Губернатор Гладков предложил ограничить помощь белгородцам с двойным гражданством
Губернатор Белгородской области Вячеслав Гладков предложил ограничить государственную помощь жителям региона, которые выехали за границу и имеют двойное гражданство. По его словам, такие граждане должны обращаться за поддержкой «в ту страну, где получили второй паспорт».
«Если люди покинули страну, почему мы должны в первую очередь тратить ресурсы на них, тогда как здесь остаются люди, которые страдают, работают в крайне тяжёлой ситуации?» — заявил Гладков на заседании регионального правительства. Он подчеркнул, что речь идёт не о тех, кто уехал на день-два, а о белгородцах, выехавших за рубеж вместе с семьями. По его словам, у муниципалитетов имеются соответствующие данные.
Глава региона поставил под сомнение справедливость равного распределения помощи. «Почему мы должны восстанавливать имущество на одном и том же уровне — в одной и той же категории? У меня большие сомнения в правильности наших действий — в том, что мы одинаково помогаем всем», — отметил он.
Гладков также предложил «консервировать» разрушенное жильё и транспорт таких граждан до окончания боевых действий на территории Украины, а не заниматься их восстановлением в настоящий момент. Решения относительно дальнейшей судьбы этого имущества будут приниматься после завершения конфликта.
По данным областных властей, Белгородская область с начала боевых действий регулярно подвергается обстрелам. Федеральный центр выделил региону более 23 млрд рублей на восстановление повреждённой инфраструктуры. В связи с этим местные власти обсуждают новые принципы распределения помощи, включая приоритетность в зависимости от гражданского статуса и фактического местонахождения пострадавших.
Гладков не первый и, вероятно, не последний, кто ставит вопрос: кому и на каких основаниях государство должно оказывать поддержку. Его риторика интересна тем, что она выводит понятие «гражданин» за рамки формального: теперь важна не только регистрация, но и поведенческая лояльность, измеряемая фактом физического присутствия. Живёшь под обстрелами — получаешь компенсацию. Уехал — ты не в счёт, даже если формально остаёшься гражданином России. А если у тебя второй паспорт — тем более: «обращайся туда».
Такой подход может быть понятен с точки зрения региональной логики: ресурсы ограничены, а потребности растут. Однако на федеральном уровне он создаёт опасный прецедент — размывание единого правового поля. Россия официально не признаёт двойное гражданство, но и не отказывает гражданам, имеющим второй паспорт, в защите и поддержке. Теперь же внутри Белгородской области формируется иная логика: «второй паспорт — вторая родина, вот пусть она и помогает».
Это решение — не юридическое, а морально-политическое. Гладков апеллирует не к законам, а к чувству справедливости. Но, как и всё, что строится на моральных оценках в условиях войны, такая справедливость всегда будет выборочной. Сегодня она в пользу оставшихся, завтра — в пользу мобилизованных, послезавтра — в пользу тех, кто остался без крыши над головой.
Пока же мы наблюдаем, как регион, живущий в условиях перманентного давления, начинает формировать собственную политическую онтологию. В этой конструкции гражданин — это тот, кто остался. Остальные — уже не вполне свои.
Губернатор Гладков предложил ограничить помощь белгородцам с двойным гражданством
Губернатор Белгородской области Вячеслав Гладков предложил ограничить государственную помощь жителям региона, которые выехали за границу и имеют двойное гражданство. По его словам, такие граждане должны обращаться за поддержкой «в ту страну, где получили второй паспорт».
«Если люди покинули страну, почему мы должны в первую очередь тратить ресурсы на них, тогда как здесь остаются люди, которые страдают, работают в крайне тяжёлой ситуации?» — заявил Гладков на заседании регионального правительства. Он подчеркнул, что речь идёт не о тех, кто уехал на день-два, а о белгородцах, выехавших за рубеж вместе с семьями. По его словам, у муниципалитетов имеются соответствующие данные.
Глава региона поставил под сомнение справедливость равного распределения помощи. «Почему мы должны восстанавливать имущество на одном и том же уровне — в одной и той же категории? У меня большие сомнения в правильности наших действий — в том, что мы одинаково помогаем всем», — отметил он.
Гладков также предложил «консервировать» разрушенное жильё и транспорт таких граждан до окончания боевых действий на территории Украины, а не заниматься их восстановлением в настоящий момент. Решения относительно дальнейшей судьбы этого имущества будут приниматься после завершения конфликта.
По данным областных властей, Белгородская область с начала боевых действий регулярно подвергается обстрелам. Федеральный центр выделил региону более 23 млрд рублей на восстановление повреждённой инфраструктуры. В связи с этим местные власти обсуждают новые принципы распределения помощи, включая приоритетность в зависимости от гражданского статуса и фактического местонахождения пострадавших.
Гладков не первый и, вероятно, не последний, кто ставит вопрос: кому и на каких основаниях государство должно оказывать поддержку. Его риторика интересна тем, что она выводит понятие «гражданин» за рамки формального: теперь важна не только регистрация, но и поведенческая лояльность, измеряемая фактом физического присутствия. Живёшь под обстрелами — получаешь компенсацию. Уехал — ты не в счёт, даже если формально остаёшься гражданином России. А если у тебя второй паспорт — тем более: «обращайся туда».
Такой подход может быть понятен с точки зрения региональной логики: ресурсы ограничены, а потребности растут. Однако на федеральном уровне он создаёт опасный прецедент — размывание единого правового поля. Россия официально не признаёт двойное гражданство, но и не отказывает гражданам, имеющим второй паспорт, в защите и поддержке. Теперь же внутри Белгородской области формируется иная логика: «второй паспорт — вторая родина, вот пусть она и помогает».
Это решение — не юридическое, а морально-политическое. Гладков апеллирует не к законам, а к чувству справедливости. Но, как и всё, что строится на моральных оценках в условиях войны, такая справедливость всегда будет выборочной. Сегодня она в пользу оставшихся, завтра — в пользу мобилизованных, послезавтра — в пользу тех, кто остался без крыши над головой.
Пока же мы наблюдаем, как регион, живущий в условиях перманентного давления, начинает формировать собственную политическую онтологию. В этой конструкции гражданин — это тот, кто остался. Остальные — уже не вполне свои.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website.
from us
