Краткий и вольный пересказ «Искусства любви» Эриха Фромма от гештальт-терапевта

Любовь начинается с того, что мы получаем подарок.

Любовь начинается с того, что вся моя жизнь стало просто фоном для тебя и моих чувств тебе.
Ты и то, что я чувствую к тебе — фигура моего восприятия. Яркая, выраженная, захватывающая мое внимание почти полностью. Это происходит само собой. Это подарок.

А я и твои чувства ко мне — фигура в твоем восприятии на фоне твоей жизни

Это длится какие-то время. И дарит нам обоим радость.

А потом… а потом…

Динамика фигуро-фонового взаимодействия восстанавливается. Происходящее в жизни больше не может быть только фоном для моих чувств, оно захватывает мое внимание…

Может быть, это происходящее в жизни — это наша с тобой совместность, наш быт, может быть, что-то еще… Но на только это.

Так вот вдруг ты и мои чувства к тебе оказываются в фоне, ты мое внимание приковано к чему-то другому.

И с тобой происходит похожее.

И чем больше стабильности в наших отношениях, тем легче ты словно растворяешься становясь фоном для чего-то другого. Может, даже для нашего совместного ребенка или ремонта в нашей квартире.
А может, для моих карьерных амбиций. А может, доя других таких красивых и интересных людей..

Ты и мои чувства к тебе больше не фигура, а фон.

Я и твои чувства ко мне больше не фигура…это

Любовь начинается с того, что мы получаем подарок, а продолжается, когда я научаюсь снова делать тебя фигурой на фоне того, что происходит.

И делать фигурой своего восприятия тебя и твои чувства, а не свои.

Я фокусируюсь на тебе произвольно, потому что я люблю тебя.
А не я люблю тебя, потому что меня на тебе фокусирует, как это было в начале.

Это и есть искусство любить — уметь делать фигурой того, кого любишь и его чувства, отпуская все остальное в фон.

Потому что любовь это не про залипнуть в своих переживаниях, а быть с другим.
Потому что любовь это не то, что захватывает, а то, сто создается каждый день.

Потому что любовь это не просто подарок, а искусство, в котором каждый может стать мастером, если позволит себе замечать любимого не меньше, чем самого себя.

На этой неделе у меня завершился второй поток курса «Тот, кто пишет».
Сейчас идет последняя двухдневка первого семестра базового курса гештальта в Миге.
А в понедельник начнется последний модуль третий ступени во Французском институте гештальт-терапии, о котором я пишу в рубрике #учусь_у_робина

И про все про это хочется написать отдельно. Отдельно насладиться послевкусием. Отдельно завершить. Отдельно ассимилировать.

Потому что каждое важно.
И каждое ценно.

А не получается.
Эти завершения слипаются во времени. И в моей голове.

Но я все равно их разделю, но я все равно найду каждому место в моем сердце и в моей истории.

Потому что «Тот, кто пишет» — мое любимое гештальт-детище.
Потому что со студентами базового курса и моим соведущим Вадимом Ивановским связаны следующие 3,5 года моей жизни.
И потому что учась у Робина я выросла как специалист и открыла доя себя неведомые мне ранее горизонты в гештальт и в профессии.

Я обязательно этом напишу… а пока я немножко побегу.
Или побежу, как говорила моя белорусская бабушка.
Побежу дальше учить и учиться🫰🏻

Дать как можно больше поддержки, но ровно столько, сколько нужно — я придерживаюсь этого сформулированного Лорой Перлз принципа и в своей терапевтической работе, и на курсе «Тот, кто пишет», второй поток которого завершился в конце мая.

Потому что творец, человек пишущий, часто оказывается ранен. А если нет, то он и не приходит ко мне на курсы он и так пишет много и с большим удовольствием.

А это и есть моя цель на курсе — поддержать пришедших ко мне коллег писать больше и с большим удовольствием. Не правильною, не как-то эффективно, не как-то продающие… не как-то так как учили в школе, в универе, наставляла бабушка учительница литературы, или рассказывали на каких-нибудь курсах по продвижению.

