Волосы возлюбленной
Посмотрим на норвежскую балладу об обреченной любви "Bendik og Årolilja", или "Бендик и Оролилья".
В Дании известна очень похожая, только там героев зовут "Хавбор и Сигне". Вот там материала много (и про короля, и почему рыцарь к принцессе не может посвататься — он убил ее брата, и мотивы кровной мести, и Толкиен вдохновлялся), но норвежская очень красиво переведена, несу ее.
Вообще, это конечно типаж "Тристана и Изольды".
Бендик скачет в Сёлондо
Невесту себе приглядеть.
Он домой не вернется,
Ему суждено умереть.
Как долго ты спишь, Оролилья!
Рыцарь Бендик прибывает ко двору короля, и там страшно влюбляется в королевскую дочь, Оролилью.
Днем он скакал по лесам
И ланей из лука бил,
А ночью любимой своей
Слова любви говорил.
"Как спелые яблоки с веток,
Твои кудри спадают с плеч.
Если в любви мне откажешь,
То лучше в могилу мне лечь."
Король об этом узнает, и со своими рыцарями врывается ночью в спальню к любовникам.
Упала пред ним Оролилья:
«Зачем тебе Бендик нужен?
Помилуй его, отец!
Пусть он мне будет мужем!»
Но отец непреклонен, он велит Бендрика связать. У воинов это не получается: Бендрик легко разрывает цепи и веревки. Тогда совет дает внимательный слуга: пусть его свяжут волосами Оролильи, их он порвать не посмеет, и это действительно так:
Золотистых ее волос
Обвила его тонкая сеть:
«Чем порвать эти нежные путы,
Лучше в рабстве мне умереть!»
Оролилья, ее мать и все королевство умоляют короля пощадить Бендика, но тот непреклонен. Влюбленные прощаются:
Ставит свечу Оролилья,
Со своей прощаясь любовью.
Горько плачет она,
Обливается сердце кровью.
«Не плачь, моя Оролилья!
Не страшен мне божий суд,
Но горе твое и слезы
Сердце, как угли, жгут».
Рыцарю отсекают голову, а дева падает мертвой на месте. Их хоронят раздельно, но из могил вырастают две лилии и переплетаются листами.
На север от церкви — Бендик,
На юге лежит Оролилья.
Выросли с их могил
Две ветки прекрасных лилий.
Целиком тут
Удивительно, ни одной картины по сюжету я не нашла. Зато есть красивое исполнение:
Гуннхильда Сундли поет балладу
#баллада
Посмотрим на норвежскую балладу об обреченной любви "Bendik og Årolilja", или "Бендик и Оролилья".
В Дании известна очень похожая, только там героев зовут "Хавбор и Сигне". Вот там материала много (и про короля, и почему рыцарь к принцессе не может посвататься — он убил ее брата, и мотивы кровной мести, и Толкиен вдохновлялся), но норвежская очень красиво переведена, несу ее.
Вообще, это конечно типаж "Тристана и Изольды".
Бендик скачет в Сёлондо
Невесту себе приглядеть.
Он домой не вернется,
Ему суждено умереть.
Как долго ты спишь, Оролилья!
Рыцарь Бендик прибывает ко двору короля, и там страшно влюбляется в королевскую дочь, Оролилью.
Днем он скакал по лесам
И ланей из лука бил,
А ночью любимой своей
Слова любви говорил.
"Как спелые яблоки с веток,
Твои кудри спадают с плеч.
Если в любви мне откажешь,
То лучше в могилу мне лечь."
Король об этом узнает, и со своими рыцарями врывается ночью в спальню к любовникам.
Упала пред ним Оролилья:
«Зачем тебе Бендик нужен?
Помилуй его, отец!
Пусть он мне будет мужем!»
Но отец непреклонен, он велит Бендрика связать. У воинов это не получается: Бендрик легко разрывает цепи и веревки. Тогда совет дает внимательный слуга: пусть его свяжут волосами Оролильи, их он порвать не посмеет, и это действительно так:
Золотистых ее волос
Обвила его тонкая сеть:
«Чем порвать эти нежные путы,
Лучше в рабстве мне умереть!»
