«Север и Юг» Элизабет Гаскелл и «Фигуры света» Сары Мосс

От жанров с приставкой нео- я жду какого-то диалога с традицией, а не просто оммажа ей. Поэтому меня разочаровала неоготическая «Тринадцатая сказка» Дианы Сеттерфилд (там я такого диалога не увидела) — и поэтому же мне было любопытно читать неовикторианские «Фигуры света».

Викторианскую литературу я знаю в основном по романам женщин. Один из таких романов — «Север и Юг» Элизабет Гаскелл, опубликованный в 1855-м году.

С оговорками его можно описать как «Гордость и предубеждение» в индустриальном сеттинге, за который отвечает Манчестер. В результате по-своему любопытных обстоятельств Маргарет Хейл переезжает с пасторального, гм, юга на север с его классовой борьбой и смогом. На новом месте она знакомится с фабрикантом Джоном Торнтоном и его интересным мнением, будто все проблемы рабочих — от лени и глупости. Рабочие не менее интересно видят их в господской алчности. Вхожая в разные дома героиня оказывается идеальным посредником между двумя сторонами — а заодно теми самыми севером и югом, общественным (политэкономическим, мужским) и частным (домашним, женским), долгом и чувством, — и старательно доносит до противников сложность картины, чтобы восстановить между ними доверие. А из-за кадра на сюжет влияет неназванная Крымская война.
О прелести этого романа замечательно написано здесь.

Действие «Фигур света» тоже начинается в Манчестере и всего на два года позже. В семье художника Альфреда Моберли и его жены-суфражистки Элизабет рождаются две девочки, и чем дальше, тем более невозможного требует от них идейная мать.

Здесь так же незримо присутствует Крымская война (сестра Флоренс Найтингейл — образец для юной Алли, которую мать вынуждает стать врачом, — ухаживала как раз за её участниками), да и о радикальной Гаскелл находится слово:

Еще пять лет назад замужняя женщина не могла пользоваться результатами собственного труда, даже если жила отдельно от мужа. Муж миссис Гаскелл выделял ей небольшое содержание с гонораров за ее чрезвычайно популярные романы.

Оно ставит «Север и Юг» в один ряд с картинами Альфреда и его окружения, которые описываются в начале глав. Эти картины в каком-то смысле и создают фигуры света: своих моделей они представляют в облагороженном, эстетизированном виде; главы же нам показывают тень, изнанку, неприглядную реальность, на фоне которой они возникли. Гаскелл эстетизирует свою героиню не меньше: та остаётся прекрасной леди в любой ситуации, и ореол совершенства заставляет к ней прислушиваться вообще всех, даже грубых и консервативных рабочих. Зато Сара Мосс развеивает эти чары своим романом: с представлением о прекрасной леди многое не так, и в действительности викторианские женщины не отвоёвывали себе место в общественной сфере с той лёгкостью, с которой это проделала Маргарет. Никакой меры совершенства не было достаточно.

Впрочем, заодно мне нравится смотреть на «Фигуры света» как на тёмных «Маленьких женщин». Эти два романа объединяет фигура всё той же — якобы морально безупречной — матери, которая 1) обсуждает с дочерьми в основном их недостатки (стиль общения у неё такой); 2) воспитывает их с помощью «Путешествия пилигрима». Луиза Мэй Олкотт не проблематизирует эти отношения, а вот Сара Мосс — ещё как.