Уподобление Крыма в 26,945 тыс. км² остальной Украине в 576,604 тыс. км² ошибочное в обе стороны, поэтому в 2014 году на полуострове удалась специальная военная операция, поэтому в 2022 на материке развернулась настоящая война, поэтому в международной оценке преобладал термин «аннексированный», но не «оккупированный».
Опуская военную составляющую (это предмет для отдельного разговора с учетом всех прежних, а не выборочно-оптимистичных, военных кампаний) по-настоящему пере-Вернуть Крым, то есть в значении обратного возврата, удастся лишь тернистым путём пере-заселения, что Украине без участия и вовлеченности России в обозримом будущем не потянуть ни экономически, ни политически – издержки будут слишком высоки.
А «участие России» в таком процессе возможно лишь при капитуляции (а это отнюдь не синоним военного поражения). Либо – предательстве руководством, презрении общественного ради личного, но при последнем опять же издержки будут слишком высоки и могут не покрыть шкурную выгоду. Пока «дерусификация» Крыма в практическом исполнении выглядит так же, как и «денацификация» Украины.
И это хорошо осознаётся и противоположной стороной, нашумевшая статья в The Economist (именно – «Экономист!») тому подтверждение, цитаты: «Политические лидеры в Киеве в частном порядке признают, что отвоевать Крым сложнее, чем провозглашать публичные лозунги… Попытка вернуть Крым под украинское правление была бы дорогостоящей и вызвала бы раскол с союзниками…»
Уподобление Крыма в 26,945 тыс. км² остальной Украине в 576,604 тыс. км² ошибочное в обе стороны, поэтому в 2014 году на полуострове удалась специальная военная операция, поэтому в 2022 на материке развернулась настоящая война, поэтому в международной оценке преобладал термин «аннексированный», но не «оккупированный».
Опуская военную составляющую (это предмет для отдельного разговора с учетом всех прежних, а не выборочно-оптимистичных, военных кампаний) по-настоящему пере-Вернуть Крым, то есть в значении обратного возврата, удастся лишь тернистым путём пере-заселения, что Украине без участия и вовлеченности России в обозримом будущем не потянуть ни экономически, ни политически – издержки будут слишком высоки.
А «участие России» в таком процессе возможно лишь при капитуляции (а это отнюдь не синоним военного поражения). Либо – предательстве руководством, презрении общественного ради личного, но при последнем опять же издержки будут слишком высоки и могут не покрыть шкурную выгоду. Пока «дерусификация» Крыма в практическом исполнении выглядит так же, как и «денацификация» Украины.
И это хорошо осознаётся и противоположной стороной, нашумевшая статья в The Economist (именно – «Экономист!») тому подтверждение, цитаты: «Политические лидеры в Киеве в частном порядке признают, что отвоевать Крым сложнее, чем провозглашать публичные лозунги… Попытка вернуть Крым под украинское правление была бы дорогостоящей и вызвала бы раскол с союзниками…»
But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. In December 2021, Sebi officials had conducted a search and seizure operation at the premises of certain persons carrying out similar manipulative activities through Telegram channels. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from us