Оролилья, ее мать и все королевство умоляют короля пощадить Бендика, но тот непреклонен. Влюбленные прощаются:
Ставит свечу Оролилья,
Со своей прощаясь любовью.
Горько плачет она,
Обливается сердце кровью.
«Не плачь, моя Оролилья!
Не страшен мне божий суд,
Но горе твое и слезы
Сердце, как угли, жгут».
Рыцарю отсекают голову, а дева падает мертвой на месте. Их хоронят раздельно, но из могил вырастают две лилии и переплетаются листами.
На север от церкви — Бендик,
На юге лежит Оролилья.
Выросли с их могил
Две ветки прекрасных лилий.
Целиком тут
Удивительно, ни одной картины по сюжету я не нашла. Зато есть красивое исполнение:
Гуннхильда Сундли поет балладу
#баллада
norroen.info
Бендик и Оролилья — Скандинавские баллады — Тексты — Северная Слава
Амина, автор канала "Северный ветер. Искусство севера" написала очень интересный пост про финского художника и иконографию его картины по Откровению Иоанна Богослова.
Очень люблю и Откровение, и Галлен-Каллелу:
#живопись #XIXвек
Очень люблю и Откровение, и Галлен-Каллелу:
#живопись #XIXвек
Telegram
Северный ветер. Искусство Севера
Канал о потрясающем искусстве скандинавских стран и Финляндии, о культуре народов Севера и образе Арктики в визуальной культуре.
Автор канала: историк искусства Амина Батанова
Для обратной связи @TrueNordicArt
Автор канала: историк искусства Амина Батанова
Для обратной связи @TrueNordicArt
Forwarded from Северный ветер. Искусство Севера (Северный Ветер)
В апреле исполнится 160 лет со дня рождения финского художника Аксели Галлен-Каллелы. В связи с этим хочу посвятить серию постов о его не очень широко известных работах и проектах.
«Река мертвых» (1893) – монохромная символистская работа Каллелы. Выполнена в смешанной технике (тушь, масло) и относится к периоду творчества художника, отмеченному духовным поиском. Каллела изучал теософию, труды французского астронома Камиля Фламмариона (1842-1925), участвовал в спиритических сеансах. Вместе с другими финскими интеллектуалами обсуждал устройство Вселенной, тайны жизни и смерти, реинкарнацию, в том числе идею возрождения душ после смерти на более развитых планетах, которую высказывал друг Каллелы финский дирижер Роберт Каянус (1856-1933). Каянуса, который стал моделью для данной работы Каллелы, художник описывал как духовного «учителя», исключительную творческую личность, способную воспринимать идеи высших сил.
Долгое время сюжет картины оставался загадкой, пока финский историк искусства Нина Коккинен не обратила внимание на то, что Каллела опубликовал один из вариантов работы в качестве иллюстрации к «Откровению» Иоанна Богослова в переводе «Нового Завета» на шведский язык. В интерпретации Коккинен съежившаяся фигура на переднем плане – сам Иоанн, павший после явления Христа, из уст которого исходит обоюдоострый меч.
Вот как этот описано в «Откровении»: «…глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей».
Иконография данного сюжета предполагала как правило буквальную трактовку текста «Откровения». Католические, протестантские и православные художники изображали семь золотых подсвечников (светильников), звезды в правой руке Бога, исходящий из его глаз огонь, а и из уст – меч. Каллела оставляет только меч, объединяя сюжет из «Откровения» с теософскими идеями о реинкарнации конца XIX века.
«Река мертвых»
1893, 39х27,5 см. Хельсинки. Villa Gyllenberg, Fondation Signe and Ane Gyllenberg
«Река мертвых» (1893) – монохромная символистская работа Каллелы. Выполнена в смешанной технике (тушь, масло) и относится к периоду творчества художника, отмеченному духовным поиском. Каллела изучал теософию, труды французского астронома Камиля Фламмариона (1842-1925), участвовал в спиритических сеансах. Вместе с другими финскими интеллектуалами обсуждал устройство Вселенной, тайны жизни и смерти, реинкарнацию, в том числе идею возрождения душ после смерти на более развитых планетах, которую высказывал друг Каллелы финский дирижер Роберт Каянус (1856-1933). Каянуса, который стал моделью для данной работы Каллелы, художник описывал как духовного «учителя», исключительную творческую личность, способную воспринимать идеи высших сил.
