Божьим промыслом я несколько раз избежал гибели в те дни. Сначала тербатовцы тормознули меня на блокпосту, чтоб отжать машину. Пытали, избивали, стреляли над головой. Но потом переключились на более привлекательный автомобиль, проезжавший мимо. А на меня махнули рукой.

Правда, мне не удалось воспользоваться возвращенной машиной, когда другие «воины света» через несколько дней пришли уже за лично мной. Я успел только надеть осенний пуховик поверх спортивного костюма… Приходилось зарываться в сугроб, когда рядом проходили украинские солдаты.

А однажды ко мне прибилась собака и шла за мной. Мы наткнулись на патруль тербатовцев, они окликнули меня, собака зарычала на них. Увидев собаку, они приняли меня за местного и прошли мимо. А вскоре мой новый друг покинул меня так же неожиданно, как появился: видимо, направился в свое село.

В Белгородской области я вышел на молодых русских солдат, которые заботливо подхватили на руки, потом накормили, оказали первую медпомощь.

В ЧВК «Волки», небольшом штурмовом подразделении, было немало граждан Украины, в том числе моих земляков. Потому что здесь можно было воевать за родину, не имея российского гражданства. Были бои за Богородичное, за Шервудский лес… Многие погибли, не успев получить российский паспорт. И эти люди воевали храбро и отчаянно.

В основном хорошо. Бывало, что к нам приходили местные, у них не было лекарств. И люди с хроническими заболеваниями, и попавшие под обстрел. Наши медики оказывали им помощь. Вплоть до того доходило, что мы свои аптечки отдавали мирным.

А после «Волков» я немного поработал в ВГА в Купянске. И сталкивался с разным отношением местных жителей. Многие хотели продолжать работать и зарабатывать. А плохо относились к нам, например, семьи прокуроров, высокопоставленных чиновников… Шушукались, кривились. Но Россия к ним относилась мягко. Хотя, возможно, они и делились информацией с противником, передавали координаты.

Были и такие люди, как владелец Купянского молочноконсервного комбината.  Принципиально не хотел запускать производство. Когда предлагали ему продать в ЛНР сухое молоко, наотрез отказывался. Наши на него не давили. Просили запустить предприятие… Он — ни в какую. Но когда пришли украинцы, они его арестовали, а предприятие разграбили. Разворовали машины, строительную технику, вырезали тонны нержавейки. Пока он сидел в тюрьме, они вывезли фурами и готовую продукцию, и металлолом. Завода больше нет.

С некоторыми мы несколько контрактов прошли вместе. Воевали плечом к плечу в Работино. Под Бахмутом был случай, когда выйти на позицию готовы были из роты только трое бывших харьковчан, понимая, что шансов вернуться мало. И выполнили задачу. Все трое живы, сейчас — в бригаде Александра Невского (кто знаком с ее историей, знает, как она связана и с историей харьковского антимайдана).

Давно ни с кем не общаюсь. Если и остались знакомые, не хочу подвергать их опасности. Но поступали в мессенджер угрозы и проклятия от человека, которого считал раньше нормальным. Люди, которые ждут нас, должны понимать, как сложно всё будет: Харьков — это десятки Бахмутов. Это отдельная тема для разговора.