Я верю, что если человек пришел ко мне на курс и остался на нем, то его не надо учить писать, выражать свои мысли — он уже это умеет и, возможно, даже имеет собственный уникальный стиль. И что раз он ко мне пришел, значит, ему нужно что-то другое.

Вот я сейчас в поездке. Люди вокруг меня говорят на французском, испанском и английском. Смысл сказанного на первом я иногда улавливаю, но в основном нет, на втором — что-то понимаю и даже могу сказать пару фраз, на третьем — можем даже немного поговорить о политике и психотерапии.
Но блин! Я ловлю себя на том, что таки пытаюсь говорить правильно, а не так чтобы выразить свою мысль и быть понятой. И если я забываю верную глагольную форму или артикль, то начинается пупупу…

Аналогично с текстами. Мы теряем удовольствие от их создания, когда слишком полагаемся на правила, а что скажут люди (коллеги?), еще привлечение клиентов и все такое. В предыдущем предложении я совершила несколько грамматических ошибок, но вы его почему-то поняли)

Я думаю, что люди приходят ко мне на курсы, чтобы быть свободнее и счастливее со своими текстами. И кажется это у них получается. По крайней мере мне уже дважды повезло увидеть таких чуть более счастливых людей.
Им стало писать легче, мягче, радостнее, интереснее, текст перестал быть мукой.
А я для этого даю как можно больше разнообразной поддержки, но, надеюсь, только столько, сколько нужно. Упражнения придумываю, любуюсь, иронизирую, присутствую, а не учу.

Пока я не знаю, когда будет третий поток «Тот, кто пишет», но он точно будет.

И огромное спасибо тебе, кто пришел ко мне в этот раз — это был очень ценный опыт исследовать с каждым из вас вашу писательскую идентичность и вновь обнаруживать, что вам нужны не инструкции и знания, а тот, кто любуется, а дальше все завертелось само.

#тот_кто_пишет

Поводом для встречи супервизора и супервизанта не являются жизненные сложности клиента.
Даже если вдруг клиент так думает, или даже сам супервизант, то есть терапевт, в этом уверен.
Поводом для встречи супервизора и супервизанта являются сложности, с которыми столкнулся сам терапевт в своей работе.

И они могут иметь самую разную природу. Возможно, с недостатком чего-то в сфере теории. или методологии. Может быть, правда, терапевту стоит пройти какую-то специализацию, или почитать умную книжку, или послушать лекцию, или что-то спросить у своего ю более опытного коллеги, то есть супервизора.

Но эти сложности могут быть совершенно о другом.
Они могут быть связаны с личностными ограничениями супервизанта, то есть терапевта, или с тем, как сильно его затрагивает та жизненная ситуация, которую приносит клиент, или с тем, как много чувств у него поднимаются в контакте с этим клиентом. И это все говорит не о недостатках этого терапевта, которые надо поправить или проработать.

Нет.
Это, во-первых, о чувствительности этого специалиста, которую стоит исследовать, рассматривать и развивать.
А во-вторых, о феноменах той терапевтической ситуации, в которой находятся этот клиент и этот терапевт, и которую он принес своему супервизору, чтобы вместе с ним что-то в итоге понять про своего клиента и работу с ним.

В супервизии в гештальт-подходе гораздо более интересным является исследование именно вот этой эмоционально-чувственной сферы... Почему не методологические направления или теоретические изыскания? Ну, например, потому что мы верим, что сам супервизант сам способен пойти почитать книжку, послушать лекцию или записаться на специализацию.
Если он этого не делает, то происходит что-то более интересное, чем то, что можно решить указанием на то, что супервизант чего-то не знает или не умеет.

Это означает, что терапевт почему-то теряет способность адаптироваться в ситуации и изобретать способы для решения возникающих в ней сложностей. Получается, что сложность находится где-то там, где терапевт оказывается либо слишком захвачен, либо потерян, либо очень очень затронут тем, что происходило между ним и клиентом.

И вот эти сложности привели его к супервизору. Вроде бы очень про его субъективный опыт рядом с клиентом. Но при этом это очень про клиента тоже. Точнее… очень про то, как этим двум людям, этому клиенту и этому терапевту, вместе делать эту конкретную терапию.