Долгое время сюжет картины оставался загадкой, пока финский историк искусства Нина Коккинен не обратила внимание на то, что Каллела опубликовал один из вариантов работы в качестве иллюстрации к «Откровению» Иоанна Богослова в переводе «Нового Завета» на шведский язык. В интерпретации Коккинен съежившаяся фигура на переднем плане – сам Иоанн, павший после явления Христа, из уст которого исходит обоюдоострый меч.
Вот как этот описано в «Откровении»: «…глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей».
Иконография данного сюжета предполагала как правило буквальную трактовку текста «Откровения». Католические, протестантские и православные художники изображали семь золотых подсвечников (светильников), звезды в правой руке Бога, исходящий из его глаз огонь, а и из уст – меч. Каллела оставляет только меч, объединяя сюжет из «Откровения» с теософскими идеями о реинкарнации конца XIX века.
«Река мертвых»
1893, 39х27,5 см. Хельсинки. Villa Gyllenberg, Fondation Signe and Ane Gyllenberg
УБЕЙДСКАЯ КУЛЬТУРА
Очень любопытная культура в доисторической Месопотамии. Около 5000 лет до н.э.
На ее основе потом возникли шумерские древнейшие города: Ур, Урук, Лагаш. (Шумеры скорее всего откуда-то пришли на эту территорию и там смешались с местным населением).
Но, в целом, страшная древность, культурно это вот первые земледельческие поселения людей, живших в тростниковых хижинах, переход от каменного века к бронзовому. Тем любопытнее их памятники культуры.
Для Убейда характерны вотивные (ритуальные) статуэтки богинь (все женщины), имеющие черты рептилии, ящерицы или лягушки. Как правило, больше всего выделялась голова, но иногда и плечи тоже.
Особенной красоты фигурка представлена на рисунках 1-3 (простите за нечеткое первое фото, зато со всех сторон), у нее четкая женская поза "уперев руки в бока", хорошо слепленная фигура и удивительное лицо.
(Может от этого пошли все эти дикие слухи о рептилоидах?)
Но кстати, такая история, когда тотемное животное превращается в человекоподобное божество, сохраняя звериную голову, для многих культов характерна. Особенно ранних, но не только: первым в голову приходит, конечно, Древний Египет.
#древниймир #скульптура
Фото 1 — из лекции Животовского Т.И.
Очень любопытная культура в доисторической Месопотамии. Около 5000 лет до н.э.
На ее основе потом возникли шумерские древнейшие города: Ур, Урук, Лагаш. (Шумеры скорее всего откуда-то пришли на эту территорию и там смешались с местным населением).
Но, в целом, страшная древность, культурно это вот первые земледельческие поселения людей, живших в тростниковых хижинах, переход от каменного века к бронзовому. Тем любопытнее их памятники культуры.
Для Убейда характерны вотивные (ритуальные) статуэтки богинь (все женщины), имеющие черты рептилии, ящерицы или лягушки. Как правило, больше всего выделялась голова, но иногда и плечи тоже.
Особенной красоты фигурка представлена на рисунках 1-3 (простите за нечеткое первое фото, зато со всех сторон), у нее четкая женская поза "уперев руки в бока", хорошо слепленная фигура и удивительное лицо.
Но кстати, такая история, когда тотемное животное превращается в человекоподобное божество, сохраняя звериную голову, для многих культов характерна. Особенно ранних, но не только: первым в голову приходит, конечно, Древний Египет.
#древниймир #скульптура
Фото 1 — из лекции Животовского Т.И.
ПЕРЕЛОМ В СКУЛЬПТУРЕ
Меня всегда интересовал переход от средневекового сознания к сознанию Возрождения.
Как какие-то скрытые процессы шли незаметно, подспудно — а потом вдруг забурлили, вышли на поверхность.
Но это все происходило не мгновенно, конечно, есть множество промежуточных работ.
