Плавильный котёл

Бензиновая война и вертолётная оборона

В российских военкорских телеграм-каналах последние дни — редкий случай единодушия. «Смотрю на удары украинских тихоходных БПЛА по нашим НПЗ. В моем лексиконе нет цензурных слов… никто публично не был арестован за полную профнепригодность», — пишет Александр Харченко («Свидетели байоактара»). «Рыбарь» вторит: все средства борьбы есть, но заводы продолжают гореть, а вопрос защиты так и не сдвинулся с мёртвой точки.

На фоне цифр это звучит особенно тревожно. Reuters подсчитал: Россия потеряла 17% нефтеперерабатывающих мощностей — это больше миллиона баррелей в сутки. Волгоград, Саратов, Сызрань, Новокуйбышевск, Рязань, Новошахтинск, Усть-Луга — карта атак украинских дронов выглядит как планомерная кампания по выбиванию переработки. Биржевые цены на бензин обновляют рекорды, регионы начинают ограничивать продажи 95-го.

Вопрос звучит предельно просто: если заводы бьют «тихоходные дроны, сбиваемые даже с ружья», почему они долетают до объектов, от которых зависит экономика страны? Ответ, как всегда, в устройстве российской бюрократии: формально у государства есть всё — от ПВО до ведомственных охранных структур. Но на практике нет ни системы, ни персональной ответственности.

«Рыбарь» предлагает утилитарный выход: вернуть из хранения вертолёты Ми-24 и Ми-8, оборудовать их тепловизорами и поставить на дежурство вокруг НПЗ. Вертолёт, пишет канал, догонишь «Лютый» и подобные ему аппараты без проблем, а расходы будут несопоставимо ниже потерь от остановленных заводов. Более того, у самих нефтяных компаний есть техника и охранные структуры, которые готовы закрыть брешь, если государство позволит.

Звучит как здравый смысл, но проблема в том, что здравый смысл в системе принятия решений давно не приоритет. Куда проще провести очередное совещание с нефтяниками и повысить нормативы продаж на бирже, чем допустить силовую вертикаль к эксперименту с вертолётами и частной авиацией.

Но если ситуация останется такой, как сейчас, то вопрос вертолётов станет не предложением военкоров, а требованием экономики. Потому что в условиях, когда топливо исчезает из регионов, а цены бьют рекорды, вопрос защиты НПЗ перестаёт быть «военной тонкостью». Это вопрос политической устойчивости. И решить его совещаниями невозможно.

Третья точка зрения ещё жестче: нефтяные компании сами должны вкладываться в оборону своих активов. Если в 1990-е заводы отошли «эффективным собственникам», то теперь ответственность лежит и на них. Обычная ограда вокруг объекта — не защита, а «галочка в плане». Когда из-за нежелания профинансировать мобильные группы с тепловизорами предприятие сгорает после прилётов — это уже не проблема бюрократии, а вопрос корпоративной близорукости.

В сухом остатке все спорщики сходятся в одном: проблема общая. Но её нельзя решать в логике советов и совещаний. Потеря 17% мощностей нефтепереработки — это не статистика, а удар по экономике, которая держится на топливе. И пока власть перекладывает ответственность на абстрактную «бюрократию», а компании ограничиваются пресс-релизами, дроны продолжают прилетать.

Именно поэтому вопрос теперь стоит не о том, как долго ещё продержатся внутренние цены и резервы, а кто персонально ответит за каждый новый горящий завод. Потому что война в России больше не на линии фронта — она на НПЗ. И от того, кто и как это признает, зависит, будет ли у страны завтра бензин.

Telegram

Свидетели Байрактара

Смотрю на удары украинских тихоходных БПЛА по нашим НПЗ. В моем лексиконе нет цензурных слов для того, чтобы описать ситуацию. Но больше всего меня поражает, что даже после десятков подобных "падений обломков" никто публично не был арестован и отправлен в…

www.group-telegram.com/us/plavkotell.com/13209

11K viewsedited  Aug 28 at 09:04

Бензиновая война и вертолётная оборона

В российских военкорских телеграм-каналах последние дни — редкий случай единодушия. «Смотрю на удары украинских тихоходных БПЛА по нашим НПЗ. В моем лексиконе нет цензурных слов… никто публично не был арестован за полную профнепригодность», — пишет Александр Харченко («Свидетели байоактара»). «Рыбарь» вторит: все средства борьбы есть, но заводы продолжают гореть, а вопрос защиты так и не сдвинулся с мёртвой точки.

На фоне цифр это звучит особенно тревожно. Reuters подсчитал: Россия потеряла 17% нефтеперерабатывающих мощностей — это больше миллиона баррелей в сутки. Волгоград, Саратов, Сызрань, Новокуйбышевск, Рязань, Новошахтинск, Усть-Луга — карта атак украинских дронов выглядит как планомерная кампания по выбиванию переработки. Биржевые цены на бензин обновляют рекорды, регионы начинают ограничивать продажи 95-го.

Вопрос звучит предельно просто: если заводы бьют «тихоходные дроны, сбиваемые даже с ружья», почему они долетают до объектов, от которых зависит экономика страны? Ответ, как всегда, в устройстве российской бюрократии: формально у государства есть всё — от ПВО до ведомственных охранных структур. Но на практике нет ни системы, ни персональной ответственности.

«Рыбарь» предлагает утилитарный выход: вернуть из хранения вертолёты Ми-24 и Ми-8, оборудовать их тепловизорами и поставить на дежурство вокруг НПЗ. Вертолёт, пишет канал, догонишь «Лютый» и подобные ему аппараты без проблем, а расходы будут несопоставимо ниже потерь от остановленных заводов. Более того, у самих нефтяных компаний есть техника и охранные структуры, которые готовы закрыть брешь, если государство позволит.

Звучит как здравый смысл, но проблема в том, что здравый смысл в системе принятия решений давно не приоритет. Куда проще провести очередное совещание с нефтяниками и повысить нормативы продаж на бирже, чем допустить силовую вертикаль к эксперименту с вертолётами и частной авиацией.

Но если ситуация останется такой, как сейчас, то вопрос вертолётов станет не предложением военкоров, а требованием экономики. Потому что в условиях, когда топливо исчезает из регионов, а цены бьют рекорды, вопрос защиты НПЗ перестаёт быть «военной тонкостью». Это вопрос политической устойчивости. И решить его совещаниями невозможно.

Третья точка зрения ещё жестче: нефтяные компании сами должны вкладываться в оборону своих активов. Если в 1990-е заводы отошли «эффективным собственникам», то теперь ответственность лежит и на них. Обычная ограда вокруг объекта — не защита, а «галочка в плане». Когда из-за нежелания профинансировать мобильные группы с тепловизорами предприятие сгорает после прилётов — это уже не проблема бюрократии, а вопрос корпоративной близорукости.

В сухом остатке все спорщики сходятся в одном: проблема общая. Но её нельзя решать в логике советов и совещаний. Потеря 17% мощностей нефтепереработки — это не статистика, а удар по экономике, которая держится на топливе. И пока власть перекладывает ответственность на абстрактную «бюрократию», а компании ограничиваются пресс-релизами, дроны продолжают прилетать.

Именно поэтому вопрос теперь стоит не о том, как долго ещё продержатся внутренние цены и резервы, а кто персонально ответит за каждый новый горящий завод. Потому что война в России больше не на линии фронта — она на НПЗ. И от того, кто и как это признает, зависит, будет ли у страны завтра бензин.

BY Плавильный котёл