Но супервизия — это далеко не всегда только про сложность. Супервизия очень часто про достижения, про то, чтобы заметить то хорошее, что получилось, что поры присвоить и идти дальше.

А еще супервизия часто про любопытство, про интерес и про удовольствие.

Что возбуждает любопытство супервизанта, то есть терапевта, в его работе с клиентами?

Что пробуждает его интерес к тому, что происходит в контакте между ним и клиентом?

В чём его удовольствие быть терапевтом и развивать свою практику?

#супервизия

«Не гугли симптомы» — так звучит название и припев ироничной песенки, записанной врачами, ее можно найти на ютюбе.

Ну, она о том, что самостоятельная постановка диагноза через поисковик по симптомам и анализам нередко приводит пациента без медицинского образования вовсе не к излечению, а к приступу тревоги или даже паники.

Вот в психологии и психотерапии какая-то аналогичная ситуация. Ну, вот эти все типы привязанности, личностные расстройства и расстройства настроения, синдром дефицита внимания (хотела написать «модный», но теперь в моде нарциссическая травма🤷🏼‍♀️), которые люди ставят себе и окружающим по рилсам и текстам в соцсетях.

Этот текст вы тоже, скорее всего читаете в соц сети или даже мессенджере.

Так вот… ну в рилсах и даже в текстах, оно как бы это сказать… несколько упрощено. В жизни все сложнее, интереснее и многообразнее.

За модным СДВГ может скрываться генерализованное тревожное расстройство или комплексное посттравматическое стрессовое расстройство.

У ужасного нарца, который вас бросил, может быть все что угодно и даже нарциссическое расстройство личности. А может вовсе не оно.

А за избегающим типом привязанности мы можем обнаружить не пережитое горе.

А может, что-то другое. И это будет гораздо интереснее и сложнее, чем любой психологический ярлык из интернета.

Но с ярлыками, конечно, проще.
И конечно, интереснее оперировать терминами нарцисс или пограничная организация, чем просто говорить «мудак» или «мне очень-очень больно и сложно и я не знаю, как с этим быть».

Только психотерапии недостаточно?
Да.

Только психотерапии недостаточно для того, чтобы изменить свою жизнь. Хотя бы просто потому, что у терапевта нет такой задачи. Такая задача может быть у самого клиента.

Терапия не меняет жизнь человека. Человек может использовать терапию для того, чтобы изменить свою жизнь. Терапевт не меняет жизнь своего клиента. Клиент может изменить свою жизнь с терапевтом, который сопровождает клиента в его изменениях, помогает осознавать, замечать, чувствовать, поддерживает, когда человек не решается сделать новый шаг, поддерживает в случае неудачи и в случае успеха тоже.

Но терапевт не может наладить личную жизнь клиента, найти ему работу, закрыть его ипотеку, отдать его долги, уехать от его мамы, решиться переехать в другую страну.
Иначе это была бы не терапия.
Иначе это было бы как в известном мультике: «Что вы и есть за меня будете?»

Раньше я воспринимала своего терапевта как научного руководителя в проекте «Моя жизнь», к которому приходила каждую неделю и исследовала с ним, что я сделала и что я могу сделать дальше. Он меня фокусировал на каких-то сложных моментах, которые мы, то, что называется, прорабатывали. Сейчас я мой терапевт — это тот человек, вместе с которым почти каждую неделю я обсуждаю, разбираю то, что я делаю в своей жизни и что в ней происходит.

Я в терапии 10 лет и за это время многое изменилось в моей жизни и многое я поменяла в ней.
Но мне точно недостаточно было одной психотерапии. Мне понадобилось еще множество разнообразных телесных практик, силового троейборья до аутентичного движения. Много путешествий снаружи и внутрь себя. Много людей, много книг, много фильмов, разных ретритов и практик. И даже моя старая работа сделала гораздо больше для развития моих социальных навыков, чем психотерапия.

Но… без психотерапии я бы не смогла изменить свою жизнь.
Одной её недостаточно, но и без нее невозможно.
Великая сила осознования — вот катализатор изменений.