Давайте посмотрим на скульптуры этих периодов:
💫 готических дев Страстбургского собора (рис. 1)
💫 переходных венецианских Адама и Еву авторства Антонио Риццо (рис. 2-5)
💫 Давида Микеланджело (рис. 6)
Готическая скульптура условна, изогнута, волниста, скорее обезличена, устремлена к Богу, в вечность.
Скульптура Возрождения анатомически точна, опирается на идеалы античности, антропоцентрична по посылу.
А с переходными интересно.
Давайте посмотрим внимательнее. Скульптуры больше не состоят из плавных льющихся линий, у них есть кости, мышцы, сухожилия.
Видите, как вес тела Евы на одной ноге, как и у Давида? Этот прием возрожденческий/античный, называется contrapposto. Также, она повторяет позу Венер античности, прикрывая низ живота, а конкретно иконографию Венеры стыдливой (Venus pudica).
Но при этом обе фигуры еще в чем-то условны, анатомически не то чтобы совсем точны, плечи у них тонкие и покатые — как свойственно готической скульптуре.
Лица тоже отрешенные — Ева смотрит в землю, как более земная, Адам смотрит вверх, раскаиваясь — но это все равно еще схематичное. Также, Ева не чувственна и греховна — это позднесредневековая трактовка. Возрожденческие Евы уже больше соблазнительницы.
(Конечно, они еще и венецианские, там своя специфика немного, но этим мы пренебрежем).
Итого, мы видим в этих скульптурах черты и позднесредневековые и ранние возрожденческие.
ПС. Этим постом предваряются некие грядущие новости.
#XVвек #возрождение #скульптура
Меня всегда интересовал переход от средневекового сознания к сознанию Возрождения.
Как какие-то скрытые процессы шли незаметно, подспудно — а потом вдруг забурлили, вышли на поверхность.
Но это все происходило не мгновенно, конечно, есть множество промежуточных работ.
Давайте посмотрим на скульптуры этих периодов:
Готическая скульптура условна, изогнута, волниста, скорее обезличена, устремлена к Богу, в вечность.
Скульптура Возрождения анатомически точна, опирается на идеалы античности, антропоцентрична по посылу.
А с переходными интересно.
Давайте посмотрим внимательнее. Скульптуры больше не состоят из плавных льющихся линий, у них есть кости, мышцы, сухожилия.
Видите, как вес тела Евы на одной ноге, как и у Давида? Этот прием возрожденческий/античный, называется contrapposto. Также, она повторяет позу Венер античности, прикрывая низ живота, а конкретно иконографию Венеры стыдливой (Venus pudica).
Но при этом обе фигуры еще в чем-то условны, анатомически не то чтобы совсем точны, плечи у них тонкие и покатые — как свойственно готической скульптуре.
Лица тоже отрешенные — Ева смотрит в землю, как более земная, Адам смотрит вверх, раскаиваясь — но это все равно еще схематичное. Также, Ева не чувственна и греховна — это позднесредневековая трактовка. Возрожденческие Евы уже больше соблазнительницы.
(Конечно, они еще и венецианские, там своя специфика немного, но этим мы пренебрежем).
Итого, мы видим в этих скульптурах черты и позднесредневековые и ранние возрожденческие.
ПС. Этим постом предваряются некие грядущие новости.
#XVвек #возрождение #скульптура
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Анонс моей второй книги, "На червленом поле"⬇️
Что будет?
Магический реализм, помноженный на страшные сказки, Декамерон, итальянская новелла Возрождения, история семьи Борджиа, мозаика семейной саги, заговорный язык, взгляд из Средневековья — и взгляд из Возрождения.
Надеюсь, вам понравится.
Этим постом хочу выразить благодарность команде Полыни: Саше, Екатерине, Лере, Капиталине, моему выпускающему редактору Полине, моему литреду Валерии Бирюковой, Денису и Хелависе, что дали чудесные отзывы, коллегам-писателям, моим корректорам и — особенно! — моей семье и моим прекрасным друзьям, и всем, кто поддерживал меня на этом непростом пути.❤️
#начервленомполе #мворобьи
⬇️ ⬇️ ⬇️
Что будет?
