Картофельная неделя. Почему Лукашенко не спасёт Россию от дефицита клубней
Среди множества катастроф, которые по традиции начинаются с фразы «а мы думали, что это невозможно», дефицит картофеля в России занимает особое место. Картофель — это не просто овощ. Это народный краеугольный корнеплод. И вот теперь выясняется, что его у нас нет. Владимир Путин лично признал: картошки не хватает. Лукашенко, в роли восточного соседа-агрария, радостно сообщил: «Мы уже всё вам продали». Как бы между строк — «а вы теперь держитесь».
Ситуация выглядит почти фарсово: союзное государство, крепкое рукопожатие, ядерный щит над Минском, а в ответ — мешок картошки, да и тот с гнильцой. В Белоруссии уже и сами стали жаловаться: нет картошки. Та, что осталась — серая, вялая и в три раза дороже, чем год назад. Власти, в лучших традициях советской иронии, обещают «уже посадить» новую. Видимо, сразу на экспорт. В Россию. По бартеру, за нефть или обещание построить очередную АЭС.
Ирония момента в том, что мы ведь помогали. Белорусская экономика поддерживается не на клубнях, а на кредитах и энергоресурсах из России. Лукашенко — не аграрий, а стратег. Он, может быть, и не знает, сколько гектаров под картошкой в Витебской области, но знает точно, когда можно разыграть карту дефицита и выставить себя спасителем. Вопрос только — кого он спасает?
Российская продовольственная политика в последние годы делала ставку на «импортозамещение». Мы строили теплицы, говорили про «самостоятельность» в сельском хозяйстве, и даже гордились ростом экспорта. Но картошка — это не авокадо. Это не модный продукт, это то, без чего не варится суп и не жарится драник. Если картошки нет, значит, провалены элементарные вещи: планирование, запасы, логистика.
Теперь власти вынуждены признавать проблему публично. То ли, чтобы объяснить, почему выросли цены, то ли, чтобы смягчить удар. Ведь удар — реальный. В апреле картофель подорожал почти на треть, в ряде регионов — на 40%. И всё это на фоне общего роста цен на продукты.
Но никакой Лукашенко здесь не поможет. Белоруссия — не бесконечный огород, где клубни растут по указке. У неё свои проблемы с урожайностью и климатом. Более того, если спрос в России продолжит расти, а внутренний рынок Беларуси останется голодным, политический эффект от экспорта картошки может обернуться для Минска куда более острым, чем дефицит в Смоленске.
Вопрос теперь даже не в том, будет ли картошка. Она будет. Только дороже. Только не та. И только не сейчас. А в том, насколько устойчивы связи внутри Евразийского экономического союза, если даже картошку не можем поделить без скандала.
Пока же мы наблюдаем типичную постсоветскую картину: импортозамещение по телевизору и дефицит на прилавках. Лукашенко шутит, Россия надеется, народ считает копейки. Остаётся только добавить: берегите свои запасы. Картофель — новая валюта стабильности.
Картофельная неделя. Почему Лукашенко не спасёт Россию от дефицита клубней
Среди множества катастроф, которые по традиции начинаются с фразы «а мы думали, что это невозможно», дефицит картофеля в России занимает особое место. Картофель — это не просто овощ. Это народный краеугольный корнеплод. И вот теперь выясняется, что его у нас нет. Владимир Путин лично признал: картошки не хватает. Лукашенко, в роли восточного соседа-агрария, радостно сообщил: «Мы уже всё вам продали». Как бы между строк — «а вы теперь держитесь».
Ситуация выглядит почти фарсово: союзное государство, крепкое рукопожатие, ядерный щит над Минском, а в ответ — мешок картошки, да и тот с гнильцой. В Белоруссии уже и сами стали жаловаться: нет картошки. Та, что осталась — серая, вялая и в три раза дороже, чем год назад. Власти, в лучших традициях советской иронии, обещают «уже посадить» новую. Видимо, сразу на экспорт. В Россию. По бартеру, за нефть или обещание построить очередную АЭС.
Ирония момента в том, что мы ведь помогали. Белорусская экономика поддерживается не на клубнях, а на кредитах и энергоресурсах из России. Лукашенко — не аграрий, а стратег. Он, может быть, и не знает, сколько гектаров под картошкой в Витебской области, но знает точно, когда можно разыграть карту дефицита и выставить себя спасителем. Вопрос только — кого он спасает?
Российская продовольственная политика в последние годы делала ставку на «импортозамещение». Мы строили теплицы, говорили про «самостоятельность» в сельском хозяйстве, и даже гордились ростом экспорта. Но картошка — это не авокадо. Это не модный продукт, это то, без чего не варится суп и не жарится драник. Если картошки нет, значит, провалены элементарные вещи: планирование, запасы, логистика.
Теперь власти вынуждены признавать проблему публично. То ли, чтобы объяснить, почему выросли цены, то ли, чтобы смягчить удар. Ведь удар — реальный. В апреле картофель подорожал почти на треть, в ряде регионов — на 40%. И всё это на фоне общего роста цен на продукты.
Но никакой Лукашенко здесь не поможет. Белоруссия — не бесконечный огород, где клубни растут по указке. У неё свои проблемы с урожайностью и климатом. Более того, если спрос в России продолжит расти, а внутренний рынок Беларуси останется голодным, политический эффект от экспорта картошки может обернуться для Минска куда более острым, чем дефицит в Смоленске.
Вопрос теперь даже не в том, будет ли картошка. Она будет. Только дороже. Только не та. И только не сейчас. А в том, насколько устойчивы связи внутри Евразийского экономического союза, если даже картошку не можем поделить без скандала.
Пока же мы наблюдаем типичную постсоветскую картину: импортозамещение по телевизору и дефицит на прилавках. Лукашенко шутит, Россия надеется, народ считает копейки. Остаётся только добавить: берегите свои запасы. Картофель — новая валюта стабильности.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country.
from us
