Призрак. Месяца рога.
Кони. Стражники. Снега.
Черный, страшный мавзолей.
Камень. Ладан. И елей.

Сырость. Запах кумача.
Воск. Оплывшая свеча.
Влажный лоб. Холодный пот.
Снег. Россия. Кто идет?

Лязг железа. Караул.
Мерзлой проволоки гул.
Замедляя звездный бег,
Падал снег и таял снег.

А наутро по Москве
В дымной сизой синеве
Взвод за взводом проходил.
Барабан тревогу бил.

Дроги медленно ползли,
Мелочь разную везли.
Тридцать трех за одного...

Всë. И больше ничего.

Дон Аминадо. 1935 год.

Король был на острове Фуле;
По гроб он был верен душой.
Ему, умирая, подруга
Вручила бокал золотой.

Всей жизни бокал стал дороже!
Его, что ни раз, осушал.
Он жадно вонзал в него очи
И жадно до дна выпивал.

Когда же почуял кончину,
Король города сосчитал, -
Всё отдал наследнику царство,
Не отдал дареный бокал.

И сел он за пир, как бывало.
С ним рыцари сели кругом -
В высоком, наследственном зале,
Там - в замке, на бреге морском.

Вставал он тут, бражник старинный,
Последний бокал осушал, -
И разом он в волны бросает
Святой, заповедный бокал!

И видел, как несся, сверкая,
Как в бездну пошел он ключом.
Закрылись тогда его очи,
Ни капли уж не пил потом.

Гëте. Перевод В.И. Краснова. 1841 год.

В конторе душной, где стекло
Табачной мглой заволокло,
Писец бумаг, чего ты ждешь?
Тебе какая снится ложь?
Зачем вздымаешь ты глаза:
Зачем блеснула в них слеза?

Ужель ты думаешь, дружок,
Что взор, пройдя сквозь потолок
И перейдя за облака,
Увидит райские шелка?
Иль ты мечтаешь там найти
Венец - уставшему в пути?

Ты говоришь: там нежный зной...
Там - только ветер ледяной.
Там - ледяной и тусклый свет,
И непрерывный вой планет,
И звездам тяжело идти
В потоке Млечного пути.

А это я сказал затем
Тебе, дружок, и прочим всем,
Что долго я смотрел - туда,
И заблудился навсегда,
И оттого, что горше нет
Той жизни, что живет поэт.

М.А. Струве. 1948 год.

Из записной потертой книжки
Две строчки о бойце-парнишке,
Что был в сороковом году
Убит в Финляндии на льду.

Лежало как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далеко шапка отлетела.
Казалось, мальчик не лежал,
А все еще бегом бежал
Да лед за полу придержал...

Среди большой войны жестокой,
С чего - ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.

Александр Твардовский. 1943 год.

У отца три сына было...
Старший говорит:
- В вицмундире очень мило,
И я буду сыт.

Вот другой промолвил смело:
- Я же - на коня!
Бить врагов - святое дело,
Отпусти меня!

- Ну а ты, - спросил родитель
Третьего, - куда?
- Мир велик, я сочинитель, -
Вот моя звезда!

Старший служит, есть уж дети,
Сам солидным стал;
Генерал второй, а третий...
Без вести пропал.

В.И. Богданов. 1870 год.

Уже не любят слушать про войну
прошедшую,
И как я ни взгляну с эстрады в зал,
томятся в зале:
Мол, что-нибудь бы новое сказали.

Ещë боятся слушать про войну
грядущую,
Еë голубизну небесную,
С грибами убивающего цвета.

Она ещё не родила поэта.
Она не закусила удила.
Еë пришествия еще неясны сроки.
Она писателей не родила,
А ныне не рождаются пророки.

Борис Слуцкий

В пустыне Египта, вблизи пирамид,
Араб рассказал мне одну из касид.

- Неверные Франки на нас напирали,
Рубили, губили, топтали и гнали.

Пашá их был карлик, злодей-чародей,
И тьмы погибали в пустыне людей.

Но волей Аллаха, молитвой Пророка,
Неверные скоро бежали с востока.