Магический реализм, помноженный на страшные сказки, Декамерон, итальянская новелла Возрождения, история семьи Борджиа, мозаика семейной саги, заговорный язык, взгляд из Средневековья — и взгляд из Возрождения.
Надеюсь, вам понравится.
Этим постом хочу выразить благодарность команде Полыни: Саше, Екатерине, Лере, Капиталине, моему выпускающему редактору Полине, моему литреду Валерии Бирюковой, Денису и Хелависе, что дали чудесные отзывы, коллегам-писателям, моим корректорам и — особенно! — моей семье и моим прекрасным друзьям, и всем, кто поддерживал меня на этом непростом пути.
#начервленомполе #мворобьи
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from Издательство Полынь
Мария Воробьи – «На червлёном поле»
Италию эпохи Возрождения раздирают распри, а в их сердце - семья де Борха, она же Борджиа.
Папа Александр Шестой раскинул свои сети далеко, но достаточно ли, чтобы удержать власть и уберечь детей. от злого рока, который словно преследует их?
Пока же Хуан предается страстям, Сезар пытается силой завоевать империю, Джоффре ищет только покоя, а Лукреция покорна велениям отца, но лишь до поры.
С юга приходят болезни и проклятия, с севера движется войско французского короля, с востока веет колдовством и грядущим горем, с запада расползаются слухи, что коварнее любого оружия, но самое страшное - то, что происходит внутри семьи.
Ведь быть де Борха - само по себе проклятье.
Иллюстрация на обложке: Данияр Альжапар
Дизайн, леттеринг: Артем Суменков
Выпускающий редактор: Полина Умитбаева
Отзывы: Хелависа, Денис Лукьянов, Ирина Терпугова
Италию эпохи Возрождения раздирают распри, а в их сердце - семья де Борха, она же Борджиа.
Папа Александр Шестой раскинул свои сети далеко, но достаточно ли, чтобы удержать власть и уберечь детей. от злого рока, который словно преследует их?
Пока же Хуан предается страстям, Сезар пытается силой завоевать империю, Джоффре ищет только покоя, а Лукреция покорна велениям отца, но лишь до поры.
С юга приходят болезни и проклятия, с севера движется войско французского короля, с востока веет колдовством и грядущим горем, с запада расползаются слухи, что коварнее любого оружия, но самое страшное - то, что происходит внутри семьи.
Ведь быть де Борха - само по себе проклятье.
Иллюстрация на обложке: Данияр Альжапар
Дизайн, леттеринг: Артем Суменков
Выпускающий редактор: Полина Умитбаева
Отзывы: Хелависа, Денис Лукьянов, Ирина Терпугова
ПОХВАЛА ТЕНИ
Японский писатель Дзюнъитиро Танидзаки жил в конце XIX — первой половине ХХ веке и оставил замечательный трактат "Похвала тени". Он говорит об устройстве дома, об эстетике обычной жизни — посуды, стен, уборных, светильников, одежды.
И о полумраке, в котором существовали японцы прежних веков.
В наши дни появилась лакированная посуда белого цвета, но в старое время обычным цветом ее был черный, коричневый или же красный — цвет ряда наслоений «темноты», естественно родившийся из окружающего мрака. Когда смотришь при дневном свете на лакированные блестящие шкатулки с яркой золотой росписью либо на такие же настольные пюпитры для книг и этажерки — они кажутся безвкусными, лишенными спокойной солидности, иногда даже мещански пошлыми. Но попробуйте заменить окружающий их дневной свет темнотою, попробуйте направить на них не лучи солнца или электрических ламп, а слабый свет японского светильника «томё» либо свечи — и вся эта кажущаяся безвкусица спрячется куда-то глубоко на дно, вещь будет выглядеть строго и солидно.
...
Японские кушанья особенно требуют такой гармонии — их нельзя есть в светлой комнате и на белой посуде: их аппетитность от этого уменьшается наполовину. При одном взгляде на суп, приготовленный из красного мисо, который мы едим каждое утро, вам становится ясно, что в старину это мисо было изобретено в полутемных домах. Однажды я был приглашен на чайную церемонию, где нам подали суп из мисо. До того времени я ел этот суп, не обращая на него особенного внимания, но когда я увидел его поданным при слабом свете свечей в лакированных черных чашках, то этот густой суп цвета красной глины приобрел какую-то особенную глубину и очень аппетитный вид.
