У товарища и коллеги Radial Matrix сегодня пост о сравнении пунктуации в “Кровавом меридиане” и “Авессаломе, Авессаломе!” — у Кормака, естественно, знаков поменьше, но то не выпендреж, а туго составленные предложения. Хотел написать побольше об этом, но сегодня получил в личную коллекцию “Джо” Ларри Брауна — первый его роман, написанный после полноценного ухода с работы ради писательской карьеры. И вот, оцените его пунктуацию при абсолютно нескупой прозе — каждое предложение как полноценная строфа, прочтите их вслух; проза, которую стоит ставить в пример определения слова “мелодия”.

Еще было вот такое проклятое - какое-то время в интернете продавался совместный сценарий адаптации "On The Road" Керуака от Копполы и Майкла Герра. Стоил он 95 000 USD, а фильм планировали выпустить в 2007 году, почти утвердившись в финальном варианте, поскольку в прошлые разы писать сценарий предлагали Харри Крюзу и Расселу Бэнксу. В итоге фильм вышел в 2012 году без Герра, с уставшим Копполой в продюссерском кресле, а от изначальной задумки осталось только присутствие Кристен Стюарт.

Целый пост не говорил о Маккарти, но я же не на диете!
Пишут, что семья Кормака разрешила исследовать его библиотеку и перенести содержимое онлайн. На доброе дело собирают деньги, но у вас нет международной визы - считайте, я заплатил. Смотря на количество коробок, верится, что получится не только узнать что-то новое о влияниях на жизнь КМ (включая дружбу с Уильямом Гэддисом, туманную не только для гэдиссоведов, но и для следопытов Кормака), но и открыть для себя очень много крутой литературы. Вот, смотрите.

Автор «Дороги» и ее со-автор, 2023.
Напоминание для всех бродяг, планирующих обзавестись детьми к 50 годам.

Читаю мемуары Кристофера Соррентино “То маяк, то море” о его родителях и вообще браке глазами ребенка. Больно как будто я герой песни “Мотылек” Макса Коржа. Кристофер — сын Гилберта Соррентино, некогда одного из центральных новаторов американской прозы, чуть больше о них обоих я писал в лавке, так что понятно — сын не подвел батяню, а вот к батяне у сына вопросов больше, как чаще всего и бывает.
Мемуары же рассказывают о том, как тяжело жить творческому и нетворческому человеку, как несовпадают их ауры, что даже, для, казалось бы, понимающего сына, вытекает в “мать мыла посуду и стирала одежду, страдала от работы по дому” и читать это как-то слишком болезненно — в книгах больших людей мы не видим их жизнь изнутри, возможно это даже не нужно — пусть суровый усач останется собой за обложкой, но на ней будет литературным супергероем, а не безучастным однобоким мечтателем, который отвоевывет безэмоциональную женщину у двух других ухажеров. Сын чаще остается с матерью и детским глазом смотрит и запоминает то, что в будущем обретет смысл — ее дискомфорт от общества мужа, любовников на одну ночь, излишне нежно обнимающих ее при случайной встрече, и т.д., что с бесстрашным препарированием Кристофера читается еще болезненнее. Если же убрать из уравнения семью Соррентино, то сама история важна и поучительна, хоть с первых строк погружает читателя в глубинный мрак, озираясь в котором видишь только море и никакого маяка. А какие они красивые.

Гилберт Соррентино в шоке смотрит с того света на публичное смакование мемуаров своего сына.