На гибель им море Пророк возмутил.
Топил их, губил и разил Азраил.

Неверных погибло семьсот кораблей,
В живых лишь остался пашá-чародей.

Он чайку морскую за хвост ухватил,
Засел к ней на спину, сюда прикатил.

С тех пор у Арабов поверье твердит:
Он бродит у этих святых пирамид;

Всевышнею силой злодей очарован...

- А как чародей-то был именован?

- Я имя запомнил... отцы говорят,
Его называли пашá-Бонапарт!

Л.А. Якубович. 1828 год.

Мне доставались не легко
Моей души больные звуки.
Страдал я сердцем глубоко,
Когда слагалась песня муки.

Я в песне жил не головой,
А жил скорбящею душою,
И оттого мой стон больной
Звучит тяжелою тоскою.

И.З. Суриков. 1875 год.

Сраженный стрелою парфянскою, пал
Кесарь, отступник Христова учения;
В смертной тоске к небесам он воззвал:
- Ты победил, Галилеянин!

Погиб Юлиан, враг Христова креста,
Церковь свободна от злого гонения.
Снова воскликнули верных уста:
- Ты победил, Галилеянин!

Расторгнем же сети порока и зла,
К свету воспрянем из тьмы усыпления;
Вновь да раздастся и наша хвала:
- Ты победил, Галилеянин!

Палермо, 30 марта 1882 г.

Великий князь Константин Константинович.

Привели и застрелили у Днепра.
Брат был далеко. Не слышала сестра.
А в Сибири, где уж выпал первый снег,
На заре проснулся бледный человек
И сказал: «Железо у меня в груди.
Киев, Киев, если можешь, погляди!..»

«Киев, Киев!— повторяли провода.—
Вызывает горе, говорит беда».
«Киев, Киев!»— надрывались журавли.
И на запад эшелоны молча шли.
И от лютой человеческой тоски
Задыхались крепкие сибиряки…

И.Эренбург. 1941 (1942 ?) год.

Вечерний звон, вечерний звон,-
Как много дум наводит он!
Не тот, что на закате дня
Гудит в стенах монастыря,
Но тот, что пасмурной порой
Поется девой молодой...
Вечерний звон, вечерний звон,-
Как много дум наводит он!

Как он мучителен и мил!
Как он мне чувства возмутил,
Когда впервые звук его
Коснулся слуха моего!..
То был не звук, но глас страстей,
То говор был с душой моей!
Вечерний звон, вечерний звон,-
Как много дум наводит он!

Все вторило в природе ей:
Луна средь облачных зыбей,
Пустыня в сумрачной тиши
И ропот девственной души,
Терзаемой любви тоской,
И очи, полные слезой!..
Вечерний звон, вечерний звон,-
Как много дум наводит он!

Д.В. Давыдов. 1830-е годы.

Паспорт мой сгорел когда-то
В буреломе русских бед.
Он теперь дымок заката,
Шорох леса, лунный свет.

Он давно в помойной яме
Мирового горя сгнил,
И теперь скользит с ручьями
В полноводный, вечный Нил.

Для непомнящих Иванов,
Не имеющих родства,
Все равно, какой Иванов,
Безразлично — трын-трава.

........................................

Красный флаг или трехцветный?
Божья воля или рок?
Не ответит безответный
Предрассветный ветерок.

Георгий Иванов. 1955 (?) год.

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч.

Мф 10:34.

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Мф 10:34.

Опять Спаситель предсказывает великие скорби, притом гораздо многочисленнейшие, – и что ученики могли бы Ему возразить, о том Сам говорит им наперед. Именно, чтобы слыша слова Его, они не сказали: Итак, Ты пришел для того, чтобы погубить нас и наших последователей, и возжечь на земле всеобщую брань? – Он Сам предупреждает их, говоря: Не мир пришел Я принести на землю. Как же Сам Он заповедовал им, входя в каждый дом, приветствовать миром? Почему же, равным образом, ангелы воспевали: Слава в вышних Богу, и на земле мир (Лк. 2:14)? Почему также и все пророки благовествовали о том же?