Интересно подумать: как выглядели вычурные барочные дворцы при свечах? А церкви? Какая тень, какая темнота царила на пирах, в банях, избах? Насколько по-другому это все воспринималось. Интересно, есть ли какая-то европейская "Похвала тени".
Как любопытно, он строит сравнения от противоположного: выстраивает свою культуру на фоне западной. При сравнении есть на что опереться, не только лишь на голую выдумку. Ты не сильно способен понять, каков ты, если нет других людей: нам всегда нужно мерило.
#проза #XXвек
Японский писатель Дзюнъитиро Танидзаки жил в конце XIX — первой половине ХХ веке и оставил замечательный трактат "Похвала тени". Он говорит об устройстве дома, об эстетике обычной жизни — посуды, стен, уборных, светильников, одежды.
И о полумраке, в котором существовали японцы прежних веков.
В наши дни появилась лакированная посуда белого цвета, но в старое время обычным цветом ее был черный, коричневый или же красный — цвет ряда наслоений «темноты», естественно родившийся из окружающего мрака. Когда смотришь при дневном свете на лакированные блестящие шкатулки с яркой золотой росписью либо на такие же настольные пюпитры для книг и этажерки — они кажутся безвкусными, лишенными спокойной солидности, иногда даже мещански пошлыми. Но попробуйте заменить окружающий их дневной свет темнотою, попробуйте направить на них не лучи солнца или электрических ламп, а слабый свет японского светильника «томё» либо свечи — и вся эта кажущаяся безвкусица спрячется куда-то глубоко на дно, вещь будет выглядеть строго и солидно.
...
Японские кушанья особенно требуют такой гармонии — их нельзя есть в светлой комнате и на белой посуде: их аппетитность от этого уменьшается наполовину. При одном взгляде на суп, приготовленный из красного мисо, который мы едим каждое утро, вам становится ясно, что в старину это мисо было изобретено в полутемных домах. Однажды я был приглашен на чайную церемонию, где нам подали суп из мисо. До того времени я ел этот суп, не обращая на него особенного внимания, но когда я увидел его поданным при слабом свете свечей в лакированных черных чашках, то этот густой суп цвета красной глины приобрел какую-то особенную глубину и очень аппетитный вид.
Интересно подумать: как выглядели вычурные барочные дворцы при свечах? А церкви? Какая тень, какая темнота царила на пирах, в банях, избах? Насколько по-другому это все воспринималось. Интересно, есть ли какая-то европейская "Похвала тени".
Как любопытно, он строит сравнения от противоположного: выстраивает свою культуру на фоне западной. При сравнении есть на что опереться, не только лишь на голую выдумку. Ты не сильно способен понять, каков ты, если нет других людей: нам всегда нужно мерило.
#проза #XXвек
Ефросин, иеромонах Кирилло-Белозерского монастыря, жил в XV веке и известен своим авторством некоторых очень любопытных текстов, одновременно религиозных и апокрифических, сказочных и мифических.
Одно из них "Сказание о Соломоне и Китоврасе".
Китоврас — мудрое чудовище, славянский кентавр с крыльями. Таковым он описан у Ефросина. Царь Соломон велел его изловить, чтобы с ним посоветоваться.
Боярин же, подойдя, крепко сковал его по шее, по рукам и по ногам. И, проснувшись, он хотел рвануться, но боярин сказал ему: «Господин, Соломон имя господне с заклятием написал на веригах, которые теперь на тебе». Он же, увидев их на себе, кротко пошел в Иерусалим к царю.
...
Нрав же его был такой: не ходил он путем кривым, но – только прямо; и когда пришли в Иерусалим, расчищали перед ним путь и рушили дома, ибо он не ходил в обход.
Когда вели его через торг, то, услышав, как один человек говорил: «Нет ли башмаков на семь лет?», Китоврас рассмеялся. И, увидев другого человека ворожащего, засмеялся, а увидев свадьбу справляемую, заплакал. Увидев же на дороге человека, блуждающего без дороги, он направил его на путь.
