Если в российской политике и есть универсальный индикатор здравого смысла, то это синхронное возмущение Маргариты Симоньян и Екатерины Мизулиной. Когда обе медийно-государственные матроны дружно хватаются за голову, значит, где-то внизу, в недрах Госдумы, зреет редкий по качеству и последствиям правовой сюрреализм.
Повод — законопроект, вводящий штрафы за поиск экстремистских материалов в интернете. Да-да, не за распространение, не за пропаганду, не за публичное оправдание. А за сам факт интереса. Иными словами, до контента еще даже не дотянулся — уже экстремист.
Звучит как попытка впервые в истории человечества ввести уголовную ответственность за намерение знать. Отечественные законодатели подошли к этой задаче с присущей им прямолинейностью: хочешь прочитать манифест запрещенной организации, чтобы осудить его — сначала заплати штраф, потом осуждай. В поисковике, желательно, не гугли, а угадывай на интуиции.
Маргарита Симоньян в растерянности: как теперь разоблачать ФБК, если даже открывать материалы про них нельзя? Екатерина Мизулина бьет тревогу: как передавать сведения в МВД, если само изучение «опасного» контента становится административным правонарушением? Даже Даванков из «Новых людей» выражает озабоченность. Словно в зале засвистели — и артисты неожиданно поняли, что премьера не удалась.
Сенаторы и депутаты бросились тушить пожар. Шейкин из Совфеда клянется, что за вход в Instagram (он же у нас экстремистский, если кто забыл) никто штрафовать не будет. Матвейчев поясняет: журналистов и спецслужбы, вероятно, исключат из-под действия закона. Боярский записывает видеообъяснения в духе "всё не так страшно", уверяя, что в телефоны копаться никто не будет — только если очень сильно захотят и заведут уголовное дело.
Только вот юристы напоминают: законов, запрещающих чтение экстремистских материалов, до сих пор не было. То есть формально, просматривать, анализировать, даже сохранять можно было — нельзя было распространять. Новый закон подводит тонкую черту между «иметь мысль» и «реализовывать её». По сути, вводится наказуемый внутренний мотив, что сближает административное правонарушение с теологией: согрешил не делом, а мыслью.
Причем, как отмечают эксперты, доказать умышленность поиска без доступа к устройству будет сложно. Но, как показывает практика, это не остановит правоохранителей от того, чтобы под благовидным предлогом попросить показать экран или проверить автозаполнение браузера. В эпоху, когда “телефон — это продолжение мозга”, такая проверка становится инвазивной формой контроля над сознанием.
Ирония в том, что, пока правительство борется с западными цифровыми платформами, российский законопроект сам по себе представляет собой технологию — по подавлению свободного мышления. Контроль над информацией переходит от запрета «что говорить» к запрету «о чём думать». Даже если ты думаешь об этом лишь потому, что тебя останавливает полицейский — и ты хочешь быть уверен, за что тебя могут оштрафовать.
Кто бы мог подумать, что антиэкстремистский закон первым делом экстремизирует… право на сомнение. Но если даже Симоньян просит поправки, а Мизулина апеллирует к Конституции — возможно, где-то в этом сюжете и правда зарыта надежда.
Как говорили в старом анекдоте: если даже Евтушенко против колхозов — может, колхозы и правда были не очень.
Если в российской политике и есть универсальный индикатор здравого смысла, то это синхронное возмущение Маргариты Симоньян и Екатерины Мизулиной. Когда обе медийно-государственные матроны дружно хватаются за голову, значит, где-то внизу, в недрах Госдумы, зреет редкий по качеству и последствиям правовой сюрреализм.
Повод — законопроект, вводящий штрафы за поиск экстремистских материалов в интернете. Да-да, не за распространение, не за пропаганду, не за публичное оправдание. А за сам факт интереса. Иными словами, до контента еще даже не дотянулся — уже экстремист.
Звучит как попытка впервые в истории человечества ввести уголовную ответственность за намерение знать. Отечественные законодатели подошли к этой задаче с присущей им прямолинейностью: хочешь прочитать манифест запрещенной организации, чтобы осудить его — сначала заплати штраф, потом осуждай. В поисковике, желательно, не гугли, а угадывай на интуиции.
Маргарита Симоньян в растерянности: как теперь разоблачать ФБК, если даже открывать материалы про них нельзя? Екатерина Мизулина бьет тревогу: как передавать сведения в МВД, если само изучение «опасного» контента становится административным правонарушением? Даже Даванков из «Новых людей» выражает озабоченность. Словно в зале засвистели — и артисты неожиданно поняли, что премьера не удалась.
Сенаторы и депутаты бросились тушить пожар. Шейкин из Совфеда клянется, что за вход в Instagram (он же у нас экстремистский, если кто забыл) никто штрафовать не будет. Матвейчев поясняет: журналистов и спецслужбы, вероятно, исключат из-под действия закона. Боярский записывает видеообъяснения в духе "всё не так страшно", уверяя, что в телефоны копаться никто не будет — только если очень сильно захотят и заведут уголовное дело.
Только вот юристы напоминают: законов, запрещающих чтение экстремистских материалов, до сих пор не было. То есть формально, просматривать, анализировать, даже сохранять можно было — нельзя было распространять. Новый закон подводит тонкую черту между «иметь мысль» и «реализовывать её». По сути, вводится наказуемый внутренний мотив, что сближает административное правонарушение с теологией: согрешил не делом, а мыслью.
Причем, как отмечают эксперты, доказать умышленность поиска без доступа к устройству будет сложно. Но, как показывает практика, это не остановит правоохранителей от того, чтобы под благовидным предлогом попросить показать экран или проверить автозаполнение браузера. В эпоху, когда “телефон — это продолжение мозга”, такая проверка становится инвазивной формой контроля над сознанием.
Ирония в том, что, пока правительство борется с западными цифровыми платформами, российский законопроект сам по себе представляет собой технологию — по подавлению свободного мышления. Контроль над информацией переходит от запрета «что говорить» к запрету «о чём думать». Даже если ты думаешь об этом лишь потому, что тебя останавливает полицейский — и ты хочешь быть уверен, за что тебя могут оштрафовать.
Кто бы мог подумать, что антиэкстремистский закон первым делом экстремизирует… право на сомнение. Но если даже Симоньян просит поправки, а Мизулина апеллирует к Конституции — возможно, где-то в этом сюжете и правда зарыта надежда.
Как говорили в старом анекдоте: если даже Евтушенко против колхозов — может, колхозы и правда были не очень.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis." A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more.
from us