Потому что тогда особенно и водворяется мир, когда зараженное болезнью отсекается, когда враждебное отделяется. Только таким образом возможно небу соединиться с землею. Ведь и врач тогда спасает прочие части тела, когда отсекает от них неизлечимый член; равно и военачальник восстановляет спокойствие, когда разрушает согласие между заговорщиками. Так было и при столпотворении. Худой мир разрушен добрым несогласием, – и водворен мир. Так и Павел поселил раздор между согласившимися против него (Деян. 23:6). А согласие против Навуфея было хуже всякой войны (3Цар. 21).

Единомыслие не всегда бывает хорошо: и разбойники бывают согласны. Итак, брань была следствием не Христова определения, а делом воли самих людей. Сам Христос хотел, чтобы все были единомысленны в деле благочестия; но как люди разделились между собою, то и произошла брань. Впрочем, Он не так сказал. А что же говорит? Не мир пришел Я принести, – чем самым утешает их. Не думайте, говорит, что вы виноваты в этом: Я это делаю, потому что люди имеют такие расположения. Итак, не смущайтесь, как будто эта брань возникла сверх чаяния. Для того Я и пришел, чтобы произвести брань; такова именно Моя воля.

Иоанн Златоуст, толкование на Мф 10:34

Гимн клоуну

Я поэт или клоун?
Я серьёзен иль нет?
Посмотреть если в корень,
Клоун тоже поэт.

Трудно в мире подлунном
Брать быка за рога.
Надо быть очень умным,
Чтоб сыграть дурака.

Он силён и спокоен,
И серьёзно смышлён –
Потому он и клоун,
Потому и смешон.

И, освоив страницы
Со счастливым концом,
Так легко притвориться
Дураку мудрецом!

Н.И. Глазков. 1968 год.

Народ, не ощущающий кровных уз, является простой массой, физическим телом, неспособным подняться над материей и явить силу высшей жизни. Внутри такой общности уже нет места невероятному, его ослепительный свет больше не может утешить человека в минуты слабости, повсюду царят одни только законы механики. Ради такой общности не стоит ни жить, ни умирать, ни рожать детей, ни растрачивать творческих сил где-либо еще вне индивидуальной сферы. У нее больше нет ни судьбы, ни крови, готовой принять эту судьбу.

Юнгер

Из боя выходила рота.
Мы шли под крыши,
в тишину,
в сраженьях право заработав
на сутки позабыть войну.

Но у обломков самолета
остановился первый взвод.
И замерла в песках пехота
у красных
обожженных звезд.

...Осколки голубого сплава
валялись на сухом песке.
Здесь все:
и боевая слава,
и струйка крови на виске,
и кутерьма атак
и тыла,
ревущая,
как «ястребок».

Нам отдых сделался постылым
и неуютным городок.

С.П.Гузенко. Апрель 1942 г.

И снится мне: тропой опасной
Идем с тобою мы в горах,
И ночь вокруг, но месяц ясный
Сияет в темных небесах.

Над нами горный снег белеет,
А ночь все глуше и синей,
И полуночный ветер веет
Над первой юностью твоей.

И снится мне: я стал моложе
И про любовь тебе пою,
Как никогда не пел... И позже
Уж никогда не запою.

Николай Туроверов. 1945 год.

Ибо — больше обманывать себя нечего — Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой. Каким образом это случилось? Каким образом империя, которая в течение 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охраны интересов чужих, вдруг оказывается перед лицом огромнейшего заговора?

И, однако ж, это было неизбежным. Вопреки всему— рассудку, нравственности, выгоде, вопреки даже инстинкту самосохранения, ужасное столкновение должно произойти. И вызвано это столкновение не одним скаредным эгоизмом Англии, не низкой гнусностью Франции, воплотившейся в авантюристе, и даже не немцами, а чем-то более общим и роковым.

Это - вечный антагонизм между тем, что, за неимением других выражений, приходится называть: Запад и Восток.

Тютчев. 8 марта 1856 года.