Плавильный котёл

Имя нарицательное: зачем РПЦ заставляет приходы напоминать о себе вслух

Московская патриархия решила навести порядок в табличках. Решением Священного синода от 24 июля 2025 года все зарубежные епархии, митрополии, монастыри и приходы Русской православной церкви отныне обязаны носить полное имя с указанием принадлежности к «Русской православной церкви» или «Московскому патриархату». В первую очередь это касается Белоруссии и Казахстана — двух стран, где православные структуры РПЦ долгое время жили, не афишируя московскую опеку.

Что на практике означает эта директива? Не больше и не меньше, чем то, что «Белорусская православная церковь» больше не может называться просто Белорусской — ей предписано напоминать себе и окружающим, что она — филиал. То же самое с Казахстанским митрополичьим округом, который до сих пор предпочитал дипломатическое молчание о своём административном подчинении.

На первый взгляд — бюрократическая процедура. Но в действительности — симптом усиливающейся тревоги. Москва, судя по всему, боится, что очередная «украинская история» может начаться откуда угодно: с редактирования устава, с аккуратного опущения слов «Московский патриархат» на сайте или с независимого тона в пастырских посланиях. Поэтому решено не дожидаться намёков, а действовать впрямую: маркировать, как на таможне. Без свободы в названии — меньше свободы в действиях.

Эта кампания по ребрендингу напоминает паническую попытку закрепить флаг на территории, которая ускользает морально, культурно, а иногда и политически. Прибалтика уже не в орбите. Украина — ушла. В Молдове назревает внутренний церковный конфликт. А теперь и в Белоруссии местное духовенство демонстрирует осторожную субъектность, как минимум — в выборе формулировок.

Парадокс в том, что настаивая на «Московском патриархате» как обязательной части названия, РПЦ делает эту привязку проблемной. До сих пор многие верующие в Казахстане или Белоруссии просто не задумывались о канонической иерархии. Теперь — будут. Ведь ярлык на витрине всегда заставляет задуматься: «А что это за бренд и кто за ним стоит?»

Стратегия принудительного переименования работает, когда отношения между центром и периферией стабильны. Но если это ответ на внутреннюю неуверенность, как в случае РПЦ, — результат может быть обратным. Чем громче Москва требует произносить своё имя, тем больше оно звучит чужим.

К тому же, православие, в отличие от армейской уставщины, держится не на идентичности логотипа, а на доверии и авторитете. Если доверия нет, не спасёт даже самая канонически выверенная вывеска. А авторитет, как известно, вещь тихая — он не требует маркировки.

www.group-telegram.com/us/plavkotell.com/13034

5.55K viewsJul 26 at 13:22

Имя нарицательное: зачем РПЦ заставляет приходы напоминать о себе вслух

Московская патриархия решила навести порядок в табличках. Решением Священного синода от 24 июля 2025 года все зарубежные епархии, митрополии, монастыри и приходы Русской православной церкви отныне обязаны носить полное имя с указанием принадлежности к «Русской православной церкви» или «Московскому патриархату». В первую очередь это касается Белоруссии и Казахстана — двух стран, где православные структуры РПЦ долгое время жили, не афишируя московскую опеку.

Что на практике означает эта директива? Не больше и не меньше, чем то, что «Белорусская православная церковь» больше не может называться просто Белорусской — ей предписано напоминать себе и окружающим, что она — филиал. То же самое с Казахстанским митрополичьим округом, который до сих пор предпочитал дипломатическое молчание о своём административном подчинении.

На первый взгляд — бюрократическая процедура. Но в действительности — симптом усиливающейся тревоги. Москва, судя по всему, боится, что очередная «украинская история» может начаться откуда угодно: с редактирования устава, с аккуратного опущения слов «Московский патриархат» на сайте или с независимого тона в пастырских посланиях. Поэтому решено не дожидаться намёков, а действовать впрямую: маркировать, как на таможне. Без свободы в названии — меньше свободы в действиях.

Эта кампания по ребрендингу напоминает паническую попытку закрепить флаг на территории, которая ускользает морально, культурно, а иногда и политически. Прибалтика уже не в орбите. Украина — ушла. В Молдове назревает внутренний церковный конфликт. А теперь и в Белоруссии местное духовенство демонстрирует осторожную субъектность, как минимум — в выборе формулировок.

Парадокс в том, что настаивая на «Московском патриархате» как обязательной части названия, РПЦ делает эту привязку проблемной. До сих пор многие верующие в Казахстане или Белоруссии просто не задумывались о канонической иерархии. Теперь — будут. Ведь ярлык на витрине всегда заставляет задуматься: «А что это за бренд и кто за ним стоит?»

Стратегия принудительного переименования работает, когда отношения между центром и периферией стабильны. Но если это ответ на внутреннюю неуверенность, как в случае РПЦ, — результат может быть обратным. Чем громче Москва требует произносить своё имя, тем больше оно звучит чужим.

К тому же, православие, в отличие от армейской уставщины, держится не на идентичности логотипа, а на доверии и авторитете. Если доверия нет, не спасёт даже самая канонически выверенная вывеска. А авторитет, как известно, вещь тихая — он не требует маркировки.

BY Плавильный котёл