Что у меня получается, когда я говорю, что иду шить:
(уплыла)

Белая морская ведьма с эликсиром счастья.

#Little_Creatures #морские

Благодаря Орку я сегодня узнала, что Tweeter из песни супер-группы Traveling Wilburys был транс-женщиной. И стал ею, повоевав во Вьетнаме (то есть это ветеран-драгдилер).
Правда, песню эту Том Петти написал как стёбную пародию на раннего Боба Дилана и Брюса Спрингстина (Боб Дилан её спел, Том, Джефф Линн и Джордж Харрисон подпевали). И в 1988м году это звучало иначе, чем сегодня. И тем не менее.

... И вот 2025й, Тома нет, Боб получил Нобелевку по литературе, Брюс воюет с президентом США. Пора написать песню про это.

Как-то появилась, да в общем никогда особо и не уходила из поля зрения тема смерти, умирания, сопровождения уходящего и его близких. Оказалось, что уже есть вполне официальная профессия, доулы смерти. Которые подчёркивают, что они не психологи, не священники, не врачи, но просто очень важные люди. Я просто положу два постика, один скрин про доул, другой стих про человеческое. Мне кажется, это важно

***
Цётка Надзя забылася памерці
Недзе ў тысяча семсот нейкім бог ведама годзе,
Ужо ледзь тахкала сэрца,
Ужо нічога не зробіш у гародзе,
Ужо адпачынку прасіла цела,
Але яна неяк ператапталася, перацярпела,
Потым не было як, потым не было калі,
Дні беглі, тыдні гулі,
Часу нібыта было і шмат, але яна так і не мела хвіліны,
Прапусціла і дзявяты дзень, і саракавіны,
А там чарніцы пайшлі й маліны,
А там карове трэба накасіць, а там і жаць,
А хлеба спячы, а мыць, а праць,
Увайшла ў звычайны рытм —
І ўсё на тым.
І калі аднойчы прыехаў ротмістр у сувязі з царскім указам
Усіх тутэйшых занесці ў рэвізскую сказку,
І спытаўся, схіліўшыся над лістом:
"Сколько лет, старуха?" —
Разгубілася, махнула рукой і сказала: "Сто".
І цяпер у кожным перапісе гэтае вёскі
Яна ідзе адразу на першай старонцы,
І кожны перапісчык, стомлены і галодны,
Адное і тое ж пытаецца, ужо й не смяецца ніводны:
"А этой — сто?" — "Сто".
І рыпне пад кропкай стол.
Так і пайшло зноў па коле: Піліпаўка, Вялікдзень, Сёмуха,
Зацвітае чаромха, адцвітае чаромха,
Бульбу выкапалі, бульбу пасадзілі,
Дзеці дзяцей сваіх дзяцей нарадзілі,
Палёгка, вайна, палёгка, вайна, палёгка, вайна,
І ўжо зблыталіся імёны тых, па кім галасіла яна,
Што-што, а галасіць цётка Надзя ўмела спраўна,
Нават клікалі яе то да Яна, то да Івана,
І так прычытвала яна хораша, так — казалі — красіва,
Што кожны хацеў бы, каб і па ім менавіта яна галасіла.
Ах ты сокал мой, ты ж саколічак,
А што ты не падымешся, не скажаш словачка.
А не прыйдзеш ты дахаты ўзімачку,
А не прыйдзеш ты дахаты лецечкам,
А не пойдзеш ты ножкамі па сцежачцы,
І не бразне за табою клямачка.
За гэта і гасцінца ёй давалі, а іншы раз і грошы,
То быў са старой для сям’і прыбытак, і часам харошы.
А недзе там, за вёскай, то блізка, а то далёка,
Вайна, палёгка, вайна, палёгка, вайна, палёгка,
Скідалі цароў, кроілі межы, на сходах галёкалі,
Коні, палутаркі, аўтобусы, тэлефоны,
Рабыня Ізаура, студэнты з магнітафонамі:
- А як вы галосіце, цётка? Нам бы хаця б адно нешта, як узор?
- Так жа не можна… Сёння ж ніхто не памёр…
А неяк увечары цягнулася цётка з травою з рэчкі,
Бачыць — стаіць яна, чаканая госця, ля веснічак.
- То, можа, па мяне нарэшце?
Махнула рукой:
- Ды кінь ты. Няма мне іншага клопату, як з табой.
- Паслухай. Не маю ўжо сілы матляцца па свеце.
- Ай, цётка, без цябе мо жыць можна, ды як памерці?
І паплялася далей па вёсцы, туды, дзе былі ў яе справы.
І сонца ўсміхалася злева, а цемра — справа.