Можно представить себе бусы. Где каждая бусина — это разнообразные жизненные обстоятельства, которые дали мне опыт, знания, навыки… а вот терапия, точнее особый вид осознaвания, который имеет место на терапевтической сессии, это и нить, скрепляющая эти бусины, и узор, в который они уложены.

Одно психотерапии недостаточно.
Но без нее было бы что-то совсем другое.

Что за кризис в 30 лет?

Этот кризис описывают по-разному. Сейчас его называют кризисом осознания своей смертности.

Я думаю, об этом кризисе можно сказать такими словами: 30 лет - это время неприятных открытий о себе самом, и это время принять какие-то тяжелые решения.

Тяжелые, сложные и, конечно, как-то связанные с этими неприятными открытиями самих себе.

И это самое осознание своей смертности — это катализатор этой химической реакции.

Осознавая, что мы не вечны, мы открываем правду о самих себе и обнаруживаем свои слабые, непростые или темные стороны.
Осознавая, что мы не вечны, мы находим стимул и импульс принять те самые сложные решения для того, чтобы изменить свою жизнь.

Может быть, еще год назад жизнь казалась такой ясной и понятной, идущей в ту самую сторону, в которую хотелось бы, чтобы она шла.
Но сейчас нужно сделать что-то совсем другое.

И да, дело не только в переменах вокруг, но и в переменах внутри, которые о том, что мы всегда живем на чистовик и переписать прожитое не выйдет.

Иногда страх предупреждает об опасном или неизведанном.
А иногда он форма, в которую оборачиваются любопытство и восторг.
Потому что бояться, привычнее и проще, чем дерзать.
Потому что продолжать идти, зажмурив глаза от страха, проще и привычнее, чем когда они распахнуты от восторга.

«Расслабился» и другие родительские послания

«Сергей, успешный мужчина около 40 лет, переживающий острый личностный кризис, на одной из терапевтических сессий вспомнил, что его мать использовала глагол «расслабился» как ругательство. Она была учителем и таким образом комментировала снижение успеваемости у своих учеников, а еще случаи, когда ее муж выпивал, и каждый раз, когда она мотивировала Сергея, она говорила ему, чтобы он не расслаблялся.
И он как-то научился жить, не делая этого. А потом выяснил, что жить в вечном напряжении сил невозможно, что расслабляться нужно хотя бы на приеме у массажиста или психотерапевта, а он не может, потому что расслабиться для него равно опуститься, проиграть и вызвать неудовольствие матери, которой, кстати, уже давно не было в живых. Это пример непрямого агрессивного послания, содержащего требования и оценку, которое было усвоено» — это отрывок из моей книги «Любить нельзя гнобить».

Но у меня никогда не было никакого клиента Сергея, в этом отрывке я описываю собственный опыт и рассказываю о своей маме.

Она была врачом, а не учителем, но именно этими слова комментировала чей-то (и мой) неуспех, будучи неврологом, она постоянно страдала от мигреней и болей в спине, а расслабляться ей помогал алкоголь.

А я свою невозможность расслабиться и отпустить контроль осознала около 30. Тогда я часта сталкивалась с пристыживанием за это — «контролерша!», «живешь в голове» — от массажистов и преподавателей йоги.
И конечно, дело было не только в мамином послании, тоже стыдящем, но как раз за расслабление.

Не только в нем, но и в нем тоже.

Я вспомнила о нем, потому что эта неделя выдалась богатой на исследования вместе с клиентами тех разнообразных и неожиданных посланий, которые они получили от родителей.
Тех разнообразных и неожиданных посланий, которыми люди,не осознавая того, до сих пор регулируют себя.
Тех разнообразных и неожиданных посланий, которые уже давно никому не помогают.

Как мамино «расслабилась» не помогало и не помогло и ей самой.
Но потом переданное мне, но, к счастью осознанное мною, оно стало историей, которую я рассказала в своей книге.

Наверное, и вас есть такие послания, которые могли всплыть, пока вы читали этот текст.
Пусть они окажутся осознанными.
Пусть они перестанут портить вам жизнь. Пусть они станут историями.

