Подписан закон об ограничении использования англицизмов. Вывески, указатели, даже названия жилых домов с 1 марта 2026 должны быть сугубо кириллическими, на русском или языках республик.
Мера лишь узаконила свершившееся.
Латиница линяла с вывесок и без государственного ацетона, с каждым годом всё сильнее превращаясь в символ пошлости и старья. Barviha luhari viladzh — это уже не круто, это уже мем. Даже в сонном полустепном Омске почти все новостройки называются «Зелёная река», «Ломоносов», «Берёзка», «Родные пенаты». Рынок сам подстроился под русскоязычного потребителя, который всё чаще предпочитает одежду с русскими надписями, русский рэп, русские озвучки, русскую моду, русские сериалы. Это гораздо важнее национального чувства — это своё удобство, свой интерес, своя потребительская среда, которой мы были лишены весь ХХ век, где, если и продвигалось что-то партикулярное, так только режимно, под личную ответственность. СССР вообще породил кошмарное по страстям общество потребления, где любая иностранная надпись вызывала сладостную дрожь обладания. Когда в 2022 эти желанные буквы гурьбой покидали Россию, некоторые по старой привычке полагали, что с ними уходит цивилизация.
Поразительная инерция.
Со словами та же история. Язык подвижен, сыпуч, у него природа песчаной дюны. Директивно воздействовать на слова можно, но язык найдёт обходной путь. Семантика вообще не подвластна указу: при словосочетании «бизнес-ланч» представляется вульгарно отремонтированный кафетерий из нулевых, а ведь когда-то это было так же круто, как «фитнес-клуб». Великая культурная победа в том, что мы больше не стремаемся слов «качалка» или «столовка». И ведь всё произошло незаметно, вообще без помощи государства! Язык меняется под используемое и наличествующее, под настолько привычное «своё», что оно уже не требует перевода.
То есть для «очищения» языка нужно создавать не предписания, а события. Язык начинает работать через соприкосновение с жизнью. Слова как бы высвобождаются из бытия, приходят из познанного, выстраданного, сделанного.
Лётчик — потому что Российская империя шла наравне с мировым самолётостроением, спутник — потому что Советский Союз был впереди всех, оптарь — потому что Российская Федерация первой провела революцию внутри революции, в жужжащей военной науке.
Раньше «оптарь» был человеком на рынке, сейчас это оператор оптоволоконного беспилотника. Слово прекрасно вписалось в ряд древних ратных призваний, встало рядом с возрождёнными пушкарями. Такое нельзя искусственно зародить, только добыть из подлинного. Чем плотнее мы проживаем действительность, тем богаче и неожиданнее становится наша речь.
Реет над русской словесностью необъяснимый, но в то же время понятный всем хрюкостяг.
Подписан закон об ограничении использования англицизмов. Вывески, указатели, даже названия жилых домов с 1 марта 2026 должны быть сугубо кириллическими, на русском или языках республик.
Мера лишь узаконила свершившееся.
Латиница линяла с вывесок и без государственного ацетона, с каждым годом всё сильнее превращаясь в символ пошлости и старья. Barviha luhari viladzh — это уже не круто, это уже мем. Даже в сонном полустепном Омске почти все новостройки называются «Зелёная река», «Ломоносов», «Берёзка», «Родные пенаты». Рынок сам подстроился под русскоязычного потребителя, который всё чаще предпочитает одежду с русскими надписями, русский рэп, русские озвучки, русскую моду, русские сериалы. Это гораздо важнее национального чувства — это своё удобство, свой интерес, своя потребительская среда, которой мы были лишены весь ХХ век, где, если и продвигалось что-то партикулярное, так только режимно, под личную ответственность. СССР вообще породил кошмарное по страстям общество потребления, где любая иностранная надпись вызывала сладостную дрожь обладания. Когда в 2022 эти желанные буквы гурьбой покидали Россию, некоторые по старой привычке полагали, что с ними уходит цивилизация.
Поразительная инерция.
Со словами та же история. Язык подвижен, сыпуч, у него природа песчаной дюны. Директивно воздействовать на слова можно, но язык найдёт обходной путь. Семантика вообще не подвластна указу: при словосочетании «бизнес-ланч» представляется вульгарно отремонтированный кафетерий из нулевых, а ведь когда-то это было так же круто, как «фитнес-клуб». Великая культурная победа в том, что мы больше не стремаемся слов «качалка» или «столовка». И ведь всё произошло незаметно, вообще без помощи государства! Язык меняется под используемое и наличествующее, под настолько привычное «своё», что оно уже не требует перевода.
То есть для «очищения» языка нужно создавать не предписания, а события. Язык начинает работать через соприкосновение с жизнью. Слова как бы высвобождаются из бытия, приходят из познанного, выстраданного, сделанного.
Лётчик — потому что Российская империя шла наравне с мировым самолётостроением, спутник — потому что Советский Союз был впереди всех, оптарь — потому что Российская Федерация первой провела революцию внутри революции, в жужжащей военной науке.
Раньше «оптарь» был человеком на рынке, сейчас это оператор оптоволоконного беспилотника. Слово прекрасно вписалось в ряд древних ратных призваний, встало рядом с возрождёнными пушкарями. Такое нельзя искусственно зародить, только добыть из подлинного. Чем плотнее мы проживаем действительность, тем богаче и неожиданнее становится наша речь.
Реет над русской словесностью необъяснимый, но в то же время понятный всем хрюкостяг.
BY Мохолит
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy." For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app.
from us