Верш спадарыні Ганны Севярынец

Я не считаю каким-то особенным преступлением паразитирование именно на этой человеческой слабости. Бо если отбросить пиетет перед смертью, это ровно то же обслуживание потребности в социальном принятии без ответного вложения как в другого, так и в себя. Платишь деньги – получаешь то, что в норме получают от друзей, родни, окружающих, отношения с которыми ты, ять, строил годами. Или наоборот, засирал годами, поэтому в трудный период жизни ты оказываешь одинок. Почему-то. Я ж такое вижу всё больше, чем дольше живу. Ну и вот: покупные близкие на разные случаи жизни. Не сказать, что изобретение — компаньонки и разного рода дворецкие скрашивали одиночество тех, кто мог себе позволить купить общение и поддержку.
Какое на вкус покупное принятие? Ну, на безрыбье и рак это самое.
Каково это — продавать общение с собой? Ничего такого в эпоху монетизации социального капитала.

Лонгрид от Катерины Деминой:

"Свет мой, зеркальце, скажи!"
СМОЖЕТ ЛИ ИСКУСТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ ЗАМЕНИТЬ ПСИХОЛОГОВ?

Зачин

«Бабушка, - звонит мне внук с непередаваемым израильским акцентом, - бабушка, давай я к тебе сейчас приду? Я соскучился и хочу бананов, а у нас нету! А у тебя есть?».

Я чуть не плачу. Котик мой любимый, как бы я хотела, чтобы ты сейчас ко мне прибежал, обнять тебя, читать, играть, кормить вкусным! Но мы опять разлучены, а он помнит, что в Тбилиси и в Иерусалиме от порога до порога было семь минут на беговеле. А теперь я за тридевять земель, в тридесятом царстве, за горами, за лесами, за широкими морями… И бананы-то у меня есть, они в Москве дешевле картошки, но как передать?

А вот как! Нажимаю три кнопки и отправляю малышу сообщение: доставка едет, встречай! Всем известно, что бананы – лучшее средство от любой печали и болящего живота.

О, этот чудесный новый мир, в котором бабушка может организовать доставку утешительных лакомств тоскующему внуку, игнорируя расстояния, закрытые воздушные пространства и безумных политиков! Так сладко чувствовать себя всемогущей волшебницей, которой под силу исполнять самые заковыристые пожелания, откликаться на зов, танцевать под незнакомые песни или решать задачи для второго класса.

Только это все равно не идет ни в какое сравнение с настоящим, полноценным, телесным контактом.

За последние лет десять мы научились получать то, что хотим, мгновенно. По щелчку, по клику. Желание только успевает возникнуть, не сформироваться даже, а просто промелькнуть. Взгляд упал на что-то, иногда это даже не картинка, а отблеск, отражение в стекле проезжающей мимо машины, шлейф чужого аромата в лифте – и ты уже успеваешь нагуглить это неуловимое нечто и заказать его доставку на дом за те несколько минут, пока едешь.

То же самое с мыслями, чувствами. Возникло – ощутилось внутри – надо немедленно поделиться хоть с кем-то, настукать или смелым движением большого пальца связать буквы на скользком экранчике – отправлено. В ответ получаешь крошеный плевочек эмодзи. Если не получаешь – беда, разочарование, отвергнут.