Не обязательно додумывать каждую пришедшую в голову мысль.
Не обязать доедать каждое блюдо.
Необязательно дочитывать каждую книгу.
И даже каждый текст необязательно дописыва

СОВМЕСТНОСТЬ

Бывает так, что в паре пропадает секс и пропадает надолго. Выспаться, съездить в отпуск, посмотреть фильм доя взрослых, сходить на вечеринку для взрослых, использовать игрушки или что-то еще… помогает, но на совсем короткое время. Секс вдруг становится редким гостем у этой пары.

И не только он.

Ведь секс - это форма совместности, форма создания и проживания совместного опыта, в котором много уязвимости, много возбуждения, много ценности своей, другого и вашей общей.

И вот так бывает, что оба в паре почему-то перестают продуцировать (пусть будет именно такое слово) эту самую совместность и именно друг с другом. Возможно, они проживают ее где-то еще, и не обязательно сексуальную, но не друг с другом.

Где-то еще это может быть и футбольный матч, и молебен в обычной или специфичной церкви, и большая-большая дружба, и стартап, и поход или регата, и обучение, и терапия даже.

Совместность оказывается где-то на стороне, а не в паре.

Вначале отношений сама природа в виде специфического гормонального коктейля создает эту совместность, в основном сексуальную как раз.

А потом надо как-то самим суметь ее продуцировать, то есть создавать. В том числе в диалоге. И особенно в нем, потому что можно, конечно, и ремонт затеять и ребенка родить, но лучше начать больше говорить друг с другом, проживая вместе и уязвимость, и ценность, и разное там возбуждение.

Подросток — это такой человек, которому сложно. И сложно ему вдруг и сразу.

Подросток — это такой человек, с которым сложно. И сложно с ним опять и снова.

Хорошая новость здесь в том, что подростковый возраст заканчивается. Плохая — но длится он довольно долго и его надо как-то пережить и самому подростку, и всей его семье.

Приходилось ли вам видеть цыпленочка?
А петуха? Вот как это милое, желтое и пищащее становится этим со шпорами и гребнем? Какую гормональную бурю должно пережить существо в процессе своего роста, чтобы из цыпленка стать петухом?

А подрастающие детеныши королевских пингвинов, которые выглядят как настоящие подростки в безразмерных свитерах рядом со своими нарядными родителями?

А подросток бабочки — это вообще куколка в коконе: гусеница завернулась в листик и переплавляется новое создание. И ей там, наверное, тоже сложно.

Подростковый возраст — это сложно. И hard, и complicated. И потому что тулово меняется во все стороны, внутрь и наружу. И потому что то, что еще вчера не нравилось, сегодня вдруг очень привлекательно. И потому что вчера ты был мамин пупсик, а сегодня — «иди помойся, и в комнате приберись», а завтра — вообще взрослая жизнь какая-то лишь бы подальше от этих родителей.
А жизненного опыта еще нет совсем, его еще придется получить. И вообще все так не понятно, что абсолютно очевидно.

А еще в терапию часто приходят взрослые, у которых не случился их подростковый возраст. Обычно потому, что когда он у них должен был быть, он , наконец-то, случился у их родителей. А в семье не могут быть только подростки. Кто-то должен быть взрослым. И иногда это не очень почетная обязанность достается подростку. И он с ней даже как-то справляется. Но подростковый возраст все равно наступает. Пусть в 33 или 43, но наступает.

И это хорошо, что он наступает, а человек пришел в терапию.
Потому что у подросткового возраста и терапии похожие цели — снова помочь человеку жить его жизнь.

Не так, как сказала мама.
И не так, как наоборот, как сказала мама.

А вот как-то так, чтобы свою жизнь.

О стыде и бесстыдстве.
Мои старые размышления.

Бесстыдство, как вероятно, и бесстрашие в случае со страхом, есть не противоположность стыду, а форма его острой непереносимости, когда совершенно невозможно даже на секунду почувствовать себя неуместным.

