Плавильный котёл

Псевдорыночная бухгалтерия вместо экономики

Похоже наши "великие умы" продолжают построение российской экономики на доверии — точнее, на доверии к тому, что отчетность убедительнее реальности. История с попыткой спасения «Газпромбанка» через рекурсивную финансовую конструкцию с участием «Крокус Групп» — не аномалия. Это закономерность в системе, где привычка имитировать успех важнее способности создавать его.

Тот факт, что проблемный заемщик получает новый кредит от того же банка, чтобы сыграть на государственных облигациях, и при этом этот же банк надеется простить часть долга, если «игра» удастся — говорит о полном разрушении рыночной логики. Здесь нет инвесторов, есть только подставные фигуранты, у которых задача не заработать, а воссоздать видимость движения капитала. На языке старой советской бухгалтерии это называлось бы «выполнением плана». На нынешнем — «антикризисной мерой».

Эта схема — симптом деградации финансовой системы, где важны не активы, а административные связи. Кто вхож в Минфин, у того и шанс на выживание. Государственные деньги идут не туда, где есть рост, а туда, где есть доступ. Вместо селекции выживают самые приближенные. А это уже не капитализм и даже не госкорпоративизм — это феодальная модель перераспределения, замаскированная под биржевую операцию.

Риски этой модели двойственные. Во-первых, финансовые: любая просадка на рынке госдолга (а операции с ОФЗ в таких объёмах его не укрепляют, а расшатывают) ударит по самой системе заимствований. Во-вторых, внешнеполитические: одностороннее распоряжение замороженными активами лишает Москву последнего козыря в переговорах — претензии на «законность» и «равновесие».

Фонд национального благосостояния, который изначально задумывался как резерв «на чёрный день», используется как кошелёк для латания дыр — то на скоростные железные дороги, то на капитализацию госбанков. Но ФНБ — это не бездонная цистерна. Он уже не покрывает даже одного полноценного бюджетного года. Сжигается золото, продаются юани, но стратегического эффекта нет. Есть эффект «протянутой недели». И за каждую такую неделю приходится платить всё больше.

Попытки уйти в цифровую валюту — это даже не витрина, а дымовая завеса. Экономический эффект цифрового рубля — пока что отрицательный, а маркетинговая кампания вокруг него напоминает советскую рекламу новых моделей холодильников, которые никто не видел, но всем рекомендовали.

Даже если операция с «Газпромбанком» окажется технически успешной — а это ещё вопрос, — её последствия будут похожи на выигранную партию в шахматы при потере ферзя. Текущая система способна лишь на то, чтобы выиграть время, но не игру. А это значит, что следующий провал будет не аномалией, а ожидаемым итогом имитации управления.

В конце концов, не так важно, что именно написано в отчетности. Важно, что чувствуют инвесторы, граждане и рынки. А они чувствуют: никакого рынка здесь больше нет.

Telegram

Критик новостной ленты

Сделка века: как государство спасает "Газпромбанк" за счёт махинаций с замороженными активами и фиктивной прибылью

Правительство готовит хитроумную схему «поддержки» тонущего Газпромбанка — одного из ключевых финансовых институтов государства. Формально…

www.group-telegram.com/us/plavkotell.com/12648

21.5K viewsJun 4 at 19:56

Псевдорыночная бухгалтерия вместо экономики

Похоже наши "великие умы" продолжают построение российской экономики на доверии — точнее, на доверии к тому, что отчетность убедительнее реальности. История с попыткой спасения «Газпромбанка» через рекурсивную финансовую конструкцию с участием «Крокус Групп» — не аномалия. Это закономерность в системе, где привычка имитировать успех важнее способности создавать его.

Тот факт, что проблемный заемщик получает новый кредит от того же банка, чтобы сыграть на государственных облигациях, и при этом этот же банк надеется простить часть долга, если «игра» удастся — говорит о полном разрушении рыночной логики. Здесь нет инвесторов, есть только подставные фигуранты, у которых задача не заработать, а воссоздать видимость движения капитала. На языке старой советской бухгалтерии это называлось бы «выполнением плана». На нынешнем — «антикризисной мерой».

Эта схема — симптом деградации финансовой системы, где важны не активы, а административные связи. Кто вхож в Минфин, у того и шанс на выживание. Государственные деньги идут не туда, где есть рост, а туда, где есть доступ. Вместо селекции выживают самые приближенные. А это уже не капитализм и даже не госкорпоративизм — это феодальная модель перераспределения, замаскированная под биржевую операцию.

Риски этой модели двойственные. Во-первых, финансовые: любая просадка на рынке госдолга (а операции с ОФЗ в таких объёмах его не укрепляют, а расшатывают) ударит по самой системе заимствований. Во-вторых, внешнеполитические: одностороннее распоряжение замороженными активами лишает Москву последнего козыря в переговорах — претензии на «законность» и «равновесие».

Фонд национального благосостояния, который изначально задумывался как резерв «на чёрный день», используется как кошелёк для латания дыр — то на скоростные железные дороги, то на капитализацию госбанков. Но ФНБ — это не бездонная цистерна. Он уже не покрывает даже одного полноценного бюджетного года. Сжигается золото, продаются юани, но стратегического эффекта нет. Есть эффект «протянутой недели». И за каждую такую неделю приходится платить всё больше.

Попытки уйти в цифровую валюту — это даже не витрина, а дымовая завеса. Экономический эффект цифрового рубля — пока что отрицательный, а маркетинговая кампания вокруг него напоминает советскую рекламу новых моделей холодильников, которые никто не видел, но всем рекомендовали.

Даже если операция с «Газпромбанком» окажется технически успешной — а это ещё вопрос, — её последствия будут похожи на выигранную партию в шахматы при потере ферзя. Текущая система способна лишь на то, чтобы выиграть время, но не игру. А это значит, что следующий провал будет не аномалией, а ожидаемым итогом имитации управления.

В конце концов, не так важно, что именно написано в отчетности. Важно, что чувствуют инвесторы, граждане и рынки. А они чувствуют: никакого рынка здесь больше нет.

BY Плавильный котёл