В итоге Китоврас доходит до царя Соломона и рассказывает ему, как построить то, что у Соломона не получалось.
Потом спросил Соломон Китовраса: «Почему ты рассмеялся, когда человек спрашивал башмаки на семь лет?» – «Видел по нему, – отвечал Китоврас, – что не проживет и семи дней». Царь послал проверить, и оказалось так. И спросил Соломон: «Почему ты рассмеялся, когда человек ворожил?» Отвечал Китоврас: «Он рассказывал людям о тайном, а сам не знал, что под ним – клад с золотом». Сказал Соломон: «Пойдите и проверьте». Проверили – и оказалось так. И спросил царь: «Почему плакал, увидев свадьбу?» И сказал Китоврас: «Опечалился, потому что жених тот не проживет и тридцати дней». Проверил царь – и оказалось так. И царь спросил: «Зачем пьяного человека вывел на дорогу?» Ответил Китоврас: «Слышал я с небес, что добродетелен тот человек и следует ему послужить».
Некоторое время Китоврас провел в служении у Соломона, но потом хитростью заставил царя снять с него вериги — и пропал.
А царь Соломон, согласно сказке, боялся его до конца жизни, и покои его 60 воинов охраняли от Китовраса.
Вот такие легенды!
#XVвек #легенда #проза
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Подкаст со мной у Российской государственной библиотеки для молодежи
🎤 Мария Воробьи: Каждый писатель начинается с читателя
"Героем нового выпуска подкаста «Молодые. Лит-ра» стала Мария Воробьи, писательница, автор романа «Вербы Вавилона» и телеграм-канала «Сожги уже эту рукопись», замечательная собеседница, способная по-настоящему вдохновить на чтение!"
Мы поговорили о:
🌾 обо мне, основной профессии и творческом пути
🌾 о культурных реалиях Древнего Вавилона
🌾 об иллюстративности перемен сознания на материале Возрождения
🌾 о тонкостях ирландского мироощущения
🌾 о книжках, конечно
🎧 Можно послушать выпуск в Телеграме или на других платформах:
Сайт РГБМ➖ Яндекс Музыка ➖ Apple Podcasts ➖ VK
#мворобьи
"Героем нового выпуска подкаста «Молодые. Лит-ра» стала Мария Воробьи, писательница, автор романа «Вербы Вавилона» и телеграм-канала «Сожги уже эту рукопись», замечательная собеседница, способная по-настоящему вдохновить на чтение!"
Мы поговорили о:
🎧 Можно послушать выпуск в Телеграме или на других платформах:
Сайт РГБМ
#мворобьи
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Telegram
РГБМ • Библиотека для молодёжи
Официальный телеграм-канал Российской государственной библиотеки для молодёжи
Сайт РГБМ:
www.rgub.ru
Телеграм-бот РГБМ (ЛК, поиск):
@rgub_bot
Группа VK:
vk.com/rgubru
YouTube-канал РГБМ:
youtube.com/rgubru/
Онлайн-консультант
@rgub_online_chat_bot
Сайт РГБМ:
www.rgub.ru
Телеграм-бот РГБМ (ЛК, поиск):
@rgub_bot
Группа VK:
vk.com/rgubru
YouTube-канал РГБМ:
youtube.com/rgubru/
Онлайн-консультант
@rgub_online_chat_bot
ЧЕТЫРЕСТА
Юрий Кузнецов
фрагменты
Четыре года моросил,
Слезил окно свинец.
И сын у матери спросил:
— Скажи, где мой отец?
— Ты слишком юн, а я стара,
Господь тебя спаси.
В Крыму стоит Сапун-гора,
Ты у неё спроси.
Полна долина под горой
Слезами и костьми.
Полна долина под горой
Цветами и детьми.
Сбирают в чашечках свинец
Рои гремучих пчёл.
И крикнул сын: — Где мой отец?!
Я зреть его пришёл!
Гора промолвила в ответ,
От старости кряхтя:
— На полчаса и тридцать лет
Ты опоздал, дитя.
Не дуб ли на поле сронил
Листок свой золотой,
Сын буйну голову склонил
Над памятной плитой.
И опоясалась гора ,
Ногтями — семь цепей.
