odyssey of a dead man.

Об удовольствии и страдании

Подождите, я не договорил.

Моя любимая часть «Трёх Мушкетеров» — это глава «Диссертация Арамиса». Помимо неожиданных биографических совпадений, вызывающих ощущение узнавания себя в придуманном другом, она хороша с антропологической точки зрения. Кого она показывает? Человека, решившего удариться в религию, чтобы вылечить себя от несчастной любви. Это не так очевидно на первый взгляд, но если перечитать её несколько раз, становится понятно, что эстетической кульминацией всей главы является письмо от герцогини де Шеврез, которое д’Артаньян вручает своему другу, начавшему жить аскетичной жизнью, и последующий отказ от этого самого аскетизма в пользу простых радостей жизни. Да и диссертация Арамиса, собственно, про это — «Non inutile est desiderium in oblatione» («Некоторое сожаление приличествует тому, кто приносит жертву [Господу]»).

«Базен, смотревший на своего господина и ничего не понимавший в этой перемене, меланхолически уронил яичницу в шпинат, а шпинат на паркет».

Перемена действительно малопонятная, хотя подобным случаям давались всевозможные объяснения религией (состояние греха), психологией (психоанализ, когнитивная психология, etc.), философией (например, Сартр и его проект становления Богом). Мне же, когда я перечитываю эти фрагменты, вспоминается платоновский «Филеб» с его классификацией удовольствий и «Государство» с рассуждением о фигуре тирана. Поскольку удовольствие относится к сфере предельного, существует некая граница, после которой удовольствие становится страданием. Замечательной иллюстрацией для этого является любая вредная привычка, например, курение. Недостаток вызывает страдание, избыток вызывает страдание. В «радостях жизни», таким образом, присутствует довольно тонкая грань, которая стремится сужаться, становясь, в конечном итоге, лезвием ножа (которым обязательно порежешься).

Почему мне кажется, что стремление Арамиса к религии является искренним, хотя и не стойким, — потому что такой ответ является логичным для состояния нехватки. Он переживает из-за любовного разрыва, а поэтому хочет оградить себя от страдания путём выхода в «штиль». Христианство, если его не обрабатывать и не пытаться подгонять «под себя», — это религия, которая предполагает такую работу с волей, после которой способность испытывать яркие эмоциональные состояния должна постепенно стираться (отсюда — Шопенгауэр был прав, когда говорил о схожести христианства и буддизма). Однако если христианство оставляет возможность испытывать сильные чувства по отношению к Богу (Deus, всё же, caritas est), то в буддизме «штиль» — тот самый путь избавления от страдания путём тотального отречения от привязанности ко внешнему и внутреннему.

Самое забавное, что больше чем за двадцать веков в этой области мысль никуда не продвинулась. Грустите? Не грустите. Чувствуете? Не чувствуйте. Когнитивные психологи сказали бы: «не думайте» (из-за убеждения в том, что сильные негативные эмоции являются следствием неправильных мыслей). Однако пока анекдоты Диогена Лаэртского о греках, которые умерли от того, что сами остановили себе сердце, не оправдываются.

В Арамисе же не вижу никакого лицемерия и двуличия, потому что даже Августин просил: «Da mihi castitatem et continentiam, sed noli modo» («[Господи,] дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас»).

www.group-telegram.com/us/princedeconde.com/128

289 viewsSep 25, 2023 at 08:01

Об удовольствии и страдании

Подождите, я не договорил.

Моя любимая часть «Трёх Мушкетеров» — это глава «Диссертация Арамиса». Помимо неожиданных биографических совпадений, вызывающих ощущение узнавания себя в придуманном другом, она хороша с антропологической точки зрения. Кого она показывает? Человека, решившего удариться в религию, чтобы вылечить себя от несчастной любви. Это не так очевидно на первый взгляд, но если перечитать её несколько раз, становится понятно, что эстетической кульминацией всей главы является письмо от герцогини де Шеврез, которое д’Артаньян вручает своему другу, начавшему жить аскетичной жизнью, и последующий отказ от этого самого аскетизма в пользу простых радостей жизни. Да и диссертация Арамиса, собственно, про это — «Non inutile est desiderium in oblatione» («Некоторое сожаление приличествует тому, кто приносит жертву [Господу]»).

«Базен, смотревший на своего господина и ничего не понимавший в этой перемене, меланхолически уронил яичницу в шпинат, а шпинат на паркет».

Перемена действительно малопонятная, хотя подобным случаям давались всевозможные объяснения религией (состояние греха), психологией (психоанализ, когнитивная психология, etc.), философией (например, Сартр и его проект становления Богом). Мне же, когда я перечитываю эти фрагменты, вспоминается платоновский «Филеб» с его классификацией удовольствий и «Государство» с рассуждением о фигуре тирана. Поскольку удовольствие относится к сфере предельного, существует некая граница, после которой удовольствие становится страданием. Замечательной иллюстрацией для этого является любая вредная привычка, например, курение. Недостаток вызывает страдание, избыток вызывает страдание. В «радостях жизни», таким образом, присутствует довольно тонкая грань, которая стремится сужаться, становясь, в конечном итоге, лезвием ножа (которым обязательно порежешься).

Почему мне кажется, что стремление Арамиса к религии является искренним, хотя и не стойким, — потому что такой ответ является логичным для состояния нехватки. Он переживает из-за любовного разрыва, а поэтому хочет оградить себя от страдания путём выхода в «штиль». Христианство, если его не обрабатывать и не пытаться подгонять «под себя», — это религия, которая предполагает такую работу с волей, после которой способность испытывать яркие эмоциональные состояния должна постепенно стираться (отсюда — Шопенгауэр был прав, когда говорил о схожести христианства и буддизма). Однако если христианство оставляет возможность испытывать сильные чувства по отношению к Богу (Deus, всё же, caritas est), то в буддизме «штиль» — тот самый путь избавления от страдания путём тотального отречения от привязанности ко внешнему и внутреннему.

Самое забавное, что больше чем за двадцать веков в этой области мысль никуда не продвинулась. Грустите? Не грустите. Чувствуете? Не чувствуйте. Когнитивные психологи сказали бы: «не думайте» (из-за убеждения в том, что сильные негативные эмоции являются следствием неправильных мыслей). Однако пока анекдоты Диогена Лаэртского о греках, которые умерли от того, что сами остановили себе сердце, не оправдываются.

В Арамисе же не вижу никакого лицемерия и двуличия, потому что даже Августин просил: «Da mihi castitatem et continentiam, sed noli modo» («[Господи,] дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас»).

BY odyssey of a dead man.