Имитация мира: почему стамбульские переговоры выгодны всем — кроме простых людей
Мирные переговоры в Стамбуле — это как комната в музее современного искусства: вроде бы всё серьезно, но никто не понимает, зачем это всерьез. Ни Россия, ни Украина, ни даже США не выглядят искренне заинтересованными в результатах встречи, назначенной на 15 мая. Более того, сложилось редкое в мировой политике согласие: всем участникам этот процесс нужен не как средство достижения цели, а как сама цель — с элементами политического туризма, дипломатической гимнастики и пиара на фоне военного болота.
Итак, главный переговорщик от России — Владимир Мединский. В мире он известен как бывший министр культуры и апологет «исторической правды», а теперь — как фигура, чьё назначение демонстрирует полную вторичность переговоров для Кремля. Ни Лаврова, ни Ушакова, ни — тем более — Путина. Так называемая делегация скорее напоминает форму без содержания, эхо того самого Стамбула 2022 года, где стороны почти договорились, но потом всё пошло под откос.
Назначение Мединского — это дипломатическая мимика: мы вроде бы участвуем, но на самом деле — не очень. Это как если бы США отправили на переговоры не Трампа, а, скажем, Стивена Сигала. Для красоты и мемов.
С другой стороны, президент США Дональд Трамп заявил, что готов лично участвовать в переговорах уже 16 мая, но тут же уточнил: «Зачем ехать, если Путина не будет?» Это звучит как ревность старого шоумена: вы что, делаете постановку без главной звезды? Трамп сегодня — не гарант безопасности, а скорее медиаперсона, вклинившаяся в повестку с предложением о 30-дневном перемирии. Не мир, не дорожная карта, не план Маршалла, а перемирие, сроком как футбольный чемпионат. И даже это предложение никем толком не принято.
Киев же исходит из простого принципа: пока Россия не готова к реальным уступкам, любые разговоры возможны лишь в рамках «проверки пульса». Зеленский едет к Эрдогану в Анкару, чтобы решить, участвовать ли вообще в переговорах. Украинская делегация заранее предупреждает: никаких разговоров о «глубинных причинах» конфликта, только — о технических аспектах перемирия.
Это тоже дипломатическая игра. Киев не может отказаться от переговоров — ведь есть Вашингтон, есть Брюссель, есть капризный Трамп. Но и соглашаться на "диалог ради диалога" — значит потерять лицо перед собственным обществом.
The Wall Street Journal называет назначение Мединского сигналом: Москва не готова к компромиссам. В этом смысле Путин добился успеха: все считают, что он всё ещё хочет войны до победного конца, но при этом все же надеются, что передумает. Это очень удобная позиция — и для давления, и для откладывания решений.
В ЕС тем временем подсчитывают не дни до мира, а миллиарды на оборону. 800 млрд евро — это не про Украину, это про следующий этап. Стамбульские переговоры дают Евросоюзу моральную индульгенцию: «Мы поддерживаем дипломатию». А параллельно — накачиваем промышленность и армейские бюджеты.
Цинизм момента в том, что стагнация — выгодна. Москва получает управляемую и предсказуемую СВО, Киев — политический иммунитет и внешнюю поддержку, США — инструмент давления на ЕС и Китай, Европа — отложенный кризис. Мир сейчас никому не нужен, потому что он потребует реальных решений, уступок и трансформаций. А статус-кво — это такая форма войны, к которой уже адаптировались.
Скорее всего, переговоры начнутся. Возможно, даже прозвучат громкие заявления. Может быть, Трамп в последний момент передумает и всё-таки прилетит. Но мир от этого не приблизится.
Потому что это переговоры не между сторонами конфликта, а между страхами и привычками, между имиджем и интересами. Потому что пока ещё никто — ни в Москве, ни в Киеве, ни в Вашингтоне — не готов к настоящей, взрослой договорённости. Потому что всё, что происходит в Стамбуле, это не политика. Это политический перформанс.