Дохнуло хриплое «ура»,
Как огнь из-под ногтей.
За первой цепью смерть идёт,
И за второю — смерть,
За третьей цепью смерть идёт,
И за четвертой — смерть.
За пятой цепью смерть идёт,
И за шестою — смерть,
А за седьмой — отец идёт,
Сожжён огнём на треть.
Гора бугрится через лик,
Глаза слезит свинец.
Из-под ногтей дымится крик
— Я здесь, я здесь, отец!
Гора промолвила в ответ,
От старости свистя:
— За полчаса и тридцать лет
Ты был не здесь, дитя.
Во мгле четыреста солдат
Лежат — лицо в лицо.
И где-то тридцать лет подряд
Блуждает колесо.
На эту общую плиту
Сошёл беззвёздный день,
На эту общую плиту
Сыновья пала тень.
И сын простёр косую длань,
Подобную лучу.
И сын сказал отцу: — Восстань!
Я зреть тебя хочу...
Но сын не слышал ничего,
Стоял как в сумрак день.
Отец нащупал тень его —
Отяжелела тень.
В земле раздался гул и стук
Судеб, которых нет.
За тень схватились сотни рук
И выползли на свет.
Шатало сына взад-вперёд,
Он тень свою волок.
— Далёк ли путь? — пытал народ.
Он отвечал: — Далёк.
Он вёл четыреста солдат
До милого крыльца.
Он вёл четыреста солдат
И среди них отца.
— Ты с чем пришёл? — спросила мать.
А он ей говорит:
— Иди хозяина встречать,
Он под окном стоит.
Спите спокойно, дедушка Ваня и дедушка Коля. Спи спокойно, вечно восемнадцатилетний дедушка Володя, у берегов темной сонной Вислы.
С Праздником.
Юрий Кузнецов
фрагменты
Четыре года моросил,
Слезил окно свинец.
И сын у матери спросил:
— Скажи, где мой отец?
— Ты слишком юн, а я стара,
Господь тебя спаси.
В Крыму стоит Сапун-гора,
Ты у неё спроси.
Полна долина под горой
Слезами и костьми.
Полна долина под горой
Цветами и детьми.
Сбирают в чашечках свинец
Рои гремучих пчёл.
И крикнул сын: — Где мой отец?!
Я зреть его пришёл!
Гора промолвила в ответ,
От старости кряхтя:
— На полчаса и тридцать лет
Ты опоздал, дитя.
Не дуб ли на поле сронил
Листок свой золотой,
Сын буйну голову склонил
Над памятной плитой.
И опоясалась гора ,
Ногтями — семь цепей.
Дохнуло хриплое «ура»,
Как огнь из-под ногтей.
За первой цепью смерть идёт,
И за второю — смерть,
За третьей цепью смерть идёт,
И за четвертой — смерть.
За пятой цепью смерть идёт,
И за шестою — смерть,
А за седьмой — отец идёт,
Сожжён огнём на треть.
Гора бугрится через лик,
Глаза слезит свинец.
Из-под ногтей дымится крик
— Я здесь, я здесь, отец!
Гора промолвила в ответ,
От старости свистя:
— За полчаса и тридцать лет
Ты был не здесь, дитя.
Во мгле четыреста солдат
Лежат — лицо в лицо.
И где-то тридцать лет подряд
Блуждает колесо.
На эту общую плиту
Сошёл беззвёздный день,
На эту общую плиту
Сыновья пала тень.
И сын простёр косую длань,
Подобную лучу.
И сын сказал отцу: — Восстань!
Я зреть тебя хочу...
Но сын не слышал ничего,
Стоял как в сумрак день.
Отец нащупал тень его —
Отяжелела тень.
В земле раздался гул и стук
Судеб, которых нет.
За тень схватились сотни рук
И выползли на свет.
Шатало сына взад-вперёд,
Он тень свою волок.
— Далёк ли путь? — пытал народ.
Он отвечал: — Далёк.
Он вёл четыреста солдат
До милого крыльца.
Он вёл четыреста солдат
И среди них отца.
— Ты с чем пришёл? — спросила мать.
А он ей говорит:
— Иди хозяина встречать,
Он под окном стоит.
С Праздником.