В связи с ордером Международного уголовного суда сейчас будет звучать много трескучих заявлений со всех сторон – триумфы и отлупы. Если абстрагироваться от сиюминутных обстоятельств, казус интересный. МУС – апофеоз универсалистского подхода эпохи либеральной глобализации, попытка создать транснациональную юстицию, которая находилась бы над любыми национальными суверенитетами. Отдельные случаи были – трибуналы по конкретным эпизодам, но всеобъемлющий институт учредили впервые. Полной поддержкой начинание не пользовалась никогда, многие ведущие мировые державы Статут МУС не подписали либо не ратифицировали. Однако оспаривание самой идеи универсального правосудия считалось в конце ХХ – начале XXI века как будто бы неудобным для приличного общества.
Сейчас международные институты вообще и институты международного права, в частности, переживают глубокий кризис – под сомнением целесообразность институционального дизайна мира, созданного во второй половине ХХ века и развитого в начале XXI-го. Этот кризис обусловил процесс борьбы за переустройство на других основаниях, которые, вероятнее всего, институтов международного управления по типу упомянутых вообще не предусматривают. Политико-правовое пространство будет структурироваться как-то иначе. Универсальная транснациональная юстиция возможна только при наличии неоспоримого гегемона, а его исчезновение делает саму идею нереализуемой. (Показательно, конечно, что сам гегемон к МУС так и не присоединился, то есть подчиняться универсальным нормам отказался, поддерживая их для остальных.)
Нынешняя коллизия показательна. Так сложилось, что Владимир Путин стал олицетворением несогласия с «порядком, основанным на правилах» (ПОП, а проще говоря – гегемонией) и бросил ему вызов, хотя нет гарантии, что Россия окажется в числе главных выгодополучателей следующей композиции мира. И, в принципе, закономерно, что орган, претендующий на то, чтобы быть квинтэссенцией этого порядка, вознамерился привлечь его к уголовной ответственности. Ставка повышена практически максимально, теперь вопрос, что дальше.
Попытка объявить Путина вне закона – сигнал не только и не столько ему, сколько остальным, которым предлагают определиться со своим отношением к «бунту». Иными словами, новое предложение не-Западу присоединиться к антироссийским мерам, но выраженное теперь в предельно заострённой форме.
Предыдущее предложение успеха не возымело, коалиция тех, кто ввёл санкции против России, состоит только из официальных союзников США, остальные страны предпочитают уклоняться. Теперь уклонение, а оно будет выражаться в продолжении взаимодействия с человеком, подлежащим, согласно выданному ордеру, водворению на скамью подсудимых, будет носить ещё более демонстративный характер. Если данная мера давления сработает, и вокруг российского президента возникнет разреженное пространство, значит хоронить ПОП преждевременно. А если этого не произойдёт, можно будет говорить об ускорении заката прежней системы.
В связи с ордером Международного уголовного суда сейчас будет звучать много трескучих заявлений со всех сторон – триумфы и отлупы. Если абстрагироваться от сиюминутных обстоятельств, казус интересный. МУС – апофеоз универсалистского подхода эпохи либеральной глобализации, попытка создать транснациональную юстицию, которая находилась бы над любыми национальными суверенитетами. Отдельные случаи были – трибуналы по конкретным эпизодам, но всеобъемлющий институт учредили впервые. Полной поддержкой начинание не пользовалась никогда, многие ведущие мировые державы Статут МУС не подписали либо не ратифицировали. Однако оспаривание самой идеи универсального правосудия считалось в конце ХХ – начале XXI века как будто бы неудобным для приличного общества.
Сейчас международные институты вообще и институты международного права, в частности, переживают глубокий кризис – под сомнением целесообразность институционального дизайна мира, созданного во второй половине ХХ века и развитого в начале XXI-го. Этот кризис обусловил процесс борьбы за переустройство на других основаниях, которые, вероятнее всего, институтов международного управления по типу упомянутых вообще не предусматривают. Политико-правовое пространство будет структурироваться как-то иначе. Универсальная транснациональная юстиция возможна только при наличии неоспоримого гегемона, а его исчезновение делает саму идею нереализуемой. (Показательно, конечно, что сам гегемон к МУС так и не присоединился, то есть подчиняться универсальным нормам отказался, поддерживая их для остальных.)
Нынешняя коллизия показательна. Так сложилось, что Владимир Путин стал олицетворением несогласия с «порядком, основанным на правилах» (ПОП, а проще говоря – гегемонией) и бросил ему вызов, хотя нет гарантии, что Россия окажется в числе главных выгодополучателей следующей композиции мира. И, в принципе, закономерно, что орган, претендующий на то, чтобы быть квинтэссенцией этого порядка, вознамерился привлечь его к уголовной ответственности. Ставка повышена практически максимально, теперь вопрос, что дальше.
Попытка объявить Путина вне закона – сигнал не только и не столько ему, сколько остальным, которым предлагают определиться со своим отношением к «бунту». Иными словами, новое предложение не-Западу присоединиться к антироссийским мерам, но выраженное теперь в предельно заострённой форме.
Предыдущее предложение успеха не возымело, коалиция тех, кто ввёл санкции против России, состоит только из официальных союзников США, остальные страны предпочитают уклоняться. Теперь уклонение, а оно будет выражаться в продолжении взаимодействия с человеком, подлежащим, согласно выданному ордеру, водворению на скамью подсудимых, будет носить ещё более демонстративный характер. Если данная мера давления сработает, и вокруг российского президента возникнет разреженное пространство, значит хоронить ПОП преждевременно. А если этого не произойдёт, можно будет говорить об ускорении заката прежней системы.
BY Россия в глобальной политике
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website.
from us