Имитация мира: почему стамбульские переговоры выгодны всем — кроме простых людей
Мирные переговоры в Стамбуле — это как комната в музее современного искусства: вроде бы всё серьезно, но никто не понимает, зачем это всерьез. Ни Россия, ни Украина, ни даже США не выглядят искренне заинтересованными в результатах встречи, назначенной на 15 мая. Более того, сложилось редкое в мировой политике согласие: всем участникам этот процесс нужен не как средство достижения цели, а как сама цель — с элементами политического туризма, дипломатической гимнастики и пиара на фоне военного болота.
Итак, главный переговорщик от России — Владимир Мединский. В мире он известен как бывший министр культуры и апологет «исторической правды», а теперь — как фигура, чьё назначение демонстрирует полную вторичность переговоров для Кремля. Ни Лаврова, ни Ушакова, ни — тем более — Путина. Так называемая делегация скорее напоминает форму без содержания, эхо того самого Стамбула 2022 года, где стороны почти договорились, но потом всё пошло под откос.
Назначение Мединского — это дипломатическая мимика: мы вроде бы участвуем, но на самом деле — не очень. Это как если бы США отправили на переговоры не Трампа, а, скажем, Стивена Сигала. Для красоты и мемов.
С другой стороны, президент США Дональд Трамп заявил, что готов лично участвовать в переговорах уже 16 мая, но тут же уточнил: «Зачем ехать, если Путина не будет?» Это звучит как ревность старого шоумена: вы что, делаете постановку без главной звезды? Трамп сегодня — не гарант безопасности, а скорее медиаперсона, вклинившаяся в повестку с предложением о 30-дневном перемирии. Не мир, не дорожная карта, не план Маршалла, а перемирие, сроком как футбольный чемпионат. И даже это предложение никем толком не принято.
Киев же исходит из простого принципа: пока Россия не готова к реальным уступкам, любые разговоры возможны лишь в рамках «проверки пульса». Зеленский едет к Эрдогану в Анкару, чтобы решить, участвовать ли вообще в переговорах. Украинская делегация заранее предупреждает: никаких разговоров о «глубинных причинах» конфликта, только — о технических аспектах перемирия.
Это тоже дипломатическая игра. Киев не может отказаться от переговоров — ведь есть Вашингтон, есть Брюссель, есть капризный Трамп. Но и соглашаться на "диалог ради диалога" — значит потерять лицо перед собственным обществом.
The Wall Street Journal называет назначение Мединского сигналом: Москва не готова к компромиссам. В этом смысле Путин добился успеха: все считают, что он всё ещё хочет войны до победного конца, но при этом все же надеются, что передумает. Это очень удобная позиция — и для давления, и для откладывания решений.
В ЕС тем временем подсчитывают не дни до мира, а миллиарды на оборону. 800 млрд евро — это не про Украину, это про следующий этап. Стамбульские переговоры дают Евросоюзу моральную индульгенцию: «Мы поддерживаем дипломатию». А параллельно — накачиваем промышленность и армейские бюджеты.
Цинизм момента в том, что стагнация — выгодна. Москва получает управляемую и предсказуемую СВО, Киев — политический иммунитет и внешнюю поддержку, США — инструмент давления на ЕС и Китай, Европа — отложенный кризис. Мир сейчас никому не нужен, потому что он потребует реальных решений, уступок и трансформаций. А статус-кво — это такая форма войны, к которой уже адаптировались.
Скорее всего, переговоры начнутся. Возможно, даже прозвучат громкие заявления. Может быть, Трамп в последний момент передумает и всё-таки прилетит. Но мир от этого не приблизится.
Потому что это переговоры не между сторонами конфликта, а между страхами и привычками, между имиджем и интересами. Потому что пока ещё никто — ни в Москве, ни в Киеве, ни в Вашингтоне — не готов к настоящей, взрослой договорённости. Потому что всё, что происходит в Стамбуле, это не политика. Это политический перформанс.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? I want a secure messaging app, should I use Telegram?
from us