Стыд в его нетоксичный форме может рассматриваться сигнал нам самим о том, что, возможно, я сам делаю что-то, что считаю не совсем сейчас уместным.
Не слишком ли много во мне сейчас возбуждения? И не притормозится ли мне чутка? Может, эта шутка кажется мне очень смешной, но не факт, что бабушка моего мужа ее оценит? Сначала надо проверить.

Вот в бесстыдстве не до этих сомнений. И тогда вместо подтормаживания возбуждения происходит его усиление и такая атака на среду - а что вы все тут такие закомплексованные и секс свой в подробностях не обсуждаете (например)?

Но бесстыдство бывает очень харизматичным и притягательным. Отталкивающим тоже бывает.
Это снаружи.

А внутри бесстыдник настолько наполнен стыдом, что даже не может себе его позволить. Не может позволить себе немного приостановить свое возбуждение, чтобы придать ему оптимальное форму, и вместо этого обрушивает его на среду.

Каждый раз когда я начинаю писать или рассказывать о чем-то тронувшем меня я чувствую эти сомнения, я ищу форму, чтобы открыться в своей уязвимости.
Но не обрушить ее на собеседника или читателей. Важно и не передержать, ища форму, а то ничего не проявится.

Поэтому стыд это не то, чтоб нормально, дело не в этом, а в том, что с ним стоит научится жить.

#стыд #неудобные_эмоции

Внимание и возбуждение

Писать стоит о том, чем наполнены мысли сейчас, да и не только мысли, вероятно, и сердце, и живот, а может, даже и руки и ноги, к чему-то устремлены.
Просто потому, что хорошо, так что самой нравится, иначе написать не получится.
Даже если давно собираюсь написать на эту тему, но сейчас я заполнена другим, то выйдет скорее что-то вымученное, не вдохновляющее меня самому.

Поэтому писать стоит о том, про что думается, к чему движется, о том, где мое внимание и возбуждение.

Но… есть но.

О нем я тоже говорю на курсе #тот_кто_пишет, что мы не всегда можем публиковать то, чем сейчас переполнены. Особенны если переполнены мы аффектом или до уязвимости.

Но во-первых, это не значит, что нет возможности писать об этом. Не писать и не публиковать — это разное.
А во-вторых, все равно не стоит писать о чем-то другом, лучше все-таки поискать форму, в которой можно так или иначе выразить то, что сейчас занимает.

И вот в терапии примерно как-то так же.

Не стоит говорить о запланированном, оставшемся с прошлой сессии, о том, о чем положено и так далее, если внимание и возбуждение сейчас в другом или даже вообще нигде и не понятно где.

Не стоит.

Лучше говорить о том, что в мыслях и в сердце, чем бурлит живот, гудят ноги и чешутся руки, а там глядишь, доберетесь и до запланированного.

Фигурой всегда является то, где больше возбуждения, и внимание все равно будет стремиться туда, как бы мы не пытались удерживать его на чем-то другом.

Иногда людям кажется, что из-за этого терапия какая-то хаотичная…
Но это кажется.
Потому что они не знают, что так мы работаем на развитие саморегуляции, самонаблюдения и спонтанности, которые нам еще в детстве отбивают внешними расписаниями и планами.

И это не значит, что человек разучится быть последовательным и четким.
Нет, он наконец-то научится так планировать и регулировать свою жизнь, чтобы таки следовать намеченному, и делать паузы чуть раньше, чем кончились силы, чтобы таки достигать желаемого, а не просто уставать.

За что я очень люблю супервизию, так это за то, что там я на стороне терапевта, а не клиента.
Ну, то есть супервизанта.
Но он терапевт.

Это не означает, что я против клиента. Нет, просто на его стороне терапевт, то есть супервизант, и он о клиенте заботится. А я забочусь о терапевте.
Фигурой для меня является его процесс, а клиентское уходит в фон, даже если мы обсуждаем кейс.

И для меня это что-то очень важное в гештальтисткой супервизии, задача которой поддержать терапевта — его способность к осознаванию, творческому приспособлению, подвижности — рядом с клиентом.
А вовсе не то, как правильно этого клиента терапевтировать.

