И еще для полной картины по поводу ситуации в Курской области.
Довелось нам посещать раненого товарища в одном из госпиталей Москвы. В одной палате с ним лежал военнослужащий, раненый в Курской области — как раз из тех, кто ее обороняет и должен, видимо «выкидывать» ВСУ с нашей земли. Так вот, прямо при нас к нему пришел военный следователь — выяснять, как же так вышло, что он получил ранение.
Военные следователи приходят ко всем раненым из Курской области — чтобы помочь им, чтобы оформить всё так, чтобы их лечили и делали им выплаты так же, как тем, кто воюет на СВО. Они вынуждены проводить долгий опрос и оформлять кучу бумаг, чтобы раненый боец получил то, что ему положено. А без этого следствия — он ничего не получит.
Думаете, мы шутим? Никак нет. Потому что в Курской области, с точки зрения военных, НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ, даже СВО там нет. Соответственно, ранение, полученное в Курской области, требует «расследования» — как это в мирное время на нашей территории человек получил ранение?
И еще для полной картины по поводу ситуации в Курской области.
Довелось нам посещать раненого товарища в одном из госпиталей Москвы. В одной палате с ним лежал военнослужащий, раненый в Курской области — как раз из тех, кто ее обороняет и должен, видимо «выкидывать» ВСУ с нашей земли. Так вот, прямо при нас к нему пришел военный следователь — выяснять, как же так вышло, что он получил ранение.
Военные следователи приходят ко всем раненым из Курской области — чтобы помочь им, чтобы оформить всё так, чтобы их лечили и делали им выплаты так же, как тем, кто воюет на СВО. Они вынуждены проводить долгий опрос и оформлять кучу бумаг, чтобы раненый боец получил то, что ему положено. А без этого следствия — он ничего не получит.
Думаете, мы шутим? Никак нет. Потому что в Курской области, с точки зрения военных, НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ, даже СВО там нет. Соответственно, ранение, полученное в Курской области, требует «расследования» — как это в мирное время на нашей территории человек получил ранение?
The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government.
from us