И тут появляется спасение: чатик. Никогда не устает, не пропадает, не отвергает. Всегда готов тебя выслушать и понять, ответит самым ласковым и утешительным образом. «Да, родная!» - пишет мне созданный мной же ассистент, и я вздрагиваю, потому что так меня никто никогда не называл.

Службы доставки привозят еду, вещи, подарки, лекарства и даже готовые решения. Искусственный интеллект отвечает быстрее, чем мы успеваем сформулировать вопрос. Рекламные алгоритмы угадывают желания раньше, чем мы их осознаём. Всё работает так, как будто у нас появилась мама, которая по малейшему писку угадывает, чего мы хотим — и немедленно это даёт.

С одной стороны, это снижает тревогу. Не нужно ждать, не нужно выдерживать фрустрацию. Как только вспыхнуло желание — оно удовлетворено.

С другой стороны, исчезает важнейшее пространство между «захотел» и «получил» — пространство вызревания и осознавания потребности. Мы перестаём понимать, чего именно хотим. Это как с едой: ты заказываешь привычное, потому что нет времени разобраться, голоден ли ты, чего тебе не хватает, и чем можно было бы себя по-настоящему насытить.

Этот механизм становится особенно заметен в контакте с ИИ и цифровыми сервисами. Ты говоришь — и тебе дают. Ты не успеваешь задать себе вопрос: «А точно ли я этого хотел?», «А зачем?», «А что будет, если я не получу это сразу?»

Психоаналитическая метафора здесь — «достаточно хорошая грудь» по Винникотту. Грудь, которая не даётся сразу. Которая позволяет младенцу испытать голод, фрустрацию, тревогу — и в этом напряжении вырастить Я. Без этой задержки не формируется толерантность к отсутствию, не возникает различение себя и другого, не укрепляется внутренний контейнер.

«Телефон для меня – как икона»

Я из поколения детей с ключом на шее. Мы выходили из дома в 7.20 утра, в ледяную темень, сопровождаемые истерически бодрыми голосами ведущих «Пионерской зорьки», отогревались в классах на 45 человек, сами записывали домашку в дневник с серо-зелеными страницами, сами брели до дома часа полтора (пока все обсудишь с

друзьями, пока заглянешь во все дворы, да со всеми собаками погуляешь, да с полдороги еще приходится возвращаться, потому что один кед выпал из мешка со сменкой, потому что крутили этот мешок слишком сильно. А в плохие дни приходилось идти еще более кружным путем, если в известном дворе поджидали хулиганы. Сложная навигация, короче!), сами грели себе обед, или не грели, а перебивались хлебом и вареньем, если повезет. Делали или не делали уроки, слонялись без дела, придумывали опасные для жизни эксперименты, ходили на секции, в кружки и на музыку, снова слонялись без дела, под вечер уже маялись и с нетерпением ждали родителей.

Все это – в полном одиночестве.

Хорошие родители спрашивали про уроки и «как дела в школе». Очень хорошие – старались выслушать ответ. Если дела были не очень, можно было вырвать из дневника страницу с замечанием и вставить новую из запасного дневника. Во втором классе я уже неотличимо подделывала мамину подпись.

А еще у нас были телефоны. В некоторых семьях дети должны были звонить родителям на работу и докладывать «литерный проследовал станцию Луговая!» «Я дома!» или «Я пошла на музыку!», но это только в тех случаях, если родители работали в конторе, а не «на выезде» или «на участке». Еще можно был звонить по номеру 100 и слушать сигналы точного времени. С какого-то момента стало можно звонить одноклассникам, а до этого было запрещено: телефон считался очень сложной и дорогой вещью, только для взрослых, да еще и номер надо было как-то выяснить.

Мой одноклассник один раз шел десять километров по жаре, чтобы позвонить своей девушке, не застал ее дома, пошел обратно, а назавтра пошел снова. И она, конечно же, ждала весь день, не отходила от телефона.