Даже если супервизант очень активно запрашивает, как правильно и лучше сделать, для меня это повод задуматься, о чем это такое рьяное требование интроектов? Видимо, это что-то про ориентирование, про недостаток понимания ситуации… Что это про моего супервизанта сейчас рядом со мной? Что это про моего супервизанта тогда рядом с его клиентом? О какой интенции?

Как следствие, я очень хорошо помню истории своих супервизантов (как и своих клиентов), но очень смутно помню их клиентов.

И чем же важно быть на стороне супервизанта, то есть терапевта, мне самой?
Видимо, как-то хочется больше смотреть и замечать это терапевтическое, а не только и столько жизненное, исследовать с другим, а как он, именно он или она, делает терапию.

Это очень интересно вместе с коллегой рассматривать его уникальную гештальт-терапию.

Это очень про любовь к профессии для меня. И про добрый взгляд, который есть у меня и для клиента, и для терапевта, и даже для близких, ну и для себя почти есть.

МИРНЫЙ ДОГОВОР с собой

Сегодня вышла очень радостная для меня новость о том, что лидеры Армении и Азербайджана, наконец-то, спустя 30 лет, подписали соглашение об установлении мирных межгосударственных отношений.

В связи с чем я вспомнила свою самую любимую самотерапевтическую практику, ключевую в моей книги об аутоагрессии и самонападении «Любить нельзя гнобить».

Практика называется «Мирный договор».

Это практика-эксперимент, я предлагаю вам попробовать остановить самонападение на какое-то время и посмотреть, что из этого получится. По окончанию этого срока вы можете вновь вернуться к самонападающим паттернам, если получится, а пока попробуйте жить без них.
Возьмите бумагу, ручку и заключите с собой «мирный договор» минимум на месяц, до какой-то даты впереди (ваш День рождения, Новый год и т. п.) или бессрочный.
Это будет мирный договор о прекращении нападения на себя и о начале мирной жизни с собой. Он может содержать, например, такой текст:

«Я, Иванютенко Анна, подтверждаю, что в течение 35 лет своей жизни регулярно нападала на себя, что выражалось в том, что... я себя винила, сравнивала, лишала поддержки, требовала невозможного… (укажите свое).
Я признаю, что нападала на себя, была к себе агрессивной, и прощаю себе это.
Я обязуюсь до (указать число) или в течение своей жизни смотреть на себя добрым взглядом, поддерживать себя, заботиться о себе и прилагать все усилия, чтобы моя жизнь с самой собой была мирной. А если у меня не получается, то я не стану нападать на себя за это.
(Число, подпись)».

Даже если вам сложно написать эти слова, даже если вы не уверены, что это правда, все равно напишите их. Так получилось, что вы на себя нападали, и так получается, что вы ещё будете продолжать это делать, поэтому давайте хотя бы не нападать на себя за то, что мы на себя нападаем, давайте себе это простим.

Каждому нужен мир. И мирный договор.

#любить_нельзя_гнобить

Тема и запрос в терапии

Нередко то, что я называю темой терапии, называют запросом.

Тема для меня — это то, о чем мы работаем: о маме, о повышении на работе, об отношениях с мужем, о трудностях при переезде, о сложностях в общении с детьми-подростками, о неприятии своего тела, о потере смысла жизни, о том, что ничего не хочется, или наоборот о том, что никто не дает, о том, кто виноват и что делать, а также о многом другом, о чем мы говорим на сессии.

Обычно, когда терапевт пишет, с чем он работает или не работает, он перечисляет именно темы: адаптационные кризисы, астения и хронический стресс, зависимость. Это может звучать почти как диагноз, но это тема — то, о чем мы будем вести наш терапевтический диалог.

А запрос — ну, я так думаю — это немного другое. Это, скорее, опыт, который мы, клиент и терапевт, создадим вместе. Это, скорее то, что сейчас клиенту от терапевта нужно, и то, что терапевт клиенту может дать.

А дать терапевт может не очень много на самом-то деле. С другой стороны, клиент, приходя на терапию, многого может хотеть от себя и жизни, а не от терапевта. Но нередко то, что клиент хочет (запрашивает) не совпадает с тем, на что терапевт способен именно как терапевт.

