через несколько трансформаций и периодов. До костюмов Слимана, раньше барочной телесности и внушительных щек, скрываемых за веером, и задолго до увлечения группой “Мемфис”, ар-деко и Людовиком XVI, Лагерфельд ценил эстетику качалок пополам с голливудским гламуром.
В конце 60-х Карл увлекся бодибилдингом, он ходил заниматься в клуб, где мужчины-эскортники трудились над улучшением своих товарных характеристик. Судя по фото того периода, Карл действительно качался, а не глазел по сторонам (хотя наверняка и это тоже). Свидетели описывают момент славы Лагерфельда, приведший посетителей общественного бассейна в ступор. К телу 1970-х он добавил купальный костюм со шлейками 1930-х. Very Karl!

Также он переоборудовал свою квартиру, устроив в спальне настоящий спортивный зал. Создавалось ощущение, что спит дизайнер на стальных плитах тренажера вместо матраса. Стеллаж с книгами стоял рядом со шведской стенкой с перекладиной, чтобы Карл мог легко подтянуться за нужной книгой. Им, единственным, Карл не изменял до конца жизни.
Центром этой квартиры была ванная комната, оформление которой подсказала Андре Путман. Впрочем, ванная была бы слишком прозаичной для Карла, скорее это был банный зал: со множеством зеркал, чтобы созерцать себя во всех ракурсах, ковром, креслами Вернера Пантона и круглым столиком, заставленным пудреницами и флаконами ар-деко. Одним словом, здесь было все для общения в интимном светском кругу в непринужденной обстановке ванной. Не удивлюсь, если узнаю, что утренний туалет Карла собирал зрителей.

“Разрушить любую отсылку к фабричной одежде, создать что-то вневременное и нереальное, оставив лишь метафизическое», - такие задачи ставил Федерико Феллини перед художником-постановщиком Данило Донати при работе над фильмами “Рим”, “Сатирикон” и “Казанова”. Как пишет в FT HTSI Оливия Лэнг, в отличие от многих других художников, Донати не стремился к историческому правдоподобию костюма, скорее он мыслил его как скульптуру, выражающую радикальный смысл кинопроизведения. Феллини был диктатором и мог потребовать создать к утру кита или точную копию римской мозаики (в ход пошли расплавленные конфеты), но Донати хорошо знал: «Вы никогда не должны буквально слушать Федерико, только интерпретировать, иначе можно сойти с ума».

Донати умело использовал дешевые и случайные материалы. Для моей любимой сцены в «Риме» - церковного показа мод, пародирующего одержимость церкви материальными символами - кружево для кардиналов на роликовых коньках делалось из ажурных картонных пластин, на которые выкладывают торты, а драгоценности выпиливались из рождественских украшений.

Пьер-Паоло Пазолини, с которым Донати дружил, напротив, давал художнику полную свободу. Для «Царя Эдипа» он создавал костюмы, сплетая тряпки, окрашивая их вручную в странные оттенки персикового и коричневого. Шлемы и маски делал из ракушек, травы и перьев.
Одна из лучших работ Донати - «Сало, или 120 дней Содома» Пазолини, где фашизм рядится в буржуазные одежды, выражающие власть и подчинение. С одной стороны - костюмы с иголочки и униформа, придуманная еще Д’Аннунцио, розовое кружево и кринолин из знаменитой сцены про месье Жюжюса, а с другой - одежда юных жертв: целомудренные кремовые платьица школьниц и их серые костюмчики с кружевными воротничками. Такие когда-то тысячами выпускала Prada.
Спустя полвека, нет фильмов более актуальных, так что отнесем этот пост к рубрике #кинонавыходные.