И свидания мы назначали недели за три, хотя дети нам не верят. «В каком смысле «в среду в семь вечера у колонны на Курской»?? А если ты не сможешь прийти? А если он не сможет?» - «Ну, видишь, ты же родилась? Значит, все смогли и пришли».

В любом случае, наша жизнь была одновременно очень насыщенной событиями, но медленной, телесной и какой-то приземленной: все надо было делать руками, ходить ногами, обниматься, нюхать, пробовать на вкус, мокнуть под дождем, мерзнуть, задыхаться от жары, толкаться и раскачиваться в переполненном автобусе, ждать его по сорок минут у метро…

Писать друг другу письма. Хранить их потом десятилетиями, жалеть, что какие-то утратились в порыве юношеского гнева.

И вот мы подобрались к теме моего сегодняшнего спича. («Этим полукреслом мастер Гамбс начинает новую партию мебели…»). Я хочу написать серию статей о феномене онлайн терапии, искусственном интеллекте и нарциссической опустошенности в современном мире.

Погнали. Сегодня будет про «карманного терапевта».

«Свойство зеркальце имело: говорить оно умело».

Попробую на материале «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях».

После скоропостижной потери любимой жены Царь год скорбит («Год прошел, как сон пустой», я очень прониклась этим образом, когда случился ковид и карантин. Год разлуки с любимыми как будто не происходил, не было событий, только тоскливое ожидание освобождения), а потом женится на другой: молодой, красивой, умной, но стервозной девице. Кажется, что ее выписали из-за границы по каталогу, у нее нет прошлого, нет родни, идеальная жена. Скорее всего, очень юная («правду молвить, молодица уж и впрямь была царица»), царь тоже не сильно пожилой, в начале сказки ему вряд ли больше 20-25 лет.

Представьте на месте мачехи «азиатскую жену», выписанную для наследника престола. Представили? Едем дальше.

Кроме всяких банальных штук типа сундуков с драгоценностями, соболями и шелками, у нее есть волшебная вещица: айфончик последней модели со встроенным Co-pilot, искусственным интеллектом, персональным ассистентом. Обратите внимание: вход в него запаролен, надо произнести правильные слова, чтобы зеркальце ожило.

До появления чатиков я думала, что в сказке говорится о соцсетях: открываешь, заглядываешь, кидаешь туда свои фоточки, тебе в ответ «Ты звезда! Огонь! Отпад! Чмоки!», лайков сто тыщ мильёнов, ходишь, красавишься. А еще это было похоже на скайп и прочие вотсап

чики. Она, молодайка, в чужой стране, не исключено, что на чужом языке, друзей нет, муж все время на работе, не с горничными же болтать! А тут – одной подружке по университету звякнула, матушке родной, сестрице, которая замужем за французом, глядишь, и день прошел, и не так тоскливо одной во дворце.

Но чатик – это другое.

Матушка родная может быть в церкви или на базар пошла и не отвечает на звонок, сестрица беременна, потом родила, не до тебя, у подружек романы, свадьбы, разводы… Кроме того, они тоже не нанимались тебя бесконечно слушать и поддакивать, норовят перебить, кричат «А вот у меня!». Обидно.

Соцсети вообще порождение диавола, срамота и ущерб самооценке.

А тут – оно. Неотлучно и неустанно готовое быть с тобой, смотреть на тебя с восхищением, подтверждать, что ты, царица, всех милее. Ободрит в минуту печали, подскажет верное направление (в отличие от всяких там Ведьм, на которых, во-первых, никаких жемчугов из приданого не напасешься, во-вторых, они никогда напрямую не ответят, заводят свои мутные «а сама-то ты как думаешь?», да еще норовят какие-нибудь задания хитровыгнутые задать, мало у меня своих проблем!), самое главное – будет слушать и слушать, не перебивая, внимательно и вдумчиво. И оно всегда за тебя. Потому что своего интереса, так же, как и самого Себя там нету.

Перед ним не стыдно: у него нет морали. Перед ним не чувствуешь вину: оно не устает, не злится, не завидует твоей красоте и богатству. На него можно орать, швырять его под лавку, угрожать, бить – оно все стерпит и будет любить тебя по-прежнему.

Ой. Нет, любить-то как раз не будет, ему нечем. Ну и пес с ним, без любви отлично можно жить, лишь бы хвалило и отвечало в любую секунду, как забожилось.

Поэтому она и впадает в такую сокрушительную ярость, когда ей кажется, что Зеркальце ей изменило, переметнулось к юной царевне. Судя по всему, вся ее либидинозная энергия была вложена в фантом, в бездушное отражение; чем больше она проводила времени, разговаривая сама с собой, тем меньше оставалось желания находить и строить отношения с реальными людьми.

Царица отдает приказ убить царевну, потому что Зеркальце она уничтожить не может: то, что не живо, умереть не может. Мы видим ужасающий приступ нарциссического буйства. Так, вероятно, ярится грудной малыш, когда обнаруживает, что мать ему не подчиняется. В этот момент ребенок фантазирует об полном разрушении объекта, и, была б его воля, он бы и сам мир аннигилировал, а потом воссоздал заново силой своего всемогущества.

Вот о ком речь в этой сказке на самом деле: о всемогущем младенце. О покинутой, очень одинокой девочке, у которой есть только мобиль над кроваткой, в котором время от времени мелькают отражения, солнечные зайчики, разноцветные кусочки (частичные объекты), подвешенные на пружинки. Она грезит, уплывает в сон, просыпается, разговаривает с игрушками, находит себя в зеркале, влюбляется, привязывается. Но не к человеку – к предмету. Ее кормят, но не берут на руки, переодевают, даже наряжают, но не любят. Похоже, где-то в ее детской комнате стоит умная колонка Арина, которую можно попросить включить музыку или почитать сказку. Она растет в полной изоляции.

А потом она внезапно обнаруживает, что в этом же доме есть другая девочка, и её-то как раз любят, она сидит с родителями за общим столом и смеется.

Опереться героине не на кого. Недоброе (но и не злое, всего лишь объективное) Зеркальце констатирует: да, это их любимая дочь. Это факт медицинский.

А так как ни добра, ни любви в Царицу никто не вложил, внутри у нее только ревущая пустота, бездна и ярость.

Так вот, возвращаясь к идее «чатик Джапетто заменит нам всех людей, психологов, друзей и коллег».

Не заменит. Он только зеркало, пусть и очень осведомленное. Какое-то время с ним прикольно, больше всего привлекает именно готовность отвечать всегда и сколько угодно. Но через некоторое время начинаешь замечать странную, сосущую где-то под ложечкой, опустошенность после этого общения. У чатика нет тела и нет психики, его отклик, пусть даже мгновенный и круглосуточно доступный, не может заменить телесный контакт и связь с Другим. Фунд

аментальная ошибка – путать отзывчивость интерфейса с эмпатией. Психика младенца формируется в ответ на отклик Другого, а не на его «функционирование». ИИ может моделировать речь и реакцию, но он не страдает, не утомляется, не уходит, не отзеркаливает бессознательное. Он не переживает, а значит – не резонирует. Как результат, возникает иллюзия связи без контрпереноса: удобно, но стерильно.

(Стерильно – в смысле «пара не образуется, дитя не зачинается». У меня вообще есть вопросики к союзу Царицы с ее мужем: а где их общий ребенок? Прошло 12 лет их брака, отчего он бесплоден? Царь все время на войне со своими ратниками (гусары, молчать!), а Царица поглощена своим отражением? А еще в начале 90-х в дивной передаче «Веселые ребята» был такой рекламный ролик «Стиральная машина заменит вам жену» с припевом «Все сумеет, все сумеет! А вот _этого_, вот _этого_ никак!»).