Ну, то есть как Аня я денег или по морде дать могу, а как терапевт — не буду.

Но то, что терапевт может сделать для своего клиента, это вообще, совсем не мало. Это собственно, и есть терапия.

Вернемся к запросу. Точнее его типам, или стадиям, или уровням. Их придумала не я. Я их честно позаимствовала у Алексея Смирнова и вам рассказываю.

Итак, мы можем выделить 8 уровней запроса в терапии.

1️⃣Выслушай меня.
И терапевт может выслушать клиента. Юные гештальт-терапевты порой пугаются, что ничего не делают с клиентам, кроме слушают его, потому что клиент все время говорит. Да, потому что иногда клиенту надо, чтобы его просто выслушали, наконец-то, чтобы он просто выговориться, чтобы, наконец-то, кто-то услышал, как ему плохо и тяжело.

2️⃣Успокой меня/ Помоги мне успокоиться.
Клиент приходит встревоженный, возможно, в аффекте, возможно, ему кажется, что надо срочно что-то делать. Но обычно в этот момент важно немного замедлиться, обнаружить себя, другого и уже потом куда-то двигаться.

3️⃣Нормализуй это.
Порой клиенту очень важно услышать, что такое, какое сейчас у него, бывает.
Что это не ужас-ужас, что это, может, и стыдно, но из людей за такое его не выгонят. Так бывает. Фух.

4️⃣Посочувствуй мне.
И это терапевт обычно может. Если не получается, что стоит сходить к супервизору, пусть он посочувствует терапевту, глядишь, к тому вернется сочувствие к клиенту.
Посочувствуй — побудь со мной рядом в моих чувствах, раздели их со мной.

5️⃣Помоги мне понять, что происходит.
Со мной, в моей жизни, между нами…
Это очень важно, описать то, что происходит, из чего оно состоит, как мне с этим, как тебя с этим, к чему оно нас подталкивает, от чего останавливает, как оно называется. Иногда оно называется «неведомая фигня» и так тоже лучше, чем никак.

6️⃣Помоги мне понять, что мне делать?
Ну, наконец-то, мы добрались сюда. Нередко этот запрос озвучивает вперед первого, который «выслушай меня».
Но если не ясно, что делать, значит, не ясно, что происходит, значит, мы продолжаем исследовать ситуацию.

7️⃣Помоги мне это сделать?
Здесь может быть уместен эксперимент, мысленный, со стульями, с привлечением терапевта, а может, и совместное размышление — но это тоже форма мысленного эксперимента.

8️⃣Помоги мне присвоить то, что я это сделал, то есть ассимилировать полученный опыт.
Клиент тут, скорее, хвастается, чем жалуется, но поделиться радостью и погордиться своим успехом не менее важно, чем рассказать о горестях.

Тему клиент приносит сам.
А вот понять, с каким уровнем запроса мы будем иметь дело, — это задача терапевта.
Возможно, опытный клиент сможет сказать «Просто послушай и покивай» или «Посочувствуй мне». Но нередко запрос звучит иначе.

Например:
«Я моральный урод» — третий уровень.
«Я не хочу ничего чувствовать» — четвертый уровень.
«Вроде получилось, но никакой радости» — восьмой уровень.

В этом тексте запрос раскрывается по уровням, как лесенка или матрешка, но не всегда будет каждая из «ступенек» и они могут длится очень разное время.
Бывает по разному.

Вот такой взгляд на запрос и тему в терапии. Можно смотреть на это так, а можно иначе. Но мне так помогает. И с клиентами. И с супервизантами.

Почему нет отношений?

В последнее время мне не очень пишется, но говориться.
Поэтому я решила возобновить свои прямые эфиры.
Сейчас это будет серия размышлений о каких-то насущных вопросах с точки зрения социологии и гештальт-подхода. Попробую объединить эти свои компетенции.

Первый эфир посвящен размышления о том, по чему в XXI веке людям сложнее заводить отношения, чем это было раньше.

https://youtu.be/AKMsYwuHMwU