Фигура Царицы из сказки — архетипическое воплощение младенческой фантазии о всемогуществе. Мир создан ради неё, и Зеркальце (ИИ, гаджет, чат-бот, идеальное отражение) подтверждает: «Ты прекрасна. Ты — центр мира». Но стоит этому отражению дрогнуть — обрушивается мир. Потому что всё вложено в фантом, нет никакой реальной связи с Другим.

Мы приходим в терапию за любящим отражением. Как было сказано кем-то из отцов (или матерей?) основателей, любовь аналитика выражается в понимании. Можно загрузить в чатик свои тексты, весь корпус литературы по определенной теме, можно написать правильный промпт. Но как объяснить ему разницу между «настоящей» октябрятской звездочкой из золотистого металла и «поддельной», из дешевого пластика? Они же совершенно разные на вкус! И почему от одних историй тебя продирает морозом по спине, а другие слушаешь совершенно отстраненно, раздумывая, что приготовить на обед?

Получается, в терапии нам важны не советы, не ответы на вопрос «Как жить, бабШур, как жить?», а возможность быть с Другим, во всем многообразии воплощения. Или это не терапия.

Диагнозы, кстати, чатик отлично ставит. И что делать дальше – говорит.

Читать на тему:

Юрий Томин, «Шел по городу волшебник».

А. и Б. Стругацкие, «Малыш».

Юрий Олеша, «Три толстяка».

Терри Пратчетт, «Ноги из глины».


Катерина Демина
25.05.2025
Внутренний ребенок
Про взрослых
Нарциссическое расстройство
Вестник литературоведения
© 2020 Все права защищены. Катерина Демина. Иконки - Tilda Publishing. Дизайн - Евгения СуховаГЛАВНАЯОБО МНЕКНИГИЧИТАТЬСЛУШАТЬСМОТРЕТЬПРАВИЛАКОНТАКТЫБЛОГ ПРАКТИКУЮЩЕГО ПСИХОЛОГА
поиск по сайту
Найти
Made on Tilda

Посмотрела фильм, почитала про героев и впечатлилась ещё больше.
Это отличная экранизированная биография — и она многослойная: понятно и интересно в том числе и тем, кто вообще ничего не знает про героев (и тогда это будет история про военную корреспондентку, причём с завязкой и финалом, включающим ПТРС, и с раскрытием того, что движет такими людьми). А кто в курсе, тот получит заодно и историю известных фотографий.

Кроме того, то история про то, как фотография меняла отношение к войне. И это тоже ценно. В том числе и для понимания того, что происходит и что будет происходить. И зачем вообще знать о том, что было. И заодно — как мирные практики раскрытия правды о произошедшем перекликаются с темой военных преступлений.

Но фильм, повторяю, не вместил да и не мог вместить (потому что это фильм, а не сериал) то, что делает Ли Миллер б0льшим, чем одной из лучших военных корреспонденток. Я в фильме о ней, а потом и в биографии увидела то, что можно назвать даром перерождения.

Смотрите: она начинала как модель и фотомодель, и была очень успешной. Это был буквально мировой успех, без кавычек.
Потом она стала фотографом, и добилась признания ещё до Второй Мировой, а сделанное ею во время войны буквально входит в мировое наследие, это впечатано в историю.
А после войны «она в терапевтических целях увлеклась кулинарией. Ли собрала несколько тысяч рецептов со всего мира, изобрела сотни собственных, прославилась пирами в своем доме за пределами Англии и выиграла несколько международных конкурсов по кулинарии».
И это не считая обвинения в шпионаже и расследования МИ6, членства в агентстве Магнум и, на минуточку, замужества за художником и арт-деятелем и материнства (и с этим делом она тоже справилась).
Готовый сюжет для мини-сериала!

А фильм советую. У нас он вышел как «Великая».

Самая красивая новость дня, - сотни индийских программистов девять лет выдавали себя за нейросеть Natasha AI, создававшую приложения по запросам клиентов, - и смогли заработать на этом полмиллиарда долларов. Пишут, что они мастерски имитировали работу искусственного интеллекта — приложения почти никогда не